Нереал

Но нереала поглотила тьма вместе с лопатой. Тогда Васька, как совершенно спятивший рыцарь, я бы даже сказал — Дон Кихот Ламанчский, резко развернулся и, шаря подмышкой, встал на пути у погони. С одной стороны, даже грамотно встал — прикрылся столбом с перегоревшей длинной лампой. А с другой — хорош он будет завтра, когда начальство спросит — что за перестрелка случилась ночью в районе Малаховки?

В таких случаях штатские должны уходить с линии огня. Если бы я знал, где эта линия огня!

Васька, спасающий благородную нечисть, был сейчас даже красив, не хуже киноактера... Я, окончательно утратив остатки разума, полез в сумку. Наверно, чувство юмора у меня все же извращенное, — вести съемку в такие минуты, чтобы потом допекать Ваську его суперменской стойкой и рожей!

Два амбала выскочили туда, где мы видели нереала. Они были, как теперь говорят, конкретные. И они каким-то образом видели, куда его понесло. Один так и почесал через шоссе, другой повернулся и замахал — сюда, мол, сюда!

Я всей шкурой почувствовал, что Васька изготовился к стрельбе. Ничего себе мент, подумал я, он тут такого натворит, что я всю жизнь ему передачи таскать буду!

По ту сторону шоссе собралась уже целая бригада. Один, в длинном плаще, выбросил руку вот этак — и махавший амбал кинулся вдоль асфальта, туда, где к обочине подъезжала машина с потушенными огнями. С непостижимой быстротой он туда поместился, машина закрыла на мгновение от меня бригаду, а когда отъехала — там остался только маленький, а может, просто сильно сгорбившийся человечек, и он-то поскакал через шоссе, как ворона, диковинным скоком. Я люблю смотреть на вороний галоп, он меня искренне веселит, но сейчас сделалось что-то не до смеха.

Этот человечек выскочил как раз к Васькиному столбу.

Я увидел его.

И узнал!

Это был тот дед-вонючка, который разбудил полтергейст в кафе “Анжелика”.

Дед приближался к Ваське — и нетрудно было догадаться, что сейчас произойдет. Вонь этого мерзавца могла нас парализовать всерьез и надолго. То есть на пару минут. А за это время и машина, и дед-вонючка, и нереал — все исчезнут в неизвестном направлении.

Вместо того, чтобы возблагодарить за это судьбу, я кинулся на помощь Ваське. Дед был все ближе — и, судя по тому, как Васька подался вперед, сию секунду должно было случиться столкновение.

— Ложи-и-ись! — заорал я.

Васька резко развернулся. Свет падал так, что зловонный дед был для Васьки черным силуэтом, да и для меня тоже. Но я-то успел увидеть, с кем мы имеем дело!

Нужно было предупредить буквально одним словом — да где же то слово, которое вместит в себя всю гнусную сущность деда-вонючки?

Он как раз поравнялся с Васькой, и тут меня в очередной раз осенило. Я вскинул к лицу фотоаппарат и нажал на кнопку.

Вспышка высветила дедову физиономию и даже заставила его зажмуриться!

Тут Васька уловил приближение опасности не разумом и не душой, а, очевидно, задницей, говорил же он мне неоднократно: “Задом чую!” Он кинулся наземь, перекатился и сшиб деда с ног. Только поэтому залп вонищи ушел куда-то вверх и не задел нас.

Надо полагать, из машины заметили, что с дедом творится неладное. Длинная, черная, похожая на акулу машина вопреки всем правилам дорожного движения развернулась и понеслась к нам.

— Атас! — опять заорал я.

Все-таки от педагогики есть польза. Глотку она тренирует — будь здоров.

Васька вскочил и... исчез.

Я не сразу понял, что это он из моего поля зрения исчез, а не вообще, что это его обыкновенная темнота съела, а не дед-вонючка, который, израсходовав боезапас, с трудом воздвигался на четвереньки.

Спасительный инстинкт самосохранения проснулся во мне, схватил меня изнутри за шиворот и поволок прочь от опасного места туда, где между домами еще передвигались люди.

Две китайские стенки пятиэтажек на уровне второго этажа соединялись лоджиями. Проход был мрачен, как преисподняя, и мне бы по всем законам погони следовало там укрыться, но инстинкт самоохранения совершенно обалдел. Если бы не Васькина рука, выскочившая из прохода и поймавшая меня за плечо, я бы так и чесал по асфальтовой дорожке до морковкина заговенья.

Рука у Васька по этой части опытная. Меня прямо на.

бегу развернуло и внесло под лоджии.

— Теперь видишь, что это он? — спросил возбужденный Васька. — Видишь, кто его гоняет? Распоясались чертовы маги! Ну, мы им сейчас покажем!

— Как собрались два дородна добра молодца кое-что черным магам показывать! — отвечал я с безукоризненным оптимизмом. Маги-то были на машине. Подобрав деда-вонючку, они объединили усилия — да только никакая машина не въедет, скажем, на третий этаж. Опять же, они своим магическим способом могут выйти на след нереала — кто его знает, какие незримые следы оставляет эта зараза на асфальте? Но мы-то и следов нереала не видим и за машиной гоняться не можем. Так что судьба нас хранит и громко приказывает — кончайте вы дурью маяться и ступайте, чада мои, по домам.

Васька высунулся из-за угла.

Время было совсем уж позднее. Наверно, во всем микрорайоне только мы и шастали по закоулкам — нереал, маги и два дородна добра молодца...

— Упустили... — горестно сказал он. — Это что же теперь будет?

— Ничего не будет. Пошли, Василий.

Мне стало жалко его — вот ведь, собрался человек проявить благородное безумие, спасти униженного и оскорбленного нереала, и на тебе — сгинул нереал, сгинули его преследователи, а благородство и отвага остались невостребованными.

Мы побрели по асфальтовой дорожке, гадая, где по ту сторону китайской стенки будет автобусная остановка, а где — трамвайная. Ждать такси там, где носятся на своей черной акуле маги, нам что-то расхотелось.

И вдруг Васька сделал стойку.

Потянуло вонью!

Очевидно, подбирая деда-вонючку, черная машина пропиталась бронебойным запахом. И шлейф тянулся за ней, подобно... подобно...

— Они его вон туда погнали! — воскликнул Васька.

— Или оттуда.

Не могли же мы по запаху еще и определить, в какую сторону пронеслась магическая машина!

— Бедняга! — в Васькином голосе было искреннее сочувствие. — Если бы он хоть понимал, что это за твари!

— Хорошо, что у него хватает ума от них удирать.

— Знаешь... — Васька посмотрел на меня проникновенно и отчаянно. — Никогда себе не прощу, если не получится его спасти. Он же как ребенок! Сотворили из кусочков, ничему не научили, выкинули в мир!

— Все мы — ребенки, выкинутые в мир, — возразил я.

— Но нам с тобой по крайней мере дали время чему-то научиться.

И то верно, подумал я, над нашими колясками, поскольку колыбелей мы не знали, не нависали гнусные рожи магов и не сверлили нам дырки меж бровей зловещим “центральным взглядом”. Правда, мы с Васькой и не народились на свет весом под центнер и с кулаками как два чайника...