Непрощенный

отражение. Она пыталась вспомнить хоть каплю из того, что ее учительница по биологии

сказала, что будет на тесте.

К тому времени как она спустилась вниз, Брюс опрокидывая остатки коробки с

хлопьями в рот. Лилит знала, что эти черствые хлопья были последними кусочками еды в

их доме.

“У нас нет молока”, - сказал Брюс.

“И хлопьев?” спросила Лилит.

“И хлопьев. И всего остального”. Брюсу было одиннадцать и он был почти такой

же высокий, как Лилит, но гораздо худее. Он был болен. Он всегда был болен. Он родился

слишком рано, «с сердцем, которое не могло угнаться за его душой», как любила говорить

мать Лилит. Глаза Брюса ввалились и его кожа приобрела синюшный оттенок, потому что

его легкие никогда не могли получить достаточно воздуха. Когда холмы были в огне, а это

было каждый день, он хрипел при малейшей нагрузке. Он оставался дома в постели чаще,

чем он ходил в школу.

Лилит знала, что Брюсу завтрак необходим больше, чем ей, но ее желудок все еще

урчал в знак протеста. Еда, вода, элементарные средства гигиены—всего было мало в

полуразрушенной свалке, которую они называли своим домом.

Она поглядела через грязное кухонное окно и видела, что ее автобус отъехал от

остановки. Она застонала, хватая чехол от гитары и рюкзак, убедившись, что ее учебники

были внутри.

“Позже, Брюс,” она крикнула и вылетела.

Гудки сигналили и шины завизжали, как только Лилит рванула не глядя через

дорогу, как она всегда говорила, чтоб Брюс не делать. Несмотря на ее страшную неудачу,

она никогда не беспокоился о смерти. Смерть означает свободу от ее никчемной жизни, и

Лилит знала, что ей в этом плане не повезет. Вселенная или Бог или что-то еще хотели

держать ее несчастной.

Она наблюдала, как автобус грохотал прочь, и побрела к школе, находящейся в

трех милях. Она поспешила на улицу, мимо торгового центра и китайского ресторана,

который всегда работал. Как только она прошла несколько кварталов от того места, где

был ее дом, известное всему городу как бедный, тротуары стали ровнее и уже было

меньше колдобин. Люди, которые шли по улице по своим делам были одеты в деловые

костюмы, а не в халаты как за частую ходили соседи Лилит. Хорошо причесанная

женщина выгуливала Дога махнул «Доброе утро», но Лилит не было времени для

любезностей. Она нырнула сквозь бетонный пешеходный туннель под шоссе.

Подготовительная школа Трамбулла располагалась на углу Хай Мидоу-Роуд и

Шоссе 2 — который Лилит главным образом связаны с нерадостными поездками в

отделение неотложной помощи, когда Брюсу было особенно плохо. Ускоряясь вниз по

тротуару в фиолетовом минивэне ее матери, когда ее брат слабо-хрипя сидел на заднем

сидении, Лилит всегда пристально смотрела из окна, на зеленые знаки на стороне шоссе,

отмечая мили в другие города. Даже при том, что она не видела много чего-либо за

пределами Перекрестка, Лилит нравилось воображать большой, широкий мир вне его. Ей

нравилось думать, что когда-нибудь, если бы она когда-нибудь получала высшее

образование, она убежала бы к лучшему месту.

Последний звонок зазвонил, когда она появилась из тоннеля около края кампуса.

Она кашляла, ее глаза пекли. Тлеющие пожары на холмах, которые окружили ее город,

окружали школу дымом. Коричневое здание было ужасно от оббитой штукатурки, и еще

более ужаснее его делали баннеры студентов, которые как бы обертывали его в бумагу.

Один рекламировал завтрашний баскетбольный матч, другой разъяснил детали для

научной встречи-ярмарки после школы, но большинство из них содержали фото какого-то

качка по имени Дин, который пытался завоевать голоса на номинацию «короля бала».

У главного входа Трамбалл стоял Директор школы. Он был чуть более пяти футов

ростом и одет в бордовый костюм из полиэстера.

“Опять опоздали, Мисс Foscor”, - сказал он, изучая ее с отвращением. “Я видел

ваше имя во вчерашнем списке под наказанием за опоздание”

“Странная вещь это наказание”, пробурчала Лилит. “Не уже ли я узнаю больше,

уставившись там на стену, чем если бы я находилась в классе”.

“Бегите быстро на первую пару,” сказал директор делая шаг навстречу Лилит“, и

Вы спасете свою мать от неприятного разговора сегодня”

Лилит сглотнула. “Моя мама здесь?”

Ее мама была на подменах несколько дней в месяц в Трамбулле, зарабатывая ей

на обучение, только так она могла позволить себе отправить Лилит в школу. Лилит

никогда не знал, где она может встретить ее маму: ждущей впереди нее в очереди за кофе

или промокающей помаду в дамской комнате. Она никогда не говорила Лилит, когда она

будет в Трамбулле, и она никогда не предлагала свою дочь отвезти в школу.

Это всегда было ужасное удивление, но по крайней мере Лилит никогда не

вламывалась к своей матери, занимающей место в одном из классов.

Она простонала и направилась внутрь, гадая, в каком из класса ее мама.

Она забежала в класс, когда миссис Ричардс раскрыла доску и стал яростно

писать на о способах которыми студенты могут помочь ей, пытаясь сколотить кампанию

по привлечению по работам на кампусе. Когда Лилит вошла, учитель покачал головой

бессловесно, показывая как ей надоели опоздания Лилит.

Она села на свое место, опустила свой чехол для гитары к ногам и вынула книгу

по биологии, которую она только что захватила из своего шкафчика. Оставалось двадцать

драгоценных минут до конца занятия, и они Лилит были очень нужны, чтобы заняться

тестом по биологии.

“Миссис Ричардс,” сказала девушка рядом с Лилит, глядя в ее сторону. “Тут что-

то ужасно пахнет.”

Лилит закатила глаза. Она и Хлои Кинг были врагами с самого первого дня в

начальной школе, хотя она не могла вспомнить, почему. Она была не похожа на Лилит,

которая как была угрозой для богатых, великолепных и успешных. Хлоя работала в