Несгибаемый. Не буди лихо…

Так что, никаких сомнений. Необходимо действовать радикально. Причем в первую очередь убирать именно Пастухова. Он наиболее опасен, из-за своей непредсказуемости и упрямства. С Кессенихом потом можно будет сладить и иными путями. Он немец до мозга костей, а этих отличает рационализм и практичность.

В правоте своих выводов мистер Дайсон убедился этим же вечером. Он вновь находился в своем кабинете, когда получил вечернюю корреспонденцию. И там, среди прочего было донесение из России. Это помощник Аттвуда старается. Напрасно. Подсидеть своего шефа у него не получится. Во всяком случае, пока Дайсон при твердом уме, и трезвой памяти.

Вот значит как. Русским ученым удалось получить синтетический каучук. Ну-ну. Молодцы. В настоящий момент открытие как таковое не имело сколь-нибудь значимого значения. Имеющийся спрос с запасом перекрывается предложением природного каучука.

Нет, потребности в каучуке будут постоянно расти, и это неоспоримо. Но ведь именно исходя из прогнозируемого роста, сейчас и закладываются все новые и новые плантации гевеи*. Так что, у синтетического каучука есть только один шанс, оказаться востребованным. Если он окажется значительно дешевле природного каучука. А это сомнительно.

*Гевея – каучуконосное дерево.

Нет, дело вовсе не в том, что практически сразу же поползли слухи о том, что успех Лебедева якобы дутый. Мол на самом деле все совсем не так, и группа потерпела неудачу. Хм. Ну-ну. Экая наивная попытка отвлечь от открытия. Впрочем, о причинах происходящего мистер Дайсон узнал тут же.

Оказывается, открытием заинтересовался Пастухов. А этот молодой человек любил наводить тень на плетень. Значит, либо Лебедеву удалось открыть дешевый метод производства синтетического каучука. Либо Пастухов рассмотрел в этом какой-то потенциал. А в прозорливости ему не откажешь. Он может видеть на дальнюю перспективу.

Итак, Аттвуд оказался совершенно прав. Пастухов и сам не верит в то, что может добиться успеха с двигателями внутреннего сгорания. А потому готовит площадку для отступления. Каучук это совершенно иная ипостась. Резина уже давно известный товар. Потребность в ней год от года только растет. И в основной массе для производства автопокрышек и камер.

И если этому Лебедеву удастся удешевить процесс получения каучука, с приличным продуктом на выходе, сбыт им обеспечен. Впрочем, его может постигнуть и неудача. А что? Такое случается сплошь и рядом. В любом случае, это не входит в круг интересов Дайсона. Его епархия, машиностроение. А каучук… Пусть по этому поводу болит голова у кого другого.

В бараке было душно так, как бывает только в жаркую безветренную погоду, в плохо держащем тепло помещении, в котором проживает две сотни человек. Не помогает даже то, что наступил вечер. Ничего в общем-то удивительного. Потому что в безветрие, это не имеет значения. Вообще-то, явление на берегу Байкала достаточно редкое. И тем не менее, именно сегодня, все эти составляющие сошлись в одной точке.

В такие моменты хочется только одного. Прохлады, и чистого воздуха. В бараке даже в холод стоит неистребимая вонь, а уж сейчас так и подавно дышать нечем. Человеку непривычному станет дурно от одного единственного вздоха. Воздух настолько напитан миазмами, что того и гляди Богу душу отдашь.

Вот только человек такое существо, что способен приспособиться к самым невыносимым условиям. И уж тем более, если это лишенный выбора каторжанин. Так что, помереть к утру от духоты, никто не боялся. Вот только, отсутствие свежего воздуха и комары, которых здесь просто прорва, сейчас вовсе не были проблемой обитателей барака.

– Может передумаешь, Ванюша. Вот ей-ей, так лучше будет,- покачав головой с показной сердобольностью, произнес седовласый каторжанин, с густыми, обвисшими, и седыми же усами.

Сложения он был щуплого, но не поэтому не лез в первые ряды. Есть по моложе, половчее и посильнее его. Так что незачем показывать свою молодецкую удаль. Да и доказал он уже всем и все. Об этом свидетельствовал его взгляд. Так смотрит только тот, кто ни в грош не ставит человеческую жизнь. И все о том прекрасно знали.

– Меня зовут Иван. Так мамка с батей нарекли, так в приходской книге записано, так и на могиле моей будет написано,- покачав головой, упрямо ответил мужчина крепкого сложения, который даже здесь умудрялся следить за своим обликом.

Вообще-то, не такая уж и редкость на каторге. Тот же старик, вполне ухожен, одет чисто и опрятно. Тут ведь все от человека зависит. Ну, порой и от того, кем этот человек является. И воспитание тут ни при чем. Потому как среди каторжан хватает народа из мещан, купцов и дворян.

Несмотря на прежний образ жизни и образованность, среди них нередки самые настоящие чушки. И дело вовсе не в том, что они вдруг разучились за собой смотреть. Их попросту сломали, загнали на самое дно. И лишь по той причине, что они оказались не в состоянии за себя постоять. Или не достаточно пронырливыми, чтобы найти себе покровителя.

Стоявший перед четверыми быками мужчина, за себя постоять мог, и пользовался определенным авторитетом, а потому и выглядел как и подобает уважающему себя урке. Впрочем. От урки в его облике было мало. Да что там. Вообще не было ничего. Он отличался от них всем. Одеждой, повадками, речью. И вообще казался инородным в этом месте.

– Глупый ты человек, Ванюша. Ну чего артачишься? Иль жизнь не дорога?

– Отчего же. Жизнь она всем мила. Да только ведь и жить можно по разному. Можно человеком. А можно под шконкой, как тварь дрожащая.

– А тебе значится так не можется?

– Не можется, Крапива.

– Вот дурья твоя башка. Ить сломать любого можно. Гляди, озлоблюсь, и станешь ты Валентиной, и задом станешь вилять, как дворняга хвостом.

– Это да. Сломать любого можно. Но только не того, кто сдохнуть готов. Я готов. А вы ребятки? Готовы ли?- Переведя взгляд на быков, поинтересовался Иван.

– Вре-ошь Ванюша. Те кому жизнь не мила, те до каторги не доходят.

– А я разве сказал что мне жизнь не мила? Как раз наоборот. Жить я хочу, и жить красиво. Но скажи, Крапива, если тебе дадут в руки кайло, ты станешь работать? Ведь нет. А все потому, что выбор у тебя невелик. Ведь возьмись ты за кайло, и уважения к тебе не станет. А без него тебе и жизнь не мила, потому как кроме отношения к тебе людей, у тебя ничего своего и нет. И незачем тебе жить, кроме как для этого самого уважения. Вот и мне дерьмом жить незачем. Но и за так себя прирезать не дам.

Имечко у него что надо. Иваном зовут. А иваны в криминальном мире, это авторитеты. Ну и какой блатной позволит тебе незаслуженно так называться? То-то и оно. Ни один уважающий себя иван не потерпит рядом с собой подобного тезку, пусть он хоть трижды деловой. Нет, если в силах отстоять звание, если есть те кто тебя поддержит, то разговор иной. А вот так, под дурачка… Шалишь.

Иван на каторге уже почти два года, а потому разумеется об этом знал. Просто на эту каторгу, на строительстве Кругобайкальской железной дороги, он прибыл только сегодня. Вечерним этапом. Вот и вышла неувязочка. Ну а ронять себя никак нельзя. Потом не возрадуешься. Потому и приходилось иди по лезвию.