Непредвиденные обстоятельства

Инна таращилась в окно, на марширующих по укатанной площадке Евгеньевича и сына. Что это Барановский сказал? Она хотела спросить, откуда ему стало известно о ее проблеме с опекой, а Павел сбил с мысли. Сбил. Занять дом... Вот так взять и занять. С человеком с которым знакома можно сказать - сутки.

Одни сутки. Эти сутки, поплыли у нее перед глазами.

Это не сутки - вечность. Вечность - не слово выложенное из ледяных осколков.

Эта вечность - в мягоком шарфе на шее, сохранившем аромат мужского парфюма.

Эта вечность, закутана в теплую парку Монклер, и дело совсем не в цене и бренде - главное парку раздобыли, чтобы Инна в легком пальто не замерзла.

Вечность пахнет горячим чаем с брусничным листом, и бумажным стаканом, и клубникой.

Вечность улыбается вместе со счастливым Данькой, научившимся на коньках кататься.

Вечность растворяется в умопомрачительном поцелуе.

И скребется в бревенчатые стены метелью.

Вечность. Вечность звучит как музыка: - "Пашка Барановский надавил и разгласили....

Одни сутки. А как будто целая вечность. Так на то она и вечность, чтоб не кончалась...

– Паш, моя работа связана с командировками,- проговорила на выдохе.

Павел тоже выдохнул будто, сдерживал дыхание ожидая когда она заговорит.

– Инн, Вершинин пообещал, что в командировку ты будешь ездить не чаще раза в месяц, не дольше, чем на два дня. Мы с Данилой с тобой по командировкам помотаемся.

– Паш. Я должна Даню подготовить: для маленького ребенка, такая перемена в жизни - очень непросто.

– Инн. Для нашего Даньки есть очень веский аргумент, в целесообразности переезда. В соседнем доме - проживают Самохины. Полину возят в очень хороший садик, думаю наш захочет, чтоб и его в этот садик отправили. Родительским домом можем пользоваться хоть до старости. Не понравится тебе - свой построим. Там же. Инн, вам по времени еще часа три, я по делам помотаюсь и подъеду к твоему дому. У подъезда вас встречу.

– Хорошо. Ты сейчас где?

– Из травмпункта вышел, иду к машине,

– Что случилось?- испугалась она.

– Со мной ничего. Трофимова привез. Я ему челюсть вывихнул..
– радостно поведал Паша.

Инна не разделила радости.

– Паш, он в полицию заявит.

– Не заявит. Ему срочно нужно компанию продать, покупателя не просто найти, а я -- покупаю его компанию. Буквально завтра банк Самохина кредитует мне недостающую сумму, чтобы свои средства из оборота не выдирал.

– Кредит? Зачем тебе его фирма Паш? Пусть продает кому хочет. Если ты опасаешься, что он начнет шантажировать тебя вывихом челюсти, я могу припугнуть алиментами.
– выслушав, откликнулась Инна.

Ей было совершенно не интересно, почему Трофимов вдруг собрался избавиться от бизнеса, построением которого страшно гордился. Ей было всё равно, за что Паша свернул Трофимову челюсть. Раз свернул - значит было за что. Ей не хотелось, чтобы Павел взваливал на себя лишние трудности. Огромные кредиты.

– Инн, компанию Трофимова мы немного реорганизуем и она будет приносить неплохой доход. Даня вырастет и сам решит, что дальше с этой компанией делать.

Кстати, Егор предлагал мне и квартиру у него выкупить - по цене ниже рынка, у меня возникла мысль, приобрести апартаменты для Дани - на будущее, а потом подумал и отказался.

Повзрослеет парень, разберемся с жильем. Инн. Я соскучился.

– Я тоже. Очень. Паш. Где же ты был? Так долго,. Ты не исчезнешь?

– Не исчезну. И вас не отпущу.
– очень серьезно ответил Павел.

14

Ей хотелось смеяться и плакать. Ей хотелось прижать к себе Даньку, ей хотелось добраться до дома и заглянуть в глаза Павлу. Заглянуть и окончательно убедиться, что она не делает ошибки.

Доверяя ему себя и сына.

Нет, она не то чтобы сомневалась, она просто хотела заглянуть в глаза.

Перед Московской кольцевой, пришлось немного потолкаться в пробке но, как только выехали на МКАД - движение пришло в рабочий режим. И трафик из области в центр, не подвел - от кольца долетели быстро,

Павла она увидела, как только свернули во двор. Он стоял возле капота припаркованного напротив ее подъезда Лендкрузера, держал в руке небольшую темно - серую сумку..

– Мам! Смотри кто!- радостно воскликнул сынок.

Евгеньевич довольно крякнул.

– Встречает. Это хорошо, вещи занесет.- произнес удовлетворенно.

Павел подошел к Геленвагену, потянул ручку дверцы со стороны Данькиного кресла.

Помог Дане выбраться из салона, взял ребенка за ручку, сумку переместил на сгиб локтя, протянул руку Инне.

– Инн, надень капюшон. Холодно.

Она надела. И посмотрела ему в глаза. Боже ты мой, ну конечно она поступает правильно. Даже если никто не поймет их скоропалительного решения о начале совместной жизни. Да и когда ее волновало чужое мнение.

Евгеньевич достал из багажника вещи, распрощался и потихоньку поехал со двора.

Сумка в руке у Барановского шевельнулась.

– Там кто-то есть?- заметив шевеление, Данила с любопытством на сумку уставился.

– Точно!- спохватился Павел, раскрыл сумку. На дне сидел маленький крольчонок - серый, с белой грудкой.

– Зайчик!- восторженно выдохнул Даня,- а можно его подержать? Я осторожно.

– Конечно. Он твой.

Крольчонка передал ребенку. До середины груди, расстегнул на своей куртке молнию, сунул руку под куртку...и достал букетик подснежников. Протянул Инне.

– Не хотелось оставлять в салоне. Еле нашел первоцветы. Они на тебя похожи - нежные, но очень сильные. Пробиваются из-под снега. Инн. Вам нужно, что либо забрать в квартире? Поднимемся или сразу поедем домой?