Нэш Блейз в параллельном мире

Но теперь все было иначе. Он оказывался в распоряжении иллюзиониста вместе со своей командой осветителей и монтировщиков, которые прежде во время спектакля почти не были заняты работой!

Все не заладилось с самого утра: висячие замки на входной двери были закрыты, но цифры не составляли обычную комбинацию 000. Он потратил битый час, чтобы проверить, в порядке ли оборудование сцены и все ли на своих местах.

Завпост не знал, с чем еще ему придется столкнуться, но понимал, что должен быть на высоте в любой ситуации.

Для начала он оделся подобающим образом: холщовый рабочий комбинезон, специальные ботинки, чтобы карабкаться по отвесным лестницам и решеткам, бессчетное число карманов и карманчиков для всевозможных инструментов. Жюль был вооружен до зубов: отвертки, молотки, скотч, флюоресцентный спрей, нестираемые фломастеры, болты, гвозди — чего там только не было!

Но вдруг он осознал, что совершенно не понимает, что и как ему делать. Все эти диковинные механизмы, смонтированные где только возможно: на сцене, за сценой, в трюме, предназначенные черт знает для чего… а теперь еще и эти чудеса, которые совершаются прямо у него на глазах и перед собственным его носом, — все это повергло бедного завпоста в панику.

Однако ему следовало взять себя в руки. Ведь он главный для всех в этом театре, в том числе и для летающих шаров!

Обычно к этому времени Жюль успевал так проголодаться, что способен был съесть бифштекс, которого вполне хватило бы на четырех человек. Но вместо этого он вынужден был слушать бурчание в своем желудке, свидетельствовавшее о том, насколько сильно он занят этим спектаклем.

Если, например, летающий шар упадет… что ему следует делать?

— Но как эта штуковина работает? — шепотом спросил один из помощников Жюля у своего коллеги, завязывая узлы на веревках, державших черный задник, усыпанный мелкими кристаллами.

— Очевидно, на каких-то нитках, — равнодушно ответил тот, страхуя конец веревки.

— Но их не видно! — не унимался первый.

— Их не видно, но они есть! А как, по-твоему, шар бы так повис?

— Ну… магия?

— Ага, магия… видимо, чтобы заставить шар летать, этот Маскенада, Маскада, или как там этого типа зовут, произнес шепотом заклинание на санскрите, — съязвил второй, не удостаивая своего приятеля даже взглядом.

— А ты откуда знаешь? Что это за заклинание?

Далее повисла торжественная пауза, похожая на затишье перед бурей. И буря грянула, только словесная:

— Все-что-тебе-взбредет-в-голову! — Верь-есть-книга-с-магическими-заклинаниями-которые-могут-заставить-летать-любой-предмет-а-также-исчезать-и-появляться-а-еще-делиться-напополам-и-вращаться-вокруг-своей-оси-деревянная-твоя-башка! — Может-ты-еще-думаешь-что-есть-способность-и-впрямь-летать-и-что-можно-быть-в-двух-или-трех-местах-одновременно-голова-набитая-опилками! — Ты-начитался-сказок-братьев-Гримм-или-утренних-газет?

— Это одно из этих заклинаний на санскрите? Я не понял ни одного слова.

Наконец эта беседа вывела из себя язвительного монтировщика, и он ушел, процедив сквозь зубы что-то невнятное.

— Если не знаешь, как эта штука работает… зачем же так сердиться? — спросил сам себя первый.

К двум азиатским ассистентам Маскераде, стоявшим в глубине сцены, подошла женщина. У нее были длинные рыжие волнистые волосы, надменное лицо и пронзительный, гипнотизирующий взгляд. Она была одета в длинный, до самого пола балахон ярко-зеленого и лилового цветов, который резко оттенял ее рыжие волосы.

— Маэстро великолепен, не правда ли? Я уверена, что ему удастся провести грандиозный спектакль и в этот вечер… — с какой-то слащавой интонацией вполголоса произнесла женщина.

Один из азиатов медленно повернулся к ней и прошептал на ухо:

— …ну почему же, имеется еще много других возможностей, если не хочешь снова стать тем, кем был… — Он закрыл рот рукой, чтобы подавить смех.

Маскераде, который стоял на сцене, повернулся и увидел женщину.

— Медуза, моя дорогая, с приездом. Иди сюда, давай порепетируем твою левитацию, — позвал он ее, явно не желая, чтобы она оставалась одна на арьерсцене слишком долго.

— Да, Маэстро, иду, — и направилась к нему быстрым шагом.

На секунду Жюлю показалось, что она не идет, а как будто скользит по воздуху. Конечно, это было только впечатление, либо один из их фокусов: разве можно ожидать от этих артистов чего-либо нормального?..

Женщина подошла к дивану, украшенному черепами. Когда она села, маг принялся взмахивать руками. Казалось, его жесты привели ее в гипнотическое состояние.

Несколько мгновений Жюль созерцал эту сцену с разинутым ртом: тело женщины приподнялось примерно на два метра. Буквально в один миг, безо всякого логического объяснения, как тот стеклянный шар.

Вместе с ней в воздух поднялись какие-то мелкие металлические предметы, которые поблескивали под светом софитов.

Внезапно Маскераде пришел в сильное раздражение, жестом он быстро приземлил свою ассистентку так, что она совсем неграциозно рухнула на диван.

— Что случилось?! — закричала она, бросив на Маэстро испепеляющий взгляд.

— Здесь есть что-то такое, чего быть не должно! — ответил маг, не сводя глаз с того места, где только что висело тело Медузы.

Моментально, без единого слова один из его ассистентов опустился на колени, пошарил под диваном и выгреб несколько маленьких металлических предметов. Он принялся с интересом их рассматривать, крутя между пальцами.

— Что это такое? — спросил иллюзионист.

— Ни малейшего представления… Кажется… какие-то металлические заклепки… — ответил китаец, отчего Маскераде пришел в еще большее недоумение.

— Очистите сцену от мусора, я отправляюсь отдохнуть в гримерку, — распорядился он. — Больше мне нечего проверять. Медуза, пойдем со мной. Нам надо поговорить.

Медуза не отвечала. Она встала с дивана и, не скрывая раздражения, отправилась вместе с иллюзионистом вниз по лестнице. Она шла странной походкой, словно не касаясь земли и не двигая ногами, скрытыми под длинной одеждой.

Жюль вздохнул с облегчением. Наконец он утихомирит свое брюхо тройным гамбургером.

Мысль о том, что в школе одноклассники засыплют его вопросами о случившемся с ним чудесном происшествии, сильно тревожила Нэша, но очень быстро этот страх сменился уверенностью, что никто или почти никто даже не подойдет к нему, просто чтобы он много о себе не возомнил.