Непримиримость. Повесть об Иосифе Варейкисе

Кто сказал, что нет пути из тупика?

12. ВРЕМЯ И ЛЮДИ

Нельзя было терять ни секунды. Задыхаясь от напряжения, перескакивая через две ступеньки, Иосиф Михайлович добрался до чердака. Отсюда — через слуховое оконце — хорошо видно, что с парадного входа все блокировано муравьевцами. С черных ходов, пожалуй, выйти можно, однако с тем лишь, чтобы упереться в каменную стену, окружавшую здание. Раньше в этом похожем на крепость здании был кадетский корпус, теперь — комитет партии, губисполком и редакция местных «Известий».

И все это — в осаде…

Поздно уже. И тишина нехорошая. Где остальные товарищи, что с ними сталось? Где член президиума губисполкома Шеленшкевич, где политкомиссар штаба Лавров, где политработники Чистов и Муратов? Не в лапах ли у Муравьева? Этот авантюрист ни перед чем не остановится…

Иосиф Михайлович вернулся на третий этаж, в комнату президиума, где не раз ночевал на диване — даже подушка в шкафу есть. Он снял трубку телефонного аппарата, покрутил рукоятку.

— Станция? Алло! Соедините меня…

— Никого не соединяем, — поспешно ответил бесстрастный голосок.

— То есть как это «никого»?!

— Дано распоряжение, — и отключилась. Он с досадой швырнул трубку.

Иосиф Михайлович шагал из угла в угол, пытаясь сосредоточиться, найти выход. Нельзя же бездействовать! А что можно сделать? Судя по всему, весь город в руках мятежного главкома.

Нет, какой же все-таки подлец! В такой момент — и удар в спину. Открыть врагу фронт…

Но надо что-то предпринимать. Что конкретно? Как?

Кто-то вошел в кабинет. Иосиф Михайлович оглянулся резко, схватился аа кобуру — нелегко вам будет взять Варейкиса, сволочи!..

Увидав вошедшего, успокоился. Это был секретарь горкома Каучуковский.

— А, это вы…

— Что происходит, товарищ Варейкис?

— Вы что, с луны свалились? Измена, мятеж! Главком открыл фронт.

— Главком Муравьев?!

— Да, Муравьев! Я никогда ему не верил…

— Что же делать, товарищ Варейкис?

— Действовать! Непременно и решительно действовать… Вот что. Все партийные документы, все деньги надо убрать им здания, надежно припрятать. Ключи от сейфов у вас?

— Как всегда. Разрешите приступать?

— Сумеете выбраться? Ведь все блокировано.

— Сумею, не беспокойтесь. А вы как же?

— Не теряйте времени, действуйте. Главное — успеть!

Слышно было, как затопотал вниз по лестнице Каучуковский. Сейчас он уже на втором этаже, в парткоме… Открывает сейфы, быстро отбирает главное, складывает, заворачивает, аккуратно связывает сверток бечевкой… Сумеет ли выйти, проскочить?

Иосиф Михайлович не знал еще в те минуты, что все произошло именно так, как он себе представил: Каучуковский действительно связал отобранные бумаги бечевкой, затем деловито и непринужденно вышел из здания, усыпив бдительность стражей столь откровенной дерзостью, затем умудрился проскочить мимо заслона пулеметчиков…

Так. Что дальше? Спокойно. Прежде всего — спокойно!

Итак, на что и на кого можно рассчитывать? Симбирский коммунистический отряд — на позициях, Клим Иванов знал, когда и как отправить его из города под более чем благовидным предлогом. Если бы отряд остался в Симбирске… Если бы да кабы! Клим Иванов — такая же эсеровская штучка, как и главком. Все они одного поля ягоды! И щеголь Беретти — из той же компании, не случайно его бронедивизион, нужный на фронте никак не меньше, чем коммунистический отряд, оказался в Симбирске и теперь — к услугам Муравьева. Было бы болото — черти найдутся!

Но здесь, в самом здании, на первом этаже — казармы, там рота прибывших недавно из Москвы латышских стрелков. Он уже заходил к ним, предупредил, чтобы никаких активных действий без директив комитета не предпринимали. Нельзя подставлять бока. Удалось ли Муравьеву за последние немногие часы переманить латышей на свою сторону? Предположим худшее: допустим, что удалось. Как быть в таком случае? Выход один: попытаться прочистить им мозги. Рискованно, конечно…

А если предположить лучшее: латыши не поверили Муравьеву и сохранили верность Советской власти? Тогда тем более необходимо пойти к ним.

И он направился вниз, в казарму.

А в казарме митинговали. Среди множества выгоревших гимнастерок алела кровавым пятном черкеска все того же красавчика адъютанта. В данный момент он молчал, нервно теребя темляк шашки, слушая многоголосье предельно взбудораженных красноармейцев, среди которых были и латыши и русские.

— Да вы понимаете, товарищи, что всех нас расстреляют? В любом случае! За неподчинение приказу главкома…

— А если главком — изменник?

— Тогда — за содействие изменнику.

— Погодите, погодите! Что-то мы путаем. Давайте-ка разберемся…

— Давайте разберемся! — громко подхватил Иосиф Михайлович, внезапно появляясь среди митингующих.

— Гляди, сам товарищ Варейкис!

— Вот он нам все и растолкует.

— Товарищ Варейкис! Что же это творится? Значит, они не верят адъютанту, хотят знать правду, готовы слушать. Значит, не все потеряно.

— Спокойно, товарищи, спокойно! Сейчас все объясню.

— Товарищ Варейкис! — к нему протолкался здоровенный пулеметчик, которого называли Медведем (то ли фамилия такая, то ли кличка) за сходство с Топтыгиным. — Это правда, что главком всех большевиков — под арест?

— Да, правда, — твердо ответил Иосиф Михайлович. — Кроме тех, до кого пока не дотянулся.

— Так что же, ждать, пока дотянется? Что надо делать, товарищ Варейкис?

— Теперь, товарищи, наш с вами долг один — ликвидировать измену. Перед лицом этой чудовищной измены каждый из нас проверяется на верность революции. И надо оказать самое решительное, но вместе с тем и хорошо продуманное сопротивление…

— Это кто здесь агитирует? — прорезался наконец голос у адъютанта. — А, все тот же председатель… Вы лжете, председатель! Нечего разводить здесь агитацию, вам не положено находиться в частях. Вы арестованы!

Как близко теперь алая черкеска с нарядными газырями, блестящие бляшки на ремнях, шашка, маузер, дна кольта… И — злые, темные с желтизной глаза, равнодушно-злые, как у садиста. С ним — два ординарца, Иосиф Михайлович узнал и их: были в муравьевской свите еще при первом появлении главкома в Симбирске. С такими — как с напавшими псами: чуть дрогнешь — тотчас вцепятся.

— Ошибаетесь, — по возможности спокойно и так, чтобы все слышали, возразил Иосиф Михайлович. — У меня больше прав находиться здесь, чем у вас. Так что еще не известно, кто тут разводит лживую агитацию и кого следует арестовать.