Неродственная связь

Мягкая ладонь скользит под платье. Зубы прикусывают соски. Я коротко вскрикиваю и кривлюсь от, казалось бы, приятных ласк. Другим-то они точно нравились.

Аромат алкоголя вдруг становится отчётливее и, кроме тошноты, не вызывает позитивных чувств. То ли я трезвею, то ли излишне придираюсь. Это же Дёма. Самый крутой парень в нашей компании.

— Эй, хватит, — говорю строже.

— Аль…

— Я хочу прекратить.

Обычно я не подбираю слов, если чем-то недовольна, но сложно отказать тверже, когда слюны на моей груди столько, что можно устроить потоп прямо во дворе дома.

— Я тебя хочу, Алин. Давай полижу языком, чтобы достаточно возбудить?

Когда я чуть сильнее толкаю Демьяна, на веранде вдруг загорается свет. Я прищуриваюсь и цепенею. Вижу в плетённом кресле Аслана — сына Дины, и никак не могу взять в толк, почему не заметила его раньше. И какого черта он вообще здесь делает?

Тахаев окидывает меня пренебрежительным взглядом с головы и до ног, на секунду задерживаясь ниже шеи, будто видит собой придорожную шлюху, которая обслужила с десяток фур за несколько часов, а не самую популярную девушку в округе.

— Ты кто? — спохватывается Демьян.

Я поднимаю бретели платья, не до конца осознавая, почему пылают мои щёки. Потому что я позволила парню зайти настолько далеко? Или потому что Аслан видел меня полуобнаженной в откровенной сцене?

Когда-то давно я считала его почти своим братом. Он всегда защищал меня, учил драться, строить укрытие из веток и кататься на велосипеде без рук. После того, как правда о наших родителях вскрылась — этого всего будто и не было. Аслан превратился в чудовище. К счастью, наше близкое общение на этом резко прекратилось.

— Друг, там её родители приехали, — произносит Тахаев, вальяжно развалившись в кресле и не считая нужным представиться. — Они строгие. Если не готов жениться — лучше съебывай отсюда как можно скорее.

Дёма поправляет вздыбленную ширинку и вытирает губы, бросая на меня полный разочарования взгляд.

Глава 2

— Кто это, Аль? — интересуется Демьян, так и не получив ответ от Тахаева.

Я позволяю гладить себя по спине неловкими и почти целомудренными движениями, чувствуя достигающее пика раздражение. Не на своего парня. На ситуацию в целом.

— Это сын Дины — моей мачехи, — отвечаю как можно сдержаннее. — Аслан.

Ясно, что никакого знакомства и рукопожатий не будет, но секундная заминка всё равно бьёт по нервам. На веранде даже воздуха становится меньше — он наполняется чем-то густым и тягучим, из-за чего сложно сделать полноценный вдох. Если бы не моё уважение к Дине, я бы уже позвонила охране, попросив срочно убрать незваного гостя, чтобы снова почувствовать себя свободной.

— Ладно, Аль, — озадачивается Дёма. — Я тогда погнал домой, да?

У ворот поблескивает свет фар, поэтому в том, что приехали родители, Тахаев не соврал. Я бы хотела испытать хоть каплю благодарности к нему, но не могу. Даже через силу. Возмущение бьёт набатом в ушах, а резкие мысли и высказывания так и рвутся наружу.

— Хорошо. Пока, Дём.

— И правда некрасиво получается, — нервно посмеивается он. — До связи. Договорились?

Короткий чмок в губы не приносит ни капли прежнего удовольствия. Кожа не покрывается мурашками, низ живота не наполняется сладкой негой. Весь настрой уходит в минус, а виновник этого, судя по всему, даже не собирается встать и уйти, продолжая сидеть в кресле и смотреть за увлекательным представлением.

Я пытаюсь и не могу вспомнить, когда мы виделись в последний раз, но изменения во внешности Аслана довольно разительные. Тёмные волосы, когда-то спадавшие на лоб, теперь коротко подстрижены. Черты лица стали резче и угловатее, с выделенной линией скул и подбородка, которые подчёркиваются тенью лёгкой щетины. Его тяжёлый, почти невыносимый взгляд полон скрытой агрессии и брезгливости.

Не было ни дня, чтобы Дина не вспоминала о сыне, но так получилось, что сразу после развода родителей Тахаев принял решение остаться с отцом.

Он редко общался с матерью и никогда не бывал у нас в гостях. После встреч с ним Дина возвращалась домой поникшей и хмурой. Отходила сложно и долго, и только через день или два из неё можно было вытащить хоть какую-то информацию, чтобы поддержать или утешить. Правда, часто негативную и возмутительную.

И если у Аслана был выбор между местом проживания, то у меня, увы, нет.

Демьян отдаляется и взмахивает рукой у ворот, оставляя меня стоять с мокрым верхом платья и горящими от жара щеками. Всё-таки мне не показалось — дрожь была от того, что Тахаев застал нас в чудовищно-интимной сцене, когда я пыталась увильнуть от близости с собственным парнем. Единственное утешение — я не позволила ему раздеть меня догола.

— Какого чёрта ты лезешь, куда не просят? — моментально повышаю тон.

Аслан раскачивается в кресле, которое поскрипывает под тяжестью его крепкого хорошо сложенного тела. Я стараюсь не акцентировать внимание, но в глаза явно бросаются изменения не только во внешности, но и в фигуре. Передо мной не тот худощавый парень, которого я знала. Его плечи стали шире, а грудные мышцы отчётливо выделяются даже сквозь ткань обтягивающей футболки.

— Ну что я могу сделать, если облизывать тебя ему хотелось не настолько, чтобы знакомиться с отцом?

— Я могла бы справиться сама, — начинаю нервно расхаживать по веранде вперёд и назад, цокая шпильками по полу. — А ты мог бы не прятаться здесь, наблюдая, как меня имеют, а сразу же уйти.

Тахаев скучающе утыкается в телефон, где вспыхивает сообщение, раздражая меня каждым своим действием. Долгая и старательная работа с психологом летит в пропасть, потому что перед глазами появляются мутные пятна и картинки искромсанных донельзя вещей и игрушек.

— Ты бы вряд ли ему дала с таким прискорбным выражением лица, — отстранённо отвечает Аслан.

— Тогда так и скажи, что просто хотел полюбоваться моими сиськами.

Я понятия не имею, зачем продолжаю этот неприятный разговор, но Тахаев реагирует: блокирует мобильный и встает с кресла в полный рост. И я ловлю третий пункт изменений в нем, который почему-то кажется неожиданным — теперь, чтобы посмотреть ему в глаза, приходится сильно запрокинуть голову.

— Мне без разницы, какие у тебя сиськи, Алин, — спокойно пожимает плечами. — Дрочить на них желания не возникло.

На каменной дорожке раздаются шаги родителей, поэтому я сдерживаюсь от того, чтобы повысить голос или впиться ногтями в лицо бывшего лучшего друга. Никто и никогда не говорил мне столько обидных слов, сколько он за последние пару минут.