Несбывшиеся надежды

— Невооруженным глазом видно, что работа не содержит ничего нового и, естественно, отсутствует ее практическое внедрение, — сказал он Хлебникову. — Можешь смягчить выражения, но заключение должно быть отрицательным, — как тот его ни уговаривал, Артём был неумолим. — Диссертация не отвечает требованиям ВАК. Ее неверная оценка нанесет ущерб авторитету нашего института, — заключил он, возвращая проект отзыва.

— Тогда лучше совсем не давать отзыва, — заявил Хлебников. — Во избежание неприятностей.

Этого говорить ему не стоило. Напоминание о давнем конфликте подействовало на Артёма, как красная тряпка на быка.

— Ты что же, снова станешь мне пакостить? Не боюсь я твоих угроз. Чтобы завтра объективный отзыв был у меня на столе, иначе это плохо для тебя кончится!

Хлебников униженно оправдывался, уверяя, что неправильно понят, и на следующий день представил диаметрально противоположный отзыв, который и был подписан начальником института. Но, если бы Артём заранее мог знать, какие от этого будут последствия, то вряд ли дал волю своим эмоциям. Первой «ласточкой», предвещающей беду, был звонок Иванова, который, как прежде, являлся одним из его оппонентов.

— Похоже, Артём, что ты снова совершил досадную оплошность, — в голосе Иванова сквозила тревога. — Неужели еще не понял, что для получения докторской степени мало быть ученым. Нужно быть еще и дипломатом!

— Чем же я так проштрафился? — недоуменно спросил его Артём. — Со всеми военными у меня сейчас хорошие отношения.

— А ты знаешь, кто научный руководитель у Конкина, которому с твоей подачи ваш институт дал отрицательный отзыв? — сердито спросил Иванов. — Неужели не поинтересовался, когда читал его автореферат?

— Отчего же, помню. Какой-то доктор технических наук Зверев, — ответил Артём. — С его научными трудами я незнаком. И какое это имеет значение?

— Очень большое! Он — не «какой-то доктор», а тоже из военных, бывший генерал-лейтенант. Занимал высокий пост и сохранил большие связи. На меня уже вышли от его имени. Вы должны изменить свой отзыв, иначе тебе грозят большие неприятности.

Но Артёму, как говорится, попала вожжа под хвост. Его до глубины души возмущала эта подлая антинаучная дипломатия и беспринципные сделки ради достижения своекорыстных целей.

— Не пойду я на сделку со своей совестью, Коля, — грустно сказал он. — Далее если этот научный делец повредит моей защите в Академии. Подожду, пока ученые степени будут присуждать за дело, а не за умение быть проходимцем.

— Смотри, дело твое, — Иванов был явно задет,— Я тебя предупредил. Нужно считаться с реальными обстоятельствами.

Вскоре Артёма вызвал к себе и начальник института.

— Что с отзывом на диссертацию Конкина? Мне звонил его руководитель, генерал-лейтенант Зверев, — недовольно спросил Цветко. — Почему ты счел ее плохой на основании лишь автореферата? Вот Хлебников иного мнения.

Возможно, после разговора с Ивановым, Артём пошел бы на компромисс, но после упоминания Хлебникова хладнокровие ему изменило:

— И из автореферата видно, что работа Конкина не отвечает требованиям ВАКа. В науке и так хватает бездарей и проходимцев. Я уже совершил одну ошибку, когда «остепенил» Хлебникова, и теперь не могу от него избавиться из-за того, что он прошел по конкурсу.

— Но Зверев — влиятельный человек, и с этим следует считаться. Ну, чего ты упираешься? — укоризненно спросил Цветко. — Тебе же помогли мои связи. Надо быть снисходительней к другим.

— Я не против взаимопомощи. Но стали бы вы за меня хлопотать, если бы моя диссертация была дерьмовой? — горячо обратился к нему Артём. — Кто, как не мы, должны поставить заслон ловкачам, мешающим развитию науки!

— А ты сознаешь, что отказавшись изменить отзыв, можешь сорвать свою защиту в Академии? У Зверева там сильные связи.

— Да, сознаю. И пусть мне это повредит, но я не предам интересы науки, — не отступил Артём, хоть и сознавал, что совершает роковую тактическую ошибку. — Хватит с меня и одного раза!

— Боюсь, что тебе это выйдет боком, — хмуро заключил начальник института, но тут же его лицо разгладилось, и он дружески улыбнулся: — Но все же, я тебя еще больше зауважал. Не знаю, стал бы я рисковать защитой докторской диссертации ради высоких убеждений.

* * *

Дома ждали новые неприятности. Он и без того пришел с работы в плохом настроении, а тут еще его встретила на пороге расстроенная Варя и, еле сдерживая слезы, сказала:

— Пойди посмотри, какой номер выкинула Лена! Вернулась и устроила у нас ночлежку! — не в силах больше говорить, она повернулась и ушла на кухню.

И правда, заглянув в комнату, Артём убедился, что она полна незнакомых молодых людей. Часть их сидела за столом, а кто не поместился — на диване, и Лена поила всех чаем. Увидев хозяина, все дружно его приветствовали, а «сибирская дочь» бросилась к нему со словами:

— Привет, отец! Знакомься, это мои школьные друзья. Мы вместе приехали. Ребята вечером уйдут, а подружки поживут у нас несколько дней.

Артём поздоровался с молодежью, но счел нужным выразить недовольство.

— А почему ты нас не известила о приезде, и о том, что приезжаешь не одна? — с упреком произнес он. — Или ты считаешь, что это в порядке вещей?

— Не было времени дать телеграмму. И встречать было не надо, раз мы ехали такой компанией, — беспечно ответила Лена. — А девочки вам не помешают. Они будут жить в моей комнате.

«В ее комнате! Она уже отвела себе нашу спальню, про себя возмутился Артём. — Не пойму, от дурости это или от нахальства?» А вслух строго сказал:

— Лена, выйди на минутку. Нам надо поговорить.

Все поняли, что хозяин недоволен, и сконфуженно переглянулись, а Лена в ожидании нахлобучки покраснела, опустила голову и вышла вслед за Артёмом в прихожую.

— Своим поступком ты нас просто озадачила. Ведь ты уже не ребенок, — не скрывая возмущения, сказал Артём. — И еще собираешься стать журналисткой!

— А что я сделала? Из-за чего такой бурный гнев? Из-за подружек? — решив, что лучшая защита — нападение, с иронией заявила Лена. — Ничего страшного, если потеснитесь на несколько дней. В квартире места хватает!

— Думай, что говоришь! А то я решу, что ты ненормальная, — вышел из себя Артём. — Забыла, что ты здесь не хозяйка, и не смеешь распоряжаться? Неужели не заметила, что довела Варю до слез?