Неправильный диверсант Забабашкин

И когда к Меендзен-Болькену пришло осознание того, что его план окончательно рухнул, то что он сделал? Разумеется, то же самое, что делали всегда фашисты, гады и убийцы — стал отыгрываться на мирных людях.

И в 2 часа 48 минут «Адмирал Шеер» перенёс огонь на жилой посёлок острова Диксон. Жилой посёлок!

Я человек мирный. И всех нормальных людей на Земле уважаю и, если это нужно, жалею. Однако, как говорится, своя рубашка ближе к телу. Поэтому этим фашистским матросам, младшему командному составу, высшему командному составу и капитану карманного линкора в первую очередь я собирался отомстить за наших. За Диксон! За «Сибирякова»! И за сотни других человеческих жизней, которых моральные отбросы, служившие на корабле «Адмирал Шеер», подло убили.

«Ждите, сволочи, я уже скоро к вам приду», — обещал я, в праведном гневе сжимая кулаки, и всеми силами старался не обращать внимания на парадокс.

А этот парадокс всё-таки существовал. Суть его была в том, что я собирался безоговорочно и безапелляционно приговорить команду корабля ещё до совершения ими преступлений. Сейчас был сентябрь 1941 года, а события возле Диксона произойдут лишь в конце августа 1942, то есть практически через год.

Но данную морально-этическую проблему после небольшого анализа я решил как оправдывающий команду корабля фактор не рассматривать. У меня было послезнание и, разумеется, я мог опираться на него. Не было сомнений в том, что если я не изменю историю, то и в этот раз те же самые сволочи будут расстреливать корабли, имущество и уничтожать наших людей.

Могу ли я остаться в стороне, зная, какое преступление будет вскоре совершено?

Конечно же, нет! Нет!! Нет!!! И ещё сто раз — НЕТ! Я собираюсь встать на пути истории, повернуть её вспять и, быть может, спасти тем самым если не тысячи, то хотя бы сотни советских граждан! Впрочем, и несоветских тоже, что уж тут скромничать. Этот карманный линкор отправит на дно немало судов вместе с экипажами множества других государств мира. А потому и дело моё праведное, и совершить я его должен во имя обычных людей.

Решив для себя, что «иду на вы», ибо жизнь коротка, а доброе дело сделать нужно во что бы то ни стало, отойдя от пивной и направляясь в сторону окраины города, набросал у себя в голове план боевых действий, который, разумеется, полностью основывался на международном праве.

Отложив решение вопроса с приобретением оружия на потом, небезосновательно предполагая, что после похищения этого самого оружия, очень вероятно, возникнет нешуточный переполох, решил сосредоточиться на главном на этот момент — обмундировании.

И тут сразу же возникла проблема: где в Третьем рейхе можно раздобыть форму бойца РККА?

В ателье пошить? Типа зайти и сказать:

«Уважаемые бюргеры, а не состряпаете ли вы мне на заказ форму красноармейца или даже красного комиссара?» А когда они, обалдев, спросят: «Зачем она тебе?» Я поясню, что это, мол, для реконструкции, и что, мол, им совершенно не нужно себе этим вопросом голову забивать.

Сказать-то всё это я, конечно, скажу, вот только что-то мне подсказывает, что на этом моменте они обалдеют ещё больше и сделают то, что, по их мнению, будет вполне логичным в данной необычной ситуации — на всякий случай позвонят в полицию или гестапо и сообщат о крайне странном заказе. И всё потому, что, во-первых, местные портные вряд ли знают, что такое реконструкция. А во-вторых, услышав столь экзотическое предложение, без сомнения сразу же покрутят пальцем у виска, ибо заказ будет совершенно неадекватным с любой точки зрения.

Таким образом, казалось бы, совершенно простое дело — пошив необходимой амуниции, становится делом мало того, что рисковым, так ещё и, честно говоря, вряд ли возможным. К тому же и времени было в обрез. А такая задача, как пошив целого комплекта, при этом без необходимых лекал, примерки и подгонки, быстро точно не решается.

Какого-либо блошиного рынка, на котором, как правило, во все времена и во всех странах можно купить всё что угодно, я в городке не заметил. Онлайн интернет-магазина, разумеется, не было. Давать же объявление в газету я также посчитал бесперспективным и крайне опасным делом. Получалось, как ни крути, а советскую форму достать мне попросту не под силу. Тем более за столь короткий срок.

Присел на лавочку и задумался. Ситуация была печальная. Но я точно знал одно — личный состав карманного линкора «Адмирал Шеер» ни в коем случае нельзя было упускать. Такие возможности в жизни выпадают всего один раз. Я спать не смогу, зная, сколько бед людям причинит корабль, которым будут управлять те безжалостные существа. Следовательно, невзирая ни на что, выполнить задуманную боевую задачу я был просто обязан. А это в свою очередь означало лишь одно — мне предстояло стать вне закона, нарушив то самое пресловутое международное право.

Сейчас я очень жалел, что при приземлении сразу не проанализировал условия и все аспекты нахождения в Германии. А ведь если бы я перед тем, как предать огню самолёт, вспомнил бы про ту самую конвенцию, то форму красноармейца бы сжигать, естественно, не стал бы, а приберёг на такой вот случай. Да, она была старая и грязная, разорванная и вся в крови, но все же она являлась формой, а значит, все формальности были бы соблюдены. Но, увы, она сгорела вместе с потерпевшим крушение «Юнкерсом» и сейчас мне предстояло стать преступником.

Я не хотел, очень не хотел быть не в ладах с общепринятыми правилами, но, к большому сожалению, непреодолимые обстоятельства не оставили мне выбора. Уничтожение кровавой команды корабля было выше одной человеческой жизни — моей жизни. И я решил во благо людей и своей страны запятнать себя клеймом преступника на всю оставшуюся жизнь.

С этими горестными мыслями поднялся с лавки и пошёл к полицейскому участку, переключаясь на вопрос получения оружия. Пистолеты у меня были при себе, патроны к ним и к винтовке тоже были, а вот самой винтовки не было. Тут дело было в том, что пистолет рассчитан на ближний бой. Убойная дальность пули из-за количества пороха в пистолетном патроне, длины ствола и веса самой пули не рассчитана на эффективное поражение целей на дальних дистанциях, поэтому для будущей операции мне нужна была именно винтовка. Причём либо винтовка с большим количеством патронов, либо винтовка, к которой подошли бы те патроны, что были у меня в ранце. И если задать вопрос, где можно было взять такую винтовку, то ответов будет не так уж и много: либо на воинском складе, о существовании которого я, разумеется, не знал и не мог знать, либо в военной части, где много солдат. А ещё её, пожалуй, можно будет найти в комендатуре, где солдат врага значительно меньше, нежели в той же воинской части, либо в месте, где этих солдат вообще нет — в полицейском участке.

«Сейчас время военное, там у них, наверняка, целый арсенал должен быть, — двигаясь по мостовой уверенным шагом, выстраивал я логическую цепочку. — Зайду, осмотрюсь, о чём-нибудь поинтересуюсь, а затем уйду и буду разрабатывать план нападения. А как придумаю, то сразу и действовать начну. Но уже понятно, что стрелять в городе опасно, могут услышать. Поэтому придётся полицаев брать на мушку и связывать. Мороки, конечно, много, но зато всё пройдёт тихо и незаметно для окружающих».

И тут моё внимание привлекла вывеска, висевшая на небольшом одноэтажном белокаменном здании. На ней красовалась надпись «Музей».

Вначале я просто пробежал глазами название, она не привлекла моего внимания. Но потом в голове что-то щёлкнуло.

«Музей?! Гм, а это может быть интересно! Возможно, там удастся найти что-то, что сможет мне помочь решить мой вопрос с формой?»

Больше ни секунды не раздумывая, открыл дверь и зашёл внутрь. И тут же расстроился, поняв, что ничего полезного для меня тут нет и быть не может. Это была картинная галерея, а не музей. Не знаю, что тут было ранее, но сейчас везде висели не то картины, не то агитационные плакаты. Никакой классики, только новые веянья в виде извращённого искусства. Даже всматриваться в эту бредятину не стал и, чтобы не терять времени даром, хотел было развернуться и сразу уйти. Однако на секунду задумался и перед уходом решил подойти к смотрительнице.