Неру

Джавахарлал должен был начать сатьяграху в родном Аллахабаде в первых числах ноября. На пути из Вардхи домой он заехал к горакхпурским крестьянам, выступил перед ними, порадовался их настроениям: кисаны уверовали в неминуемость освобождения страны и теперь не только пассивно дожидались облегчения своей участи, но и готовы были вступить в бой с чужеземными и с собственными угнетателями.

До Аллахабада Неру не доехал. 30 октября его арестовали на железнодорожной станции и по обвинению в антиправительственной пропаганде заключили под стражу в тюрьму Горакхпура.

Судебный процесс проходил так, словно судья и подсудимый поменялись местами. Неру не защищался, он обвинял: «Вы судите не меня, а сотни миллионов индийцев. Задача весьма сложная даже для преисполненной самодовольства империи».

Неру приговорили к четырем годам заключения и перевели в тюрьму в Дехрадуна. К концу 1940 года около тридцати тысяч человек, практически все лидеры и активисты Конгресса, были арестованы правительством по обвинению в нарушении Закона об обороне Индии. Уложенная Ганди в узкие рамки индивидуального неповиновения, сатьяграха, лишившись своих руководителей, широкого распространения на этот раз не получила...

Нелегко дается человеку деятельному переход от жизни на свободе, пусть тревожной и напряженной, но интересной, наполненной событиями и людьми, к унылому, гнетущему однообразию тюремного быта; нелегко, даже если это заключение для него уже восьмое по счету. В первые недели узником, как правило, овладевает апатия, которая, если с ней не бороться, расслабляет мускулы, парализует волю, притупляет ум...

Неру верен себе. Каждый день в тюрьме начинается для него с интенсивных физических упражнений. Часами копается в сухой, каменистой земле в надежде вырастить овощи или цветы. В дождливую погоду сидит за прялкой. Вечерами читает, делает выписки из книг.

В конце июня 1941 года с опозданием на несколько дней в тюрьму пришло сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Эта весть глубоко взволновала Джавахарлала. С неослабевающим интересом следя за героической борьбой советского народа против гитлеровских захватчиков и всей душой желая ему победы, Неру понимал, что вступление Советского Союза в войну коренным образом меняет ее суть: из жестокой схватки между противостоящими друг другу империалистическими группировками, с помощью оружия разрешавшими свои противоречия, война окончательно превращалась в подлинно антифашистскую, освободительную, справедливую. Симпатии всех честных людей Индии были на стороне Советского Союза, в котором они видели единственную силу, способную сокрушить фашизм. Спустя несколько месяцев Неру от близких Тагора узнает, что смертельно больной писатель до последнего дня жизни просил сообщать ему о событиях на советско-германском фронте и часто повторял: «Я буду счастливейшим человеком, если Россия победит».

4 декабря 1941 года Неру вместе с другими конгрессистами был освобожден из тюрьмы. Правительство, досрочно выпуская на свободу руководителей Конгресса, рассчитывало тем самым заручиться их поддержкой в предстоящей войне с Японией, которая уже захватила Индокитайский полуостров и угрожала колониальным владениям Англии, США, Голландии.

7 декабря японская авиация внезапным бомбовым ударом уничтожила военные корабли США в Пирл-Харборе. 15 февраля 1942 года под ударами японских войск пал Сингапур, 8 марта японцы заняли столицу британской Бирмы — Рангун. Они оккупировали Гонконг, высадились в Индонезии, на островах Новой Гвинеи. Японские корабли стали все чаще появляться в Бенгальском заливе. Война вплотную подошла к границам Индии.

Англичане настойчиво добивались от индийцев сотрудничества в войне, но руководство Конгресса на заседании в Бардоли, заявив о «сочувствии народам, подвергшимся нападению и боровшимся за свободу», подтвердило свою прежнюю позицию. Какого иного ответа мог ожидать от Индии Черчилль, подписавший в августе 1941 года с президентом США Ф.Д.Рузвельтом Атлантическую хартию, где говорилось, что США и Великобритания «уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить; ...стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем», а в сентябре заявивший, что эта хартия не распространяется на Индию?

Военные успехи Японии, грозившие Британской империи катастрофой, вынудили Черчилля предпринять еще одну попытку для преодоления кризиса в отношениях Англии с Индией. Через три дня после падения Рангуна он объявил в парламенте о том, что в Индию для переговоров с лидерами всех индийских партий и общин направляется видный государственный деятель Англии, бывший британский посол в СССР Стаффорд Криппс.

22 марта Криппс прибыл в Дели, имея при себе предложения британского правительства, пышно именовавшиеся «декларацией» и касавшиеся главным образом будущего устройства Индии. Англичане обещали по окончании войны предпринять шаги к созданию «нового Индийского союза, который образует доминион, связанный с Соединенным Королевством и другими доминионами общей преданностью короне».

Для выработки новой конституции предполагалось создать орган, куда входили бы избранные депутаты от провинций и княжеств. Тем провинциям и княжествам, которые не пожелали бы войти в Индийский союз, предоставлялось право либо «сохранить свое положение в соответствии с ныне действующей конституцией», либо образовывать отдельные доминионы. До принятия же новой конституции «правительство Его Величества неизбежно должно сохранить за собой контроль над обороной Индии и нести ответственность за руководство обороной Индии».

Передавая проект «декларации» руководителям Конгресса, Криппс заявил, что они должны или одобрить текст документа без каких-либо исправлений и дополнений, или целиком отвергнуть его.

С 29 марта по 11 апреля Рабочий комитет Конгресса обсуждал предложения кабинета Черчилля. Начиная со 2 апреля председатель ИНК А.К.Азад каждый вечер вел переговоры с Криппсом. Почти во всех этих встречах участвовал Неру. Привезенные Криппсом предложения произвели на Джавахарлала удручающее впечатление. «Это было вызвано главным образом тем, — объяснял впоследствии Неру, — что я ожидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно учитывая тогдашнюю критическую ситуацию... Однако при ближайшем рассмотрении в них (предложениях. — Авт.) оказалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему». Сходные мысли и чувства «декларация» вызвала у большинства руководителей ИНК.

11 апреля Криппс телеграфировал Черчиллю: «Совершенно ясно, что нет никакой надежды на достижения соглашения». В тот же день была опубликована резолюция Рабочего комитета, в которой говорилось об отказе ИНК принять предложения британского правительства. Предложения англичан отвергли и другие индийские политические партии и группировки, включая Мусульманскую лигу.

Единодушие конгрессистских лидеров в отношении английских предложений пробудило в Джавахарлале некоторую надежду на постепенное преодоление разногласий с Ганди по вопросам тактики ИНК в условиях надвигавшейся войны с Японией.

Сам Джавахарлал считал, что если японские войска вторгнутся в Индию, индийцы должны от тактики ненасилия перейти к партизанской войне против агрессоров. «Мирный бойкот не может остановить наступающую вражескую армию», — утверждал он и при поддержке А.К.Азада призывал соотечественников оказать сопротивление японцам. «При всей моей ненависти к войне перспектива японского вторжения в Индию ничуть меня не пугала, — открыто признавался Неру в те годы. — В глубине души я даже в некотором смысле радовался этому приходу в Индию войны, сколь бы ужасной она ни была. Ибо я хотел, чтобы миллионы людей лично испытали мощную встряску, которая вывела бы их из состояния могильного покоя, навязанного нам Англией. Нужно было что-то такое, что заставило бы их взглянуть в лицо сегодняшней действительности и освободиться от прошлого, которое с таким упорством цеплялось за них».