Несколько дней из жизни следователя. Весна

– Ладно, пойду, – сказала я, берясь за фигурную ручку двери. – Да, кстати: не на следующих же выходных соревы, а через?..

– Да, в субботу на следующей неделе, – сказала Майя, затянулась в последний раз и кинула окурок в урну.

– Это хорошо, – улыбнулась я.

– А что, на этих ты занята будешь? И на тренировку не придёшь в субботу? – Майя открыла дверь, и мы вошли в тамбур.

– Да, с девками из института тут решили собраться.

– Бухать опять будите, – сразу правильно поняла Майя. – По мужикам пойдёте.

– Ну, там – как пойдёт, – улыбнулась я. – Но на тренировку-то я сначала приду.

Пройдя ещё через две двери, мы вышли в вестибюль. Я поздоровалась с бабушкой-дежурной, и мы направились к лестнице, потом – вниз, в подвальный этаж, где и размещался наш тир.

Решётка на входной двери опять не была закрыта на задвижку изнутри. Майя выругалась и сказала:

– Вот уроды!

– Кто опять дверь не закрыл?! – продолжила она уже в тире, куда мы вошли через прихожую, где были дипломы на стенах, зеркала для отработки упражнений и изолоновый щит для стрельбы на три метра.

Никто, конечно, не сознался, и Майя для порядку покричала ещё. Народу было не очень много – человек семь, из них двое незнакомых мне детей – мальчишки лет двенадцати, усердно торчавшие в позе лучника напротив зеркала. Я поздоровалась, сняла плащ и стала искать место на вешалке, чтобы его повесить, стараясь запихать его поглубже, так как всё равно буду уходить одной из последних. Потом я снова через приходую прошла в нашу «пыточную», как её, уже и не помню с чего, называли – комнатку, где хранились луки, колчаны со стрелами, всякое другое снаряжение, клубное и личное, тренировочная одежда с обувью и ещё много всякого – разобранный надувной катамаран, вёсла, верёвки, рюкзаки, «пенки», котелки, какие-то лаки-краски… В этой же кладовке мы и переодевались. Я прикрыла за собой металлическую дверь, на замок изнутри закрываться не стала, так как с ним надо было возиться, да и догола раздеваться я не собиралась. Я сняла блузку и быстро натянула обтягивающую майку, потом переобулась, сменив ботинки на старые кеды. Осталась в джинсах. Вернулась в тир разминаться, прихватив сразу свои лук, колчан и подставку.

В тире надела тетиву на лук – взглянула на стреляющих, чтобы никто в этот момент не целился – чуть натянула и отпустила, чтобы «плечи» лука встали на место в замках. Как всегда при этом лук у меня громко и как всегда неожиданно для окружающих щёлкнул – это как раз встали на место «плечи».

– Камова! – крикнула Майя, тоже как всегда, уже скорее по привычке. – Меня так когда-нибудь удар хватит! – и вернулась к своей раскраске, которую старательно закрашивала разноцветными карандашами, сидя за своим отдельным «тренерским» столиком.

Я улыбнулась и пожала плечами: мол, что я сделаю, если у меня лук такой. Потом установила его в подставку и отодвинула к стене, чтобы не мешал никому. Встала перед зеркалом позади детей, начала разминку – стала махать руками во все стороны, потом взяла гантельки и делала «кубик». После этого постояла с гантелей на вытянутой руке, потом – на другой. Когда закончила тянуть резинку, имитируя растягивание лука, присела отдохнуть на стул, один из стоявших вряд вдоль стены. Посидев немного и заскучав, продолжила собирать лук – развернула боковые стабилизаторы, закрепила их, проверила специальной линейкой «базу» – расстояние от рукоятки до тетивы. Снова поставила лук на подставку, надела нагрудник, колчан, застегнув на бёдрах ремень, и стала ждать, пока народ закончит серию стрельбы.

Когда они отстрелялись, поставили луки и пошли за стрелами, я пошла за ними, чтобы повесить мишень. Нашла среди наколотых на гвоздики свою, уже сильно «побитую», тройную мишень на восемнадцать метров, прикрепила её на свободное место на картонную стенку левого из двух щитов, набитых изнутри всякой ветошью. Вернулась и встала на линию стрельбы. Достала стрелу, завела под кликер, наложила на полочку, подняла. Натягиваю… Правильно – зачем крагу-то надевать? Давно ведь рубцов на руке не было. Пришлось «отложиться», спрятать стрелу и выйти с рубежа. Достала из кармашка на колчане чёрную пластинку краги и пристегнула её на левое предплечье. Подождала, пока снова отстреляют серию. А стреляли уже «по-летнему», по шесть стрел, по две в мишень.

* * *

– Отложись, – сказала Майя, когда через какое-то время подошла посмотреть на меня. – Складываешься… Тяжело тянуть?

– Да, вроде, нет, – сказала я, опуская лук вместе со стрелой.

– Так чего тогда складываешься? Сразу раскрывайся полностью и тогда уже дотягивай. Давай ещё раз. Не стреляй.

Я подняла лук, глядя в мишень, бросила взгляд на кликер – он был, как надо, на стреле – потом снова в мишень, прицел выставила в центр. Расслабила пальцы левой руки. Вывернула левый локоть, чтобы тетива не царапнула по внутреннему сгибу локтя, опустила правое плечо. Начала медленно тянуть правой лопаткой. Раскрылась, почти вытянула, снова глянула на кликер – он уже был на наконечнике стрелы. Теперь чуть дотянуть лопаткой… Кликер щёлкнул.

– Вот сейчас всё отлично сделала, – сказала Майя. – Теперь так же – и стреляй.

Я снова проделала всё то же самое, выстрелила, позволив тетиве соскользнуть с пальцев, когда делала «дотяг».

– Десять, – сказала Майя, взглянув на щит. – Вот сейчас идеально всё было. Почему до этого-то стреляла как попало?

– Ну, сейчас ты смотрела…

– Думай, что я на тебя всегда смотрю. Давай ещё раз, – Майя встала позади меня.

Я взяла вторую стрелу, натянула, чувствуя спиной взгляд Майи. Выстрелила. Прозвучал неприятный для слуха лучника резкий щелчок – стрела ударилась по касательной в первую или, по крайней мере, стукнула по ней, вибрируя уже воткнувшись. Тоже в десятку. Так и стрелу ведь убить можно…

– Девочка-Робин Гуд, – буркнула я себе под нос. – Жила-была…

Майя рассмеялась у меня из-за спины и сказала:

– Я тоже как-то на одних из первых соревнований в Новосибе так кое-как стреляла-стреляла… Потом Грабов ко мне подошёл – просто молча встал за спиной и смотрел, как я что делаю. И у меня сразу пошло: десять-девять… Давай теперь два круга под запись и результат мне скажешь.

– По три или по шесть? – спросила я.

– По три, конечно. Как на соревнованиях.

* * *

Закончила тренировку я, на самом деле, последней. Было уже начало девятого, все остальные разбежались ещё до восьми. Майя тоже ушла, как обычно, оставив мне ключи. То, как я настреляла «под запись», мне не понравилось – не дотянула даже до второго разряда, и это на тренировке, в спокойной обстановке. В принципе, я понимала, что не так – я думала про дело с медалями, что там как надо будет делать. Я и обычно-то не умею совершенно сосредотачиваться на стрельбе. К своему стыду, конечно, но я этого действительно не умею, не могу. Это легко считать, что лучник должен от всего отрешиться, «сжечь свои мысли на пламени свечи» – как написано в начале одной нудной и длинной сказки. Вот этот-то фокус у меня и не работает, вернее – я не представляю, как это сделать. Да, можно сосредоточиться на выстреле – это я могу – но мысли, посторонние для выстрела мысли я «отключить» не могу. А стоит только в момент выстрела, «выпуска» о чём-то подумать – взгляд при этом самостоятельно «виляет» куда-нибудь в сторону и, хотя даже левая рука при этом не двигается, всё – стрела меняет направление и хорошо, если всё-таки попадает куда-нибудь в мишень, а не вообще улетает мимо. Так что надо до конца смотреть прямо в центр мишени и не опускать лук до попадания – стрела летит за взглядом.

И опять же, в одиночестве в тире мне стреляется лучше – поэтому и стараюсь оставаться попозже. Так что я настреляла в одиночестве ещё один круг – десять серий по три выстрела – и стала неторопясь собираться домой. Сняла мишень, разобрала лук, унесла его в «пыточную», переоделась, выключила везде свет, закрыла тир. Хотела занести ключи в соседнее помещение, где у нас располагался подростковый туристический клуб – это их катамаран в «пыточной» и лежит – но, и там уже никого не было. Так что я сама отдала ключи бабушке на вахте под её неизменно подозрительным взглядом.