Несчастье вам в помощь
Шрифт:
— Люда! — раненым слоном протрубила кассирша. — У меня опять тут сломалось!
— Ага, и у меня! — скрытая стойкой со жвачками Люда, должно быть, пародировала львиный прайд. — Та-а-ак! Все готовим наличные, карты не принимаем!
Налички хватило только на булку. Сунув покупку в карман, прокляв сквозь зубы местную фауну, Аня вышла на улицу. И неожиданно ее осенило: что, если полоса неудач распространится на защиту от нежити?! Ведь от нападения Верлиоки талисман ее так и не спас… Может быть, в нем просто ничего нет?
Узелок из бурой тряпочки оказался на совесть завязан суровой ниткой,
"Ну, и что у нас тут? Гм. Сухие листья. А кусочки… Тьфу, гадость, это же кости. Да, так и есть, дробленые кости!"
Брезгливо морщась, она стряхнула магический мусор обратно в узелок и спрятала его под одежду.
— Тьфу два раза! Откуда тянет горелым? Докатились: горящие урны — в центре города!
Вслед за вонью до нее добралось осознание: она стоит по колено в сугробе. Нет привычного шума машин, нет прохожих.
И дома рядом с ней тоже практически нет. Большая часть разворочена взрывом, уцелевший фасад растрескался, почернел после пожара.
"Жил-был Война, и была у него дочурка Клэнси, а также два сына: Ужас и Паника…"
Язвительность — не самые приятная из сторон ее личности, это Аня знала прекрасно. Но именно склонность иронизировать по любому поводу помогала ей в последние месяцы.
Увы, только не в этот раз.
Какая-то малюсенькая часть сознания еще цеплялась за мысль: вокруг — параллельная реальность, местный постап, сейчас из-за угла выбегут зомби, и все будет круто. Мысль продержалась секунд пять. После этого Аня заметила женщину, тянувшую за собой санки. Таких сгорбленных, укутанных людей она видела сотни раз — в документальном кино, на картинках в учебнике, и везде, абсолютно везде они были обделены красками. Никакие фото и фильмы не донесли до нее простой факт: маленький труп на саночках может быть замотан в голубое одеяло с корабликами.
Рванувшись несколько раз, едва не подарив сугробу ботинки, Аня все-таки выбралась. Поскользнулась, села на снег и решила не вставать: ноги не слушались. Если бы ей позволили выбрать, она предпочла бы визит к Верлиоке. Но тварь оставалась где-то в будущем, а Ужас и Паника маячили перед глазами — в разрушенных домах Лиговки, в редких сутулых фигурах, в бесполезных трамвайных рельсах. Трамвай, правда, был — виднелся вдали, но вряд ли он ехал, скорее — застыл под снегом, как застыло в руинах зеркало над пустотой пяти этажей.
— Что с вами? Вам плохо? Вы можете встать?
Аню разглядывала девочка лет восьми. Она была бледной, зато ее теплые платки резали глаз неуместной яркостью: один — бордовый, другой — зеленый.
Аня помотала головой:
— Какой сейчас год?
Это вырвалось против воли, и она немедленно пожалела, но слово, как известно, не воробей. Да и девочка безумному вопросу совершенно не удивилась:
— Вас контузило, да?
Аня молча кивнула.
— Тысяча девятьсот сорок второй, — ответила девочка, продолжая разглядывать
ее очень внимательно."На что она так смотрит? Одеждой я почти не отличаюсь от окружающих… Кожаные куртки носили еще до войны. Господи! Наушники на шее! Наверное, она думает, что я — фашистский шпион. Сейчас позовет взрослых и…"
— Скажите, пожалуйста… — начала девочка. Аня порывисто вскочила:
— Прости, милая! Я вспомнила об одном очень важном деле!
— Скажите, пожалуйста, где дают такие пайки? — донеслось ей в спину. Аня затормозила, едва не угодив в сугроб снова. Вернулась, сунула оторопевшей девочке булку и бросилась прочь.
Убежала она недалеко — почти сразу опять поскользнулась. Не упала — успела выставить руки, провалилась в сугроб по локти. К промокшим штанинам прибавились полные рукава снега. Ей и без того уже было холодно, а теперь мороз пробирал до костей. Машинально, не задумываясь, Аня дохнула на окоченевшие ладони и потерла их друг о друга.
Мир вокруг замерцал.
Что-что, а сложить два и два Аня могла даже в самой экстремальной ситуации:
"Раненая кощеевой иглой рука плюс колдовство Яги — пограничницы мира мертвых, и вот вам, пожалуйста — собственный телепорт! Не в страну единорогов, гадящих радугами, нет, черт возьми! Строго туда, где кругом смерть. За что?! Я ведь даже не фантазировала о попадастве…"
Схватив пригоршню снега, Аня принялась яростно тереть им ладонь. Боковым зрением она уловила: мерцание усилилось, руины вокруг начали блекнуть, словно в тумане. Она принялась драить сильнее. Руки онемели от холода, льдинки оставляли на коже кровавые порезы.
Завыла сирена воздушной тревоги.
Взвыв громче сирены, Аня стала царапать ладонь ногтями.
Сирена утихла. Ей на смену пришли гудки автомобилей, звон трамваев и голоса людей.
Никогда в жизни Аня не думала, что будет счастлива услышать в свой адрес:
— Шурик, ты посмотри: наркоманка, как есть — наркоманка! Полиции на таких нет!
— Милая, почему обязательно наркоманка! Может быть, девушке плохо. Девушка, вам плохо?
Аня подняла глаза на прохожих: толстуха в громоздкой шубе смотрела на нее неприязненно, ее спутник — с интересом, мало напоминавшим сочувствие.
— Да, — совершенно искренне ответила Аня. — мне плохо! Кажется, я только что сплясала на куче бабочек.
— Ну, вот, дорогая, я же тебе говорил: типичная наркоманка!
Аня взглянула на толстуху, на ее Шурика, и мрачно расхохоталась:
"Именно в такие минуты и понимаешь, почему тетя Лера осталась одна!"
Она возвратилась на ту же улицу, но почему-то промахнулась во времени: кажется, была в прошлом несколько минут, а дома прошли часы. Зажглись фонари, засияла реклама, то и дело откуда-то доносилась музыка — город жил, отрываясь на всю катушку, как ему и положено вечером выходного дня.
У Ани, как назло, не шел из головы совсем другой город, о котором то и дело напоминала расцарапанная ладонь. Погрузившись в воспоминания, она шла вперед, напрочь забыв, с какой целью затеяла эту прогулку. Не вглядывалась в подворотни, не принюхивалась в поисках умертвий.