Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Никто из гостей Марчуков не может вспомнить, видели ли они на одежде Ивана следы крови после гибели Собина. Допрашиваются работники милиции, принимавшие участие в осмотре места происшествия. Интерес представляют лишь показания участкового, первым из должностных лиц появившегося в доме Марчуков. Он вспомнил, что когда спешил к Марчукам, то заметил возле соседнего подворья Ивана, разговаривавшего с соседом. С помощью участкового этого человека установили. Он сказал, что, услышав шум и крики во дворе соседей, вышел на улицу. Через несколько минут к нему подошел Марчук и на вопрос, что у них случилось, ответил: «Дед Мишка сам себя зарезал». Сосед посмотрел на лицо, на одежду Ивана, обратил внимание на кровоточащий порез на переносице и на обильные брызги крови на свитере.

— Ваня, а не ты ли его?

Марчук смутился, внимательно осмотрел свитер, вздохнул:

— Нет, что ты. Это я мертвого деда перетаскивал, вот и испачкался.

Это было ложью. Ни Марчук, ни другие лица не перетаскивали и даже не изменяли позу трупа. Первым это сделал судебно-медицинский эксперт.

Таким образом, выходило, что Марчук скрывал следы, изобличающие его в совершении преступления. Сумел он избавиться и от орудия преступления — ножа. Столовый нож, который подбросила Мария к трупу, никакого отношения к происшедшему не имел. Длина его лезвия равнялась двенадцати сантиметрам, а длина раневого канала у потерпевшего была на четыре сантиметра больше.

Итак, встал вопрос, за каким ножом ушел Иван незадолго до убийства и где этот нож. Он тоже исчез. Свидетели, принимавшие участие в разделке туши кабанчика, подробно описали, как он выглядел. Сумели разыскать и кустаря-ремесленника, который изготовил этот нож. Из пластилина сделали его макет, а когда убедились, что он почти полностью соответствует оригиналу, попросили сделать его точную копию. Ее-то и направили на физико-техническую экспертизу. Комиссия экспертов, исследовав нож, пришла к выводу, что смертельное ранение Собину могло быть причинено орудием, имеющим такие же размеры, форму, характер заточки. Последний раз свидетели видели его лежавшим на земле у водопроводного крана, и было это примерно за час до убийства Собина.

И вновь следственные эксперименты. Супруги Василишины рассказывают, что, когда Иван по просьбе жены собирался идти за ножом, по радио передавали концерт Валентины Толкуновой. Как было установлено, концерт начался ровно в четырнадцать часов пятнадцать минут.

Подетальное восстановление хода концерта в совокупности с оценкой показаний Василишиных позволяет сделать вывод: Иван Марчук отсутствовал в доме не менее десяти минут.

— Марчук, вы помните обстоятельства своего ухода из дому и возвращения после конфликта с Собиным?—спрашивает следователь.

Марчук нервничает, злится.

— Сделайте все так, как было в тот день.

Марчук выходит на улицу, поворачивает направо к дворовым постройкам и выходит на огород. Воспроизводит характер перепалки между ним и сожителем матери, имитирует бросок вилами и возвращается в дом. Стоп секундомер. На все это Марчуку потребовалось одна минута пятьдесят секунд. Что же он делал во дворе еще восемь минут?

Марчук испуган. Не убивал, не убивал я, — упорно твердит он, но заметно, что самоуверенности у него поубавилось. — Убила я.— твердит Мария. — Ваня рану на лбу зажал и к дому пошел, а, я деда ругаю, ругаю. Он кирпич схватил и на меня. Тут вскоре я его и ударила.

— Как вы держали нож? Как и куда ударили Собина? — следователь протягивает Марчук макет ножа. Лжеубийца берет нож в левую руку и бьет в манекен.

— Вы уверены, что все было именно так? — Марчук понимает: что-то не то, не то, но как нужно вести себя, определить не может. Ведь по ее же показаниям, в момент удара Собин двигался ей навстречу и пытался нанести удар по голове камнем. Правой рукой ему можно было нанести удар только справа.

Пояснения Марчук не соответствуют данным судебно-медицинского исследования трупа, констатирует судебно-медицинский эксперт. В момент удара потерпевший стоял правым боком к нападавшему, удар был нанесен с большой силой и нож был в правой руке убийцы.

Мария мнется, глаза ее избегают смотреть на окружающих и поднимает она их только тогда, когда во двор приглашают Анну Сергеевну Шевцову, соседку Марчуков. «А ты-то что здесь, зачем и что можешь знать?» — как бы спрашивает Мария соседку, а минут через пять приходит в полную растерянность. Это крах.

— В тот день я копалась на своем огороде, — рассказывает Шевцова. — Слышу у Марчуков двое мужчин ругаются и сильно так. Злые оба. Я из-за курятника выглянула, вижу Михаил Григорьевич хочет уйти от Ивана. А тот напротив него стоит. Думаю, еще заметят меня, скажут подглядываю. Спряталась. Вдруг как закричит женщина. Сильно так, испуганно. Я голос Марии сразу признала. Снова выглянула. Михаил Григорьевич так согнулся сильно, держится руками за правый бок, а там кровь, и упал. Нет, нет, ни Марии, ни Ивана возле него не было.

Показания Шевцовой проверяются по времени. На то, что она наблюдала, уходит 10—15 секунд. На бросок вилами, продолжение ссоры Мария затрачивает не менее 40—45 секунд. Нет, не она убила своего сожителя.

Марчук действительно в тот день взял возле водопроводного крана острозаточенный нож типа кухонного и собрался отнести его жене, когда услышал, что на огороде продолжают ругаться мать и Собин. Подогретая алкоголем злость заставила его пойти к ним.

— Что выступаешь, что ты выступаешь? — кричал Марчук, надвигаясь на Собина. Старик, заметив в руках Ивана нож, лихорадочно зашарил по карманам, в руке его мелькнул другой столовый нож, которым он помогал разделывать сало.

— Не подходи. Ударю... Не подходи, ударю. Брось нож... Брось...

— Бросаю, — Марчук швырнул нож на землю. — Дальше что? Я же тебя раздавлю как червяка, — правой рукой перехватывает кисть старика, левая на подбородке Собина, пальцы сдавливают дряблую кожу. Собин вырывает свою руку с ножом. На ладонях Ивана порезы. Перехват другой рукой, и снова неудача и новые порезы.

— Ах ты так! — Марчук смотрит на свои ладони, бросается на Собина. Нож мелькает возле лица, резкая боль, но он его уже вырвал и вложил в карман брюк. Собин упал на землю, сидя пятится. Затем поднимается. — Уйди, уйди!—Собин хорошо понимает, что физически слабее и в этой ситуации им лучше разойтись. Иван проводит рукой по лицу. В нем не осталось ничего, кроме ослепляющей ненависти к этому старому, пытающемуся уйти от него человеку. Все остальное он делает расчетливо. Предсмертный всхрип Собина заглушает исполненный страха крик Марии Марчук.

Перед судом предстал истинный убийца Михаила Собина, и его вина в содеянном уже ни у кого не вызывала сомнений.

Вот написал об этой истории и подумал: так много хороших слов говорил о своих коллегах из районного звена, а рассказал о грубых, с таким трудом исправленных ошибках следствия.

Часто, ох, как часто, стали появляться на страницах газет и журналов публикации об ошибках следствия. Нарушения законности, неправильная оценка доказательств, неверная юридическая квалификация содеянного и т. п. Ратуют за изменение закона, за повышение спроса, за реорганизацию следственного аппарата вообще, а я думаю о другом — о человеческом факторе.

Как-то в один из кабинетов следственного отдела прокуратуры области, где мне пришлось проработать несколько лет, зашел мой коллега, работник с большим опытом, много сделавший для совершенствования работы следственного аппарата, воспитания следователей. В руках он держал том уголовного дела, а выглядел задумчивым и грустным. На вопрос о том, что случилось, он выдержал длинную паузу, а потом заговорил: «Знаешь, Володя, многое я перевидал в нашей работе, но всегда задумывался, откуда берутся плохие следователи. Вот в который раз изучаю очередное дело М. (далее последовала фамилия одного из подопечных моего коллеги) и не могу понять, почему он «плавает» в элементарном и ни учеба, ни контроль, ни наставничество над ним не помогают. Пошел сегодня в кадры, взял его личное дело. У парня прекрасная трудовая биография. Был слесарем высочайшей квалификации, но вот захотел в 26 лет получить высшее образование и выбрал юридический. И что же? Получили мы с тобой бездарнейшего следователя».