Несгибаемый

Не отпуская его лицо, Клэр погладила его мягкие уже сухие черные волосы дрожащим пальцем.

— Я не должна была прогонять тебя, но тогда… мне было так больно, так ужасно больно…

— Я знаю, — выдохнул Эрик и обнял ее, прижав ее к себе так крепко, что мог задушить ее, но Клэр снова поразила его в самое сердце, доверчиво прильнув к нему так, будто только этого и хотела. — Боже, я знаю… Я совершил так много ошибок.

— Я не хотела этой дороги, я никогда не просила привозить меня в Эдинбург.

— Знаю, но я не смог бы жить дальше, зная, что у меня была возможность вернуть тебе счастье, которой я так и не воспользовался.

— Какой ты глупенький… — задыхаясь, повторила она, пораженная словами, которые разбивали ей сердце. — Глупенький и просто невозможный!

Эрик сокрушенно вздохнул.

— Прости, но я не мог иначе.

И это она тоже понимала, ужасалась того, как высоко он ценил ее предпочтения и приоритеты, ставя их выше собственных.

Закрыв глаза, Клэр прижималась к нему, испытывая желание исправить все те глупости, которые совершила. Как бы она не желала стереть из памяти все те слова, которые сказала ему в Гринвуд-хаусе, Клэр понимала, что без них, без всех своих ошибок, она бы никогда не оказалась здесь, до сих пор бы убивалась по Клиффорду и… И никогда бы не узнала, какое золотое сердце у Эрика.

Никогда бы не узнала, какими исцеляющими могут быть его объятия, какое счастье прижиматься к его груди и чувствовать биение его сердца. Она чувствовала не только это, но и то, как сильно он дрожит.

— Где ты был всё это время? — спросила Клэр, продолжая вжиматься в него, вдыхая самый неповторимый аромат его кожи.

Он мягко погладил ее по спине.

— Я скакал по всей стране, разыскивая тебя.

— Но я ведь оставила записку…

Эрик поднял голову и отстранился от нее, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Я совсем позабыл о ней, когда узнал, что ты уехала, а потом… потом решил, что в записке ты… ты прощаешься со мной.

Глаза ее потемнели еще больше. Держа его лицо в своих ладонях, Клэр осторожно погладила его по щеке, поражаясь тому, как легко и просто теперь можно касаться его.

— Но тогда как ты меня нашёл?

На этот раз Эрик опустил голову. Осторожно взяв одну ее руку, он погладил ее пальцы и покачал головой.

— Когда Флаттер сказал, что ты уехала, я поехал к Эрскину.

Руки Клэр замерли. Она вдруг резко оторвалась от него и выпрямилась, раненая до глубины души его словами.

— Ты решил… даже после всего ты подумал, что я уеду вместе с ним?

Он медленно поднял голову и спокойно встретил ее гневно-мучительный взгляд, радуясь тому, что хотя бы здоровый цвет лица возвращается к ней.

— Тогда это уже было неважно, потому что я собирался забрать тебя от него любой ценой.

Даже не прочитав ее записку! Она снова заплакала, снова стала вытирать щеки и печально покачала головой.

— Господи, Эрик…

И снова он взял ее за руку, будто не мог перестать дотрагиваться до нее. Будто только это придавало ему силы продолжить.

— Он сказал, что ты прогнала и его, а потом добавила, что никогда не любила его. Я… — Голос его на мгновение оборвался. Проглотив ком в горле, Эрик тихо продолжил: — Я был в панике и не знал, где искать тебя. А потом…

— Что потом?

— Я поскакал в Лондон, решив, что ты поехала к своему отцу.

Клэр изумленно смотрела на него.

— Ты поехал в Лондон?

— Да, мне понадобилось три дня и три ночи, чтобы добраться до Лондона, но там тебя тоже не оказалось.

— Ты скакал днем и ночью?

— Как и из Лондона сюда, когда, не найдя тебя даже в доме моего отца, я всё же вспомнил о твоей записке, потому что она лежала рядом с блокнотом в моем кармане. Если б только я прочитал ее раньше…

Боже правый, но даже тогда он был уверен в том, что она простилась с ним в этой записке. Застонав, Клэр снова обняла его и прислонила его растрепанную голову к своей груди, прижавшись щекой к его волосам.

— Ох, Эрик, это ведь могло быть опасно… Ужасно опасно одному путешествовать по стране в такое время.

— Опасно, когда рядом нет тебя. Опасно, когда я начинаю забывать, как нужно дышать, когда тебя нет рядом. — Он снова решительно отстранился от нее и, глядя ей в глаза, добавил: — Ты — единственная причина, по которой я жив до сих пор. Единственная причина, по которой я здесь, а не в аду. Но даже ад не сможет наказать меня достаточно за всё то, что я сделал с тобой.

— Эрик… — ошеломленно начала она, но он прижал палец к ее губам, запрещая ей говорить, пока он не договорит.

– Ты ведь догадываешься, почему я могу прикасаться только к тебе. Ты — единственный человек на земле, к кому я могу дотрагиваться, не испытывая боль и отвращение. — В глазах его мерцала какая-то пугающая решимость, с которой он продолжил: — Не представляешь, каково это, когда забываешь чувство прикосновения, когда не можешь даже вспомнить, что испытываешь, когда касаешься цветка, ощущаешь бархатистость его лепестка. Меня держали в темной комнате. Иногда приносили еду. Однажды принесли целую картошку. Никогда не забуду ее вкус, потому что ее посолили. Такой рассыпчатый, немного сухой, но такой невероятно сочный, будто это была манна небесная… Никогда в жизни не ел ничего вкуснее той картошки. Иногда от черствого хлеба у меня во рту… Я не мог есть несколько дней, но когда раны начинали заживать, все повторялось вновь, потому что мне вновь приносили еду. А потом… Они приносили бумагу и делали со мной… всё то, что могло бы заставить меня подписать ее.

Хриплый стон вырвался из горла Клэр, когда она ошеломленно слушала о том, о чем он поклялся никогда не рассказывать ей. Приподнявшись на коленях, Эрик осторожно стер бегущие по ее щекам крупные слезы.

— Я рассказываю все это не для того, чтобы ты плакала.

— А для чего, любовь моя?

Эрик глубоко вздохнул.

— В той комнате не было окон, но в двери была просверлена маленькая дырочка, и иногда по утрам через него внутрь проникал тоненький лучик света. Золотистый, почти как твои волосы.

Клэр снова застонала, прикусив губу так, чтобы сдержать себя, но у нее ничего не вышло.

— М-мои волосы?

— Ты и есть этот лучик солнца, Клэр, ты — моя самая большая надежда, мое дыхание, биение моего сердца. Впервые, когда я увидел тебя, когда услышал твою мелодию, а потом ты упала на меня… я так сильно боялся, что ты исчезнешь из моей жизни, что не придумал ничего другого, как заставить тебя выйти за меня замуж. Я знаю, что поступил очень эгоистично, действовал спешно, не дал тебе времени подумать, но в тот момент… — Он привалился к ней своим лбом и закрыл глаза, ощущая болезненные удары своего сердца. — Мне казалось, что я не вынесу, если потеряю тебя.