Нерождённый

— Я не вижу. Пустая земля.

— Он не на земле, — запинаясь произносит она.

Ложусь на край палубы и пробую заглянуть за крохотный бортик который её ограничивает.

И вижу Кайоши.

И не только его.

Серая длинноногая и длиннорукая тварь, с голым, словно выбритым черепом прижимает Кайоши к борту корабля. И не просто прижимает, а не даёт ему даже пошевелиться.

А еще она свой длинный язык просунула ему через рот куда–то глубоко в горло и теперь довольно повизгивая высасывает оттуда что–то.

— Что это за херня? — всё, что приходит мне в голову сейчас.

Таких тварей здесь я еще не видел. И подцепили мы её только что — как только снизились. Прыгнуть на десять–двадцать метров и утащить свою добычу, а потом пригвоздить и высасывать из неё всё что можно высосать… это и правда мерзкая тварь.

Хуже всего то, что ни дотянуться до неё мечом, ни доползти — ну никак нельзя. Кайоши посоветовал бы что–то умное, но сейчас у него не спросишь никак.

Он уже пока я тут несколько секунду раздумываю уже бледнеет и синеет — эта тварь, похоже, перекрыла к его лёгким доступ воздуха.

Вижу руку его и вижу как она что–то рисует в воздухе, а потом падает без сил и висит.

— Он умер?!

Это Мико.

Оглядываюсь в поисках чего–нибудь что могло бы сейчас помочь… вот только ничего здесь на палубе нет. И не может быть — всё что привезли на корабле из Фукусимы давным давно уже выгрузили.

Вспоминаю про формулы которые учил перед сном все эти две недели и бегу к своему лежаку — там сумка Кайоши к бумагой и чернилами. Пока бегу вспоминаю что–нибудь из последнего. Что я там заучивал вчера? Тающая кожа?

Самое то!

Выдергиваю листок, хватаю пузырёк с кистью и чернила и бегу обратно — рисовать буду там… если Кайоши еще жив.

Жив.

Одной ногой уже на том свете. Лицо чёрное и судороги — похоже на агонию.

Рисовать быстро не получится — так я точно ошибусь. Заставляю себя не спешить и выводить каждую закорючку. Хорошо что формула свежая — учил только вчера и перед глазами стоит.

Вот и всё!

Ис размаху леплю на серый лысый череп твари. Вернее — бросаю, но листок послушно влетает в череп и приклеивается к нему.

Вой!

Она издаёт адский вой, вот прямо так с языком своим в горле Кайоши. И это вой угрозы — она как будто говорит мне — отойди, он мой.

Ничего не происходит. Ошибся?

И как могло быть по другому. Наверное, надо каждую формулу сотню раз выписать чтобы не ошибаться. Вот как Кайоши — он может и закрытыми глазами их рисовать. И всё работает.

Я уже готов бежать за новым листком, но тут что–то происходит. Кожа, серая кожа этой твари вдруг начинает покрываться чем–то похожим на огромные волдыри, вздуваться и лопаться. А еще — она как будто становится тоньше. Тоньше и тоньше — всего несколько секунд и я уже вижу под ней мясо и мышцы твари.

Новый вой — уже другой.

Я вдруг вижу как толстый язык её начинает выползать из горла Кайоши. Вижу как хватка которой она припечатала Кайоши к борту корабля начинает слабеть.

Сейчас можно сделать только одно — вскакиваю и бегу на капитанский мостик — надо успеть посадить корабль раньше чем Кайоши грохнется о землю и разобьётся.

Мысль о том, что там внизу может быть полно эти прыгунов приходит уже по пути… и не останавливает. Сейчас нужно пробовать спасти Кайоши, о плохом буду думать потом. К тому же, у меня есть меч и он вполне готов к знакомству с этими тварями.

* * *

Садимся, затаскиваем Кайоши и сразу же взлетаем — никакие изучать ступени никто уже, понятное дело, не собирается.

Укладываем его на палубу и ждём. Он жив, а лечебных формул я пока вообще не знаю.

— Это джанку, — он начинает кашлять и мы ждём. — Я слышал про них, но ни разу не видел. Говорят, они и на руинах есть, но пока не попадались.

Джанку не джанку — а я буду звать этих тварей прыгунами

— И что он там засунул тебе в рот? — интересуюсь я.

— Заткнись, — огрызается он.

— Мы никому не скажем.

— Заткнись!

— Ты же выживешь? — на всякий случай решаю уточнить я.

— Сделай мне «касание жизни».

Ах если бы я мог.

— Просто отлежись, — советую я самое простое заклинание на свете. — До города есть еще около часа.

— Сделай!

Хмурюсь, но лезу за чистым листком, а потом заглядываю в свою память — «касание жизни» я учил. Но учить — не значит помнить.

Вот.. вроде бы вспомнил. Да, я определённо вспомнил эту формулу.

Беру кисть поудобнее — если рука дрогнет всё может сорваться.

Вырисовываю символы, а сам поглядываю на Кайоши — чувствует он себя явно не очень хорошо. Кожа зеленоватая, под глазами появились огромные синяки…

— Ну скорее же, — торопит он умирающим голосом.

Неужели та гадская тварь впрыснула в него яд? Это будет печальной новостью — не уверен что «касание жизни» может спасти от яда.

Кажется получилось… Поднимаю листок под ветер — пусть подсушит немного, а потом осторожно леплю Кайоши на лоб.

— Потерпи, — говорю. — Сейчас тебе станет лучше. Намного лучше.

Теперь можно подмигнуть Мико — я уже по ней скучаю.

Я ожидаю от неё в ответ улыбки, но вместо этого вижу ужас в её глазах.

А еще — чувствую дым.

Откуда здесь дым.

— Господин Кайоши, — вскрикивает Мико показывая на братца.

Он дымится!

Это так странно выглядит — прямо от кожа исходит серая дымка — сейчас Кайоши похож на не догоревший листок бумаги, который зачем–то вытащили из костра.

— Эй, — спрашиваю. — Что с тобой?

— Ты решил прикончить меня, — давится дымом он в ответ — да, и из его рта когда он говорит тоже вырываются клубы дыма — только уже тёмные.

— Он превращается в дракона? — поворачиваюсь к Мико.

Та не отвечает — вроде бы потеряла дар речи.

— Кажется вы, господин, немножко ошиблись в формуле, — лепечет, наконец, она.

— Да! — давясь выдыхает облако дыма Кайоши.

Он еще что–то собирается сказать, но вместо этого просто дымит. Так сильно дымит что нам с Мико приходится спасаться и отбежать немного в сторону.