Неприрученное сердце
Шрифт:
– Роми, давайте помогу. Пожалуйста.
– Нет.
Вид у нее был настолько сосредоточенный, что это почти портило ее. Она собирала себя в кулак перед очередным капотом, потом, используя его в качестве опоры, отталкивалась здоровой ногой и, почти не наступая на больную ногу, переносила тело к следующей машине.
Это была настоящая работа.
– Тогда хоть обопритесь на меня.
– Вы слишком высокий.
Она сделала еще один прыжок, но, промахнувшись, наступила на больную ногу. И не сдержала крика.
– Ради бога, давайте я вас
Но она не могла снова к нему прикоснуться.
– Нет, Клинт, мне нужно сделать это самой.
«Зачем нужно? Откуда это упрямство? Черт!»
Он немного отступил, однако оставался рядом. Это было мучительно больно и очень медленно, но Роми все же прыгала. Она – самостоятельная женщина. И Клинт должен был это видеть.
Примерно на полпути к своей машине она вспомнила о внедорожнике. Еще через четверть пути посчитала, что лучше пока ничего не говорить Клинту. Сначала она все выяснит сама. И придет к нему с решением, а не с проблемой. У нее есть контакты в полиции. Там ей помогут без шума разобраться с этими шинами. И с тем, кто порезвился в парке.
Она опять качнулась вперед.
Наконец, совершенно вымотанная, Роми добралась до своей «хонды». Клинт опять взглянул на ее ногу, и его губы сжались в тонкую полоску. Но голос прозвучал ровно:
– Финишировали, принцесса-воительница?
Она только взмахнула ресницами:
– Если бы вас здесь не было, мне пришлось бы самой добираться до машины. Так почему должно быть иначе, даже если вы здесь?
«Потому что я умираю, когда ты меня обнимаешь?»
Он стал мрачнее тучи:
– Если бы меня здесь не было, вам не пришлось бы падать в этих туфлях на каблуках.
Тоже верно. Роми рухнула на пассажирское сиденье и осторожно поставила на пол травмированную ногу.
– Не возражаете, если поведете вы?
Они выехали из города в полном молчании. Даже радио не включили. Только дышалось словно через загустевшую патоку. Она глядела прямо перед собой, на темную дорогу, стараясь не замечать почти материально ощутимого кипения Клинта.
У сердитой Роми уже не было сил. Все-таки злиться – это тяжкий труд. Разумная Роми переминалась с ноги на ногу за кулисами, дожидаясь своего выхода.
И момент настал.
Грубо было сбегать от Клинта без единого слова. Она сама целовала его. Он не заставлял ее запускать руку в его волосы. Это было ее решение. И сбежала она, потому что все эти военные дела...
«Лгунья!»
Тоненький голосок прервал удушье. Клинт мельком взглянул на нее в темноте салона и опять перевел взгляд на дорогу.
«Скажи правду, девочка».
Опять Полковник, безжалостный в вопросах честности и личной ответственности. Роми нахмурилась. Это и была правда? Разве нет? Она опять мысленно вернулась в темный переулок. Сила Клинта, его доверие. Его широкие плечи. Свежая короткая стрижка. То, как он прикрывал ее своим телом от любопытствующих
глаз.Она смущенно вздохнула:
– В прошлый раз я после секса забеременела. Странно, как это они не скатились в кювет. Но голос его прозвучал напряженно:
– Простите?
Роми опять глубоко вздохнула:
– Это был мой первый секс. Который в значительной степени определил и то, что это был мой единственный секс.
Она не могла отцепиться от словечка «секс», чтобы не зарыдать в голос.
Он удивленно взглянул на нее:
– Вы забеременели с первого же раза?
Она пожала плечами. Слишком небрежно.
– Полагаю, именно поэтому юных девушек и предупреждают о первом сексе.
Он глядел то на нее, то на дорогу. Потом все-таки не выдержал, вдарил по тормозам, съехал на обочину и заглушил мотор.
И уставился на нее в темноте. Она смотрела на него. Молчание явно затянулось.
Тогда Роми продолжила:
– В следующие два года задача заключалась в том, чтобы выдержать отца и растить сына. А потом у меня на руках оказался научившийся уже ползать малыш, которого надо было кормить и одевать. Впору было взять его на руки и идти побираться. К тому времени, как Лейтон пошел в школу, я уже отбросила... все... романтические бредни.
Клинт покачал головой:
– Всего один раз?
Роми стиснула кулаки. Он ее не понимал.
– Как думаете, мы сможем пережить такую новость?
– Вы практически девственница!
«О господи, а он все о том же!»
– На самом деле я и тот раз не считаю.
– Как это – не считаете?
– Я была... Я не была влюблена.
Клинт внимательно смотрел на нее:
– Вас принудили?
– Нет. Мятеж против отца. Парень просто послужил мне орудием. Но сама я в этом почти... не участвовала.
Вот почему в свои неполные двадцать шесть она еще даже толком не целовалась. Не говоря уж о любви...
– Разумеется, я не планировала... не думала, что забеременею.
Клинт вцепился в руль и тихонько выругался.
– Не судите меня, Клинт.
«Ничего себе, не судите! Думать и говорить – разные вещи. Слова тоже имеют силу».
Он опять перевел взгляд на нее:
– Судить вас? Вы же, по сути, девственница, Роми, а я чуть было... Что, по-вашему, я должен чувствовать?
– И себя не судите. Я просто хотела, чтобы вы поняли, почему я... убежала. Это было грубо. Простите.
Он помолчал, потом рассмеялся:
– Такое впечатление, что вы не извиняетесь, а бранитесь.
– Если вы будете продолжать давить на меня, я действительно рассержусь. Я только хотела, чтобы вы знали, почему я ушла.
Наступило молчание. Наконец он заговорил, тихо, но твердо:
– Я езжу в город. Раза четыре в год... чтобы встретиться с женщиной по имени Эдриен Лукас.
В душе Роми поднялась буря.
– Доктором Эдриен Лукас из медицинского корпуса. Это условие моего отпуска. Она психотерапевт, Роми. Она меня наблюдает.