Неразгаданные тайны

Вернувшись с рынка домой, Самвел застал там Косареву.

— Зачем ты меня вызвала из дома? Ведь драка нищих — твоя работа?

— А как бы я иначе пообщалась с Крокодилом? — не стала таиться она.

— Зачем ты хотела его убить?

— Это он тебе сказал?

— Такие, как Крокодил, не врут. У него просто не хватит фантазии.

— Зато ее вполне хватит у меня, на нас на всех и с походом.

— Удивляюсь я тебе, Надежда, — Самвел с интересом рассматривал ее, словно увидел впервые. — Как такая умная женщина может якшаться со всякими Крокодилами, нищими…

— Я тебе уже пыталась объяснить, но ты не понял. Я — человек необычный, и подходить ко мне с привычными мерками нельзя.

— И все равно, самый прибыльный женский бизнес — удачное замужество: будь себе красавицей, дои мужа-осла, спи с любовником, да еще прослывешь при этом умной бабой.

— Я могла бы удачно выйти замуж девяносто шесть раз, — отмахнулась Косарева.

— О! — недоверчиво протянул Самвел.

— Ну, шесть раз, пожалуй, — уточнила Косарева.

— Ай, врешь.

— Вру. Больше. А скучно! Понимаешь, у каждого обмана есть свой цикл — фальшивые доллары — 5 лет, наперстки — 8, взломы после установки новых дверей — 3 года. Я занималась всем. И могла бы заниматься годами, набивая руку, и уже была бы подпольной миллионершей. Но нет — мне скучно. Хочется чего-то новенького. Понимаешь, Самвельчик, мой талант необычный — криминальный.

— И все-таки, зачем тебе Крокодил?

— Потому что мне хочется иметь раба. И миллионершей стала бы только для того, чтобы рабов завести, чтобы бить, издеваться, чтоб они в рот мне заглядывали. А Крокодил и есть раб.

Цинизм Косаревой удивил даже видавшего виды Самвела.

— Ты что, в прошлой жизни была Клеопатрой? Да, разные мы с тобой… Я — не ты.

— Лучше, что ли?

— Зачем лучше — другой. Я хочу хорошо жить, кушать вкусно, спать мягко, чтобы вокруг меня был порядок — мой порядок, чтобы было так, как я хочу. И все.

Косарева стала ластиться к нему:

— Таким ты мне и нравишься.

— Лиса ты. Хитренькая лисичка. — Самвел провел рукой по щеке Косаревой.

— На этом и закончим лирическую часть, — неожиданно деловито сказала Косарева. — К делу. Ну, теперь ты знаешь, что я — не бесприданница. И я повторно делаю тебе свое предложение. Руки и сердца. А чтобы подтолкнуть твою нерешительность, предлагаю тебе десять тысяч долларов.

— Во столько ты оцениваешь мою свободу?

Хватка этой женщины была поразительной.

— Это для столицы — не деньги, а для нашего провинциального болотца — очень даже. Ты со мной расписываешься, даешь мне свою фамилию, я заодно, согласно древним восточным обрядам, меняю и имя. А спустя месяцок-другой мы разводимся. Ты остаешься с денежкой, а я — с новым легальным именем и свободой. Попомни мое слово, Самвельчик, — смеясь продолжала Косарева, — ты еще на коленях будешь просить меня не разводиться с тобой. Ну, так как? Это тебе не хороводы с торгашами водить, я тебе дело предлагаю. Мы же с тобой, так сказать, уже почти мафия, — подытожила Косарева.

— Не пугай меня словами. Какая там мафия…

— Мафия — это по-итальянски, когда один клан орудует. А мы с тобой практически одна семья.

— Не гони, Надька, лошадей. Я тебе пока еще своего согласия не давал.

Напору Косаревой мог бы позавидовать танк.

— И зря ломаешься. Я бракованный товар не подсовываю, посмотри на меня. Многих видал лучше? Давай женись, и будем сотрудничать теснее. Во всех отношениях.

— Мда, ты, конечно, женщина необыкновенная, от скромности не умрешь. Ладно, допустим, я соглашусь. Что тогда?

Юрий Владимирович в сопровождении Дианы вошел к издателю.

— Я же вам обещал, что не опоздаю. Вот — новая порция для перепечатки, — протянул Юрий Владимирович издателю папку.

— Вы наш образцово-показательный автор, — обрадовался издатель. — Вам бы еще освоить компьютер, и цены бы не было.

— А что, у вас больше нет машинистки? — поинтересовался Юрий Владимирович.

Во время их разговора Диана не выпускала из рук своего вязания, время от времени бросая откровенно провокационные взгляды на издателя. Издатель — моложавый, интеллигентного вида мужчина — был несколько смущен напором Дианиного кокетства, но было видно, что она ему понравилась.

— У Наташи, моей машинистки, как вы говорите, все замечательно, — уточнил издатель. — Только она, Юрий Владимирович, не машинистка, а оператор компьютерного набора.

— Я знаю. Но раньше так называли печатающих барышень.

— Я, кстати, на Наташе проверяю качество будущих романов: если ей нравится, то пойдет, если нет — можно не тратить деньги.

— Она у вас прям как собака на таможне.

— Ну, не собака, но чутье у нее есть. Женская интуиция, — спохватившись поправился издатель.

— Так я вам тоже могу подойти, возьмете меня на работу? — вмешалась в разговор Диана, откровенно клеившая издателя, несмотря на присутствие отца.

Юрий Владимирович попытался сменить тему:

— Роман продвигается хорошо, думаю, что в ближайшее время смогу порадовать вас окончанием. Как у нас со сроками, укладываемся?

На столе зазвонил телефон.

— Прошу прощения, — извинился издатель, поднимая трубку.

Воспользовавшись паузой в разговоре, отец тихо сделал выговор Диане:

— Ты ведешь себя просто неприлично.

А издателю так не показалась, — абсолютно не смутилась она. — Я девушка, судя по всему, уже свободная, мне нужно свою жизнь устраивать. Не знаешь, папа, сколько зарабатывают издатели?

— Но он безнадежно женат! — отчаянным шепотом пытался вразумить дочь Юрий Владимирович.

— Безнадежно женатых не бывает, бывают безнадежно одинокие. Каковой я стать не хочу. Твою Никушу ведь не остановило, что Артем — мой парень.

Выйдя из своего кабинета, Сергей сел в машину и направился за город. В машине он набрал номер Доминики.

— Слушаю, — раздался холодный голос Ники.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Сергей.

— Нет.

Артем, в это время находившийся рядом с Никой и понимающий, что разговор не для его ушей, вышел из палаты.

— Как ты могла на глазах у всех так меня унизить! Как пацана! — воскликнул Сергей.

— А тебе это неприятно? — Голос Ники был чужим и далеким.

— Она еще спрашивает! При твоем отце, при Борюсике, при прислуге…

— Просто повторилась та же сцена, только с другими героями. Ты разве не понял?