Непристойная Блистательная Вечность

Видно, что Коллинз не готов положить конец нашему времени наедине, как и я, но причины на то есть.

— Ладно, давай помоемся, — он с рычанием садится ровно и привлекает меня в объятья. Я взвизгиваю и обвиваю его рукой за шею, пока он несёт меня в ванную.

В душе мы вместе намыливаемся, и сначала он помогает мне помыться, грубыми руками скользя по моей спине, рукам и бёдрам. Я упиваюсь каждым его прикосновением, в то время как его руки наслаждаются каждым изгибом моего тела. А потом приходит мой черёд. Я вожу руками по гладкому, мускулистому телу, оценивая твёрдые мышцы. Его пресс из шести кубиков оказывает на меня слишком большое влияние, поэтому я провожу пальцами вниз по его животу.

Он со смехом отстраняется.

— Прости, — говорю я. — Я забыла, что ты тоже боишься щекотки.

Коллинз быстро притягивает меня обратно к себе.

— Ты никогда не должна извиняться за то, что трогаешь меня, — заявляет он, тянется мне за спину и выключает воду, после чего берёт полотенце, заворачивая меня в него.

Пока мы одеваемся, раздаётся стук в дверь.

— Ребят, вы закончили? — Это Пэйс.

Глаза Коллинза темнеют, и по его реакции можно сказать, будто Пэйс только что нарушил какой-то мужской кодекс, но потом Коллинз встречается со мной взглядом, и выражение его лица снова смягчается.

Коллинз натягивает шорты и проверяет, что бы я тоже была прикрыта бикини, прежде чем открыть дверь.

— Это не папина маленькая лодка, тут полно других спален на выбор. — Его голос понижается на последнем слове, словно его удивило то, что он увидел за дверью. Я выглядываю из-за его плеча и нахожу Пэйса, который, посмеиваясь, держит за руку Макса.

— Эй, дружок, — переключается на Макса Коллинз. — Как дела?

— Мы с Максом осматривались и нашли кинотеатр. Он спросил, можем ли мы посмотреть фильм. Мы попытались разобраться без тебя, но не нашли пульт, а без него ничего не работает.

— Конечно, мы можем посмотреть фильм, — отвечает Коллинз. Он берёт меня за руку, и мы вместе идём в комнату с домашним кинотеатром, где находим всех остальных. Софи с Колтоном заняли одно из четырёх кресел, Кайли другое, к которому тут же бросается Макс, чтобы присоединиться к ней.

— И какой фильм мы будем смотреть? — интересуется Коллинз, вынимая пульт из потайной панели, встроенной в стену. Мы занимаем свободные места, и он обнимает меня одной рукой. Я сворачиваюсь у него под боком.

— «Гремлины»! — вопит Макс. Я сразу понимаю, что это странная просьба. Этот фильм вышел в год моего рождения, о чём я знаю только благодаря своей старой футболке из комиссионки, которая была на мне в тот день, когда Коллинз меня спас.

— Что ещё за «Гремлины»? — хихикает Софи.

Кайли поворачивается к ней:

— Это фильм, в честь которого Коллинз назвал свою лодку.

Пэйс фыркает со смеху.

— Ну да, конечно, Коллинз назвал лодку в честь фильма из восьмидесятых. — Его голос сочится сарказмом.

Колтон смеётся вместе с ним.

— Ага, он просто обожал эти милые пушистые создания.

Софи пихает Колтона в бок.

— Ну что? Что смешного?

Пэйс смеётся так сильно, что у него не получается ответить, но Колтон, в конце концов, всё-таки выдавливает из себя дразнящим голосом:

— Он назвал лодку в честь своей первой любви.

Софи с Кайли смотрят на парней, будто те спятили.

Я чувствую, как горят щёки, пытаясь спрятать лицо на груди у Коллинза.

— Гремлин — это прозвище Мии, — добивает Колтон.

— Оу-у, — восклицают одновременно Софи и Кайли. Их глаза полны зависти.

Я кротко улыбаюсь им обеим. Потом поднимаю взгляд к Коллинзу, ожидая, что он снова разозлится на своих братьев за нарушение кодекса, но остаюсь удивлена, когда нахожу его добрые, заботливые глава, в ответ смотрящиеся на меня с любовью. Он усмехается и целует меня в макушку. Видимо, его не покоробило от этой череды уколов. И даже больше, он не стал отрицать. Даже не смутился от того, что его братья назвали меня его первой любовью. Сердце подскакивает к горлу, и я тянусь поцеловать его.

— Фу, — ноет Пэйс. — Снимите номер!

Остальные смеются. Но потом он передумывает.

— Забудьте. Иначе мы больше не увидимся. Оставайтесь, но держите себя в руках. — Он втискивается в кресло рядом с Максом и Кайли, закидывая руку на Макса, слово подчёркивая, почему нам нельзя переходить границы.

— Ладно, теперь «Гремлины», — произносит Коллинз, достаёт пульт и легко находит фильм на одном из своих спутников.

— Ты же его видела, да? — спрашивает у меня он.

Я качаю головой.

— Хочешь сказать, что ты всё это время просто позволяла мне называть тебя «гремлином», и тебе даже не было интересно?

— Благодаря футболке, я знала, что это маленькое пушистое создание.

Коллинз недоверчиво качает головой и включает фильм. Он приглушает свет, и я устраиваюсь поудобнее рядом с ним. Остальные тоже рассаживаются с комфортом. Я оглядываю всю компанию, чувствуя зарождающееся внутри тепло. Знаю, мы ещё не говорили серьёзно о будущем, но всё же быть здесь с ним — с его семьёй, — кажется совершенно правильным. Я с надеждой гадаю, станут ли такие споры традицией. Мне бы хотелось иметь возможность с нетерпением ждать семейных дней на лодке каждое воскресенье.

До меня доходит, что когда я приехала сюда несколько недель назад, мне было стыдно за свою ситуацию, но я рада, что это уже не так. Теперь мне нечего стыдиться. Я чувствую себя желанной. И мне это нравится.

Коллинз наклоняется ближе ко мне и шепчет, что мы останемся на ночь на лодке, и я вскидываю на него глаза с переполненным от чувств сердцем.

Глава 21.

Коллинз

Я выключаю ноутбук и сгребаю вещи со стола. Сегодня пятница, пора начинать выходные, и я дождаться не могу, чтобы провести их с Мией. Отношения с Мией Монро — это опыт, к которому я совершенно не был готов. Она забавная, беззаботная и лёгкая. Совсем не похожая на тех ботоксных, чопорных женщин, попадавшихся мне с момента переезда в ЛА.

Мы с Мией встречаемся уже две недели, и за это время успели побывать на балете, съездить на всемирно известную винодельню и посетить первый показ коллекции ювелирных украшений, во время которого Мию накрыл приступ зевоты. Пора поменять направление игры. Это Миа. Моя Миа. И на сегодняшний вечер у меня заготовлено кое-что идеальное. По крайней мере, я на это надеюсь.

Улыбаясь про себя, я направляюсь к лифту и по пути прощаюсь с несколькими преданными работниками, задержавшимися после пяти в пятничный вечер. В офисе царят споры о моей недавней трансформации. Видимо, я выгляжу более отдохнувшим, улыбаюсь чаще, да и просто на вид счастливее. Чёрт, одна храбрая душа даже осмелилась спросить, сделал ли я пластику, подразумевая пластическую операцию. Они думают, я не замечаю шёпота и тихих разговоров за стенами кабинок. Но это не так. Честно говоря, меня, как и их, тоже мучает любопытство из-за этого превращения. Поначалу они пришли к заключению, что виновница моей улыбки — двадцатитрёхлетняя девушка-супермодель. Но потом им на глаза попалась Миа, принесшая мне как-то ланч — сэндвич с бифштексом из моего любимого магазина — и до них дошло, что я больше не встречаюсь с Татьяной. Я же не сказал ни слова. На самом деле, мне вообще это казалось смешным.