Неприступное сердце

— Так и было, — говорю я. — Первоначально. Но да, в то время никто не использовал его для знакомства. Что есть, то есть. Ты можешь что-то разработать, но как это используется в конечном итоге диктуют пользователи.

— Это… сложные материи.

— Я не такой поверхностный, как ты думаешь.

— Я вижу. — Бостин делает еще один глоток и смотрит на меня так, будто видит в первый раз, и я ей совершенно незнаком. — Где ты вырос, Локк?

— Толедо, — отвечаю я. — Ну, в маленьком городке недалеко от Толедо. Я, мама, папа и Ретт. Мои родители были чрезмерно опекающими, поэтому мы редко тусовались. Вот почему Ретт увлекся хоккеем. Ему нужно было хобби, которое позволяло бы выходить из дома.

— А чем занимался ты?

— Упрашивал своих родителей купить мне компьютер. Я косил газон, мыл машины, делал все, что они хотели. Они наконец-то купили мне его, но у меня не было никаких видеоигр, и они не разрешили нам подключить интернет, — говорю я.

— Что?

— Мне удалось взломать вай-фай соседей, — говорю я. — Паролем было имя их собаки. Удачное догадка. Во всяком случае, я научился немного программированию, и через некоторое время делал свои собственные видеоигры. Они были довольно просты, но их было достаточно.

— Ты не мог просто играть в онлайн игры?

Я качаю головой, откидываясь на спинку стула.

— Неа, сигнал был недостаточно сильным. Игры тормозили или зависали. Проще было сделать свое.

— Вау. — Она изучает меня, сжав губы.

— Что?

— Я просто... никогда не думала о тебе, как о компьютерном гении-ботанике, — отвечает она. — Это круто.

Я смеюсь.

— Я определенно был ботаником. Веришь или нет, но у меня не было девушки до двадцати одного года.

— Серьезно?

— Ага.

— Но ты такой… — Она пожимает плечами и садится ровнее. — Такой напористый. Такой уверенный.

— Давай спишем это на мой первый заработанный миллион, — говорю я. — Какое-то время я считал себя гребаным королем. Оказывается, был просто придурком с мешком денег.

Бостин смеется. Это хорошо.

— Это было незадолго до того, как я встретил тебя, — говорю я. — Итак, Бостин, я хочу извиниться. Знаю, ты мне не веришь, когда говорю, что я больше не тот парень, но... это правда. Мне нравится думать об этом как об этапе моей жизни.

— Я не знаю ни одного двадцатилетнего мужчину, которому удалось поймать такую удачу и не превратиться в придурка, — говорит она, покручивая пальцами бокал. — Ты прощен. И я прошу прощения за то, что назвала твое приложение глупым. Наверное, какая-то часть меня ревновала, что не я догадалась об этом первой. И меня разозлило, что ты тыкал своим успехом мне в лицо. Вот почему я разозлила тебя в ответ. — Она закрывает лицо руками. — Боже, я тогда была таким ребенком.

— Да, я тоже.

— Наверное, это хорошо, что наше первое свидание состоялось именно сейчас. — Бостин наклоняет голову набок, и некоторое время, пока не приходит официант, мы молчим, но это комфортное молчание.

Мы смеемся над тем, что даже не взглянули на меню, затем я быстро заказываю филе, и она просит то же самое.

— Ладно, — говорю я. — Как насчет твоего детства? Где выросла ты? У тебя были нормальные родители?

— Ха. — Она качает головой. — Нормальные? Нет. Если только ты не считаешь, что для отца нормально проводить ежегодные оценки производительности работы твоей матери.

— Что за…

Бостин кивает.

— Каждый год. У него были тщательно продуманные критерии, и он оценивал все по шкале от одного до пяти, где пять — «выше ожидаемого».

— Дай угадаю. У нее никогда не было пятерок?

— Никогда. Ни одной.

У меня нет слов. Я делаю глоток вина, позволяя себе представить, на что это было похоже для маленькой Бостин — наблюдать, как отец унижает мать и относится к ней, как к наемному рабочему.

— Вообрази мое удивление, когда в старших классах, разговаривая со своими друзьями, я поняла, что другие родители такого не делают, — добавляет она. — Думаю, можно сказать, что мое увлечение отношениями началось где-то в то время.

— Понятно. — Я наполняю наши бокалы.

— В любом случае, странно, что мои родители всегда казались счастливыми. Оценка всего на свете имела для них положительный эффект.

— Твоя мама когда-нибудь оценивала твоего отца?

— Нет. Хотела бы я, чтобы она это сделала. — Бостин выдыхает, бросая взгляд через перила вниз на улицу. — Всякий раз, когда у нее были с ним проблемы, она просто говорила ему об этом. Он был не так хорош в вербальном общении и, я думаю, именно поэтому ему нравилось писать, общаться невербально. По крайней мере, такой вывод я сделала после нескольких лет обучения в колледже.

— Хорошо, позволь мне пообещать тебе прямо здесь и сейчас, что, если ты когда-нибудь выйдешь за меня замуж, я никогда не буду тебя оценивать.

Она прикрывает ладонью улыбку.

— Мы не опережаем события?

Я подмигиваю, делая глоток вина. Конечно, мы оба сегодня ведем себя лучше, но это не значит, что я все еще не хочу ее подразнить.

Ресторан заполняется с каждой минутой, шум вокруг становится все громче и громче, но единственное, на чем я сосредоточен, это Бостин. Наш разговор не прекращается, и я ни разу не заскучал и не захотел оказаться дома.

К тому времени, когда приносят нашу еду, я узнаю еще больше о Бостин. Она единственный ребенок в семье. Изучала человеческое развитие и отношения в университете Уолтропа в Чикаго. Росла в Денвере до десятого класса, а затем ее отец устроился на работу в Портленде, штат Мэн. О, и, как и я, Бостин часто ходила куда-нибудь выпить после работы с друзьями, просто чтобы расслабиться и пообщаться, но теперь она огромная домоседка.

У нас с ней больше общего, чем она думала, и я вижу сейчас на ее лице осознание этого.

— Хочешь прогуляться? — спрашиваю я после того, как мы заканчиваем свой ужин.

Она кладет салфетку на тарелку и кивает.

— Да. Это было бы здорово.

К тому времени, как мы спускаемся вниз, ночное небо полно звезд, а тротуары опустели.

— Я люблю город на выходных, — говорит она. — Мне нравится находить участок тротуара, который полностью принадлежит только тебе и никому другому.

— Мне тоже.

Она смотрит на меня с полуулыбкой.

— Некоторые люди думают, что это безумие — оказаться в городе с миллионами людей и наткнуться на пустой городской квартал. А я думаю, что это удача.