Непреодолимо

Мелани Харлоу

Глава 1

Мак

Одно утро. Это все, чего я хотел.

Одно утро для себя.

Выспаться. Спать голым. Спать с закрытой дверью в спальню.

Проснуться, когда захочется. Проснуться и ничего не слышать. Проснуться и делать все, что, черт возьми, я хотел бы сделать утром - пробежаться, подрочить или снова заснуть.

– Папа! Вставай!

Это утро было не таким.

Застонав, я перевернулся на живот и прижал подушку к затылку.

– Папы здесь нет, - сказал я, мой голос был приглушен.

Я услышал хихиканье, а затем почувствовал, что матрас сдвинулся, когда одна или несколько из трех моих дочерей запрыгнули на мою кровать. Честно говоря, было удивительно, что они провели ночь не в ней. В течение нескольких месяцев после отъезда их матери я спал не один. Иногда со мной была одиннадцатилетняя Милли с больным животом. Иногда - восьмилетняя Фелисити с кошмарами. И часто это была четырехлетняя Уинифред, которая пряталась от монстров под своей кроватью.

Иногда со мной спали все трое.

Одна из них запрыгнула мне на спину, словно я был пони, и потянула за футболку.

– Мы голодные. Это была Фелисити.

– Опять? Я только что покормил вас.

– Сейчас утро. Ты не кормил нас после вчерашнего ужина.

– Не может быть чтобы сейчас было утро. Еще темно.

– Это потому, что у тебя на голове подушка. Она хихикнула.
– Ты храпел.

– Может, Милли принесет вам хлопья?

– Мы не хотим хлопья. Мы хотим блинчики.

Я вздохнул.

– Разве она не может приготовить блины?

– Она не знает, как пользоваться плитой. Нам нужен взрослый.

Взрослый. Я был единственным взрослым в доме. Как, черт возьми, это произошло?

– Откуда ты знаешь, что я взрослый?

Опять хихиканье.

– Потому что ты высокий, с большими ногами. У тебя есть борода. И тебя зовут папа.

– Я же говорил тебе. Папы здесь нет.

– Тогда кто же ты?

Я перевернулся, опрокинув ее на спину.

– Монстр щекотки!

Она визжала и извивалась, пока я мучил ее щекоткой, это побудило Уинифред прибежать и запрыгнуть на кровать.

– Меня тоже!

Уинни была тем редким ребенком, который действительно хотел, чтобы его щекотали, или, по крайней мере, она хотела физической ласки, она перебралась поближе к Фелисити легла на спину, подставляя свой животик, как щенок, который хочет, чтобы его погладили.

Я щекотал их обеих в течение секунды, затем сел и почесал голову.

– Ты все еще в пижаме. Сегодня суббота?

– Да, - сказала Фелисити.

– Хорошо.

– Твои волосы выглядят смешно, - сказала она мне.

– Как и твои, - ответил я.

Недавно она сделала себе стрижку, отрезав переднюю часть волос в попытке создать челку, как у Мэвис из «Отеля Трансильвания». Она даже хотела, чтобы ее какое-то время звали Мэвис. Терапевт девочек заверила меня, что в этом нет ничего страшного и это просто означает, что она идентифицирует себя с персонажем Мэвис, которая тоже жила с отцом без матери.

– Вы уверены, что это не означает, что она вампир? спросил я. Фелисити еще никого не кусала, но она стала носить черное и спрашивать, могу ли я сделать ей кровать в форме гроба. Поговорим о кошмарах.

Но терапевт только улыбнулась.
– Я уверена.

Милли появилась в дверях моей спальни в ночной рубашке.

– Папа, мне нужно чёрное боди для балета, а они все грязные.

– Черт. Ты уверена?

– Да. Я проверила свой комод и корзину. И тебе нужно положить четвертак в банку ругательств.

Я скривился. Эта гребаная банка ругательств должна была меня сломать.

– Ты проверила сушилку?

– Ага. Там тоже нет.

– Черт.

– Пятьдесят центов, - сказала Фелисити.

Я ткнул ее в ребра.

– По крайней мере, мои ругательства способствуют развитию твоих математических навыков.

– Милли, ты проверила стиральную машину? Я знаю, что вчера положил в нее темное белье. Это означало, что я, вероятно, забыл положить их в сушилку вечером, и сегодня их придется стирать заново.

– Я не заглядывала в стиральную машину.

– Во сколько балет?

Милли закатила глаза - подростковый жест, от которого я уже начал уставать.

– В то же время, что и всегда. В десять.

– Точно. Я посмотрел на цифровые часы на своей тумбочке. Было семь тридцать.

– Хорошо, я успею к тому времени.

– И мне нужно кое-что для распродажи выпечки сегодня днем, - добавила она.

– Для какой распродажи?

Еще одно закатывание глаз, сопровождаемое топаньем ног.

– Папочка! Сбор средств для поездки восьмого класса в Вашингтон! Я тебе уже сто раз об этом рассказывала.

Я спрыгнул с кровати и подтянул свои фланелевые пижамные штаны.

– Восьмой класс! Какого хрена, Милли, ты только в шестом. До поездки еще два года неудивительно, что я записал это в раздел «Забудь это немедленно».

Я подошел к комоду и взяла толстовку USMC, натянув ее поверх футболки. Это вызвало у меня тяжелый вздох.

– Доллар в банку, папа.

– Нет, не доллар! Было же всего пятьдесят центов.

– Слово на букву Х стоит целый доллар, папа, - сообщила мне Фелисити.

– О, точно. Я сделал паузу.
– Знаешь что? Оно того стоит.

– Так что мне отнести на распродажу выпечки? Милли надавила.

– Я не знаю. Мы что нибудь придумаем.

Где-то между стиркой, укладкой волос в пучок, кормлением их всем тем, что не приведет к кариесу и не убьет клетки мозга, своевременным посещением балета, проверкой на работе, наполнением банки ругательств, покупкой продуктов на неделю и заботой о том, чтобы каждая из них получала достаточно заботы и внимания, чтобы чувствовать себя защищенной и любимой, я подошел к окну и выглянул наружу - и разгребанием снега, выпавшего за ночь.