Несколько печальных дней (Повести и рассказы)

Попросил слова рыжий парень. Он говорил, и все поглядывали на него. Марье казалось, что смотрят на нее, и она испугалась.

А рыжий вдруг заговорил о ней. Марья багрово покраснела, наклонила голову.

– Вот она, эта Шевчук, – говорил рыжий, – впервые на производстве. Поставили ее на шплинтовку – и ладно, сколько она на этой шплинтовке стоять будет, зачем она шплинтует, что за работа, ей никто не объясняет…

– Ну, это ты брось! – крикнул кто-то.

– У нас при заводе вуз, курсы мастеров. Это разговор лишний.

– Нет, не лишний, – сказал сердито рыжий.

Так и не выяснилось – лишний ли это был разговор, но на следующий день к Марье во время работы подошел Сергей Иванович и сказал:

– Как дела, товарищ Шевчук?

– Да вот работаю…

Начальник сборки сказал ей:

– Мы вас на шплинтовке долго держать не будем, – у нас постоит рабочий на шплинтовке, переведем на вторую операцию, за год по всему конвейеру пройдете… чтоб не скучать. – Он усмехнулся и продолжал: – Пройдете по конвейеру – в скользящие переведем, потом – на курсы наладчиков. Поедете без оглядки… – И он указал рукой в сторону, где моторы шли к главному конвейеру.

С завода Марья возвращалась пешком.

– Давай почистим!… – крикнул ей издали чистильщик. Он каждый раз зазывал ее и смеялся, скаля зубы, видя ее смущение.

Чистильщик удивился – Марья подошла к нему и поставила ногу на ящик, поставила так уверенно и тяжело, что ящик заскрипел.

Она стояла, оглядываясь по сторонам, а чистильщик поднимал голову, морщил лоб и смотрел на нее снизу смеющимися огненными глазами, а руки его ловко и быстро работали щетками; ботинок сверкал, заходящее солнце отражалось на нем. Никогда Марья не доводила хозяйских ботинок до такого сияния.

Сколько свободного времени! Эта свобода была так же необычайна, как и новая ее работа.

Базар, лавки, обед, стирка, уборка, неожиданные поручения, чистка кастрюль, стояние в очереди за «Вечерней Москвой» для хозяина… Этого уже она никак не могла, понять, – обслуживая хозяйку, она была занята с раннего утра до ночи, а работая на огромном заводе, она имела полдня свободных.

Она прошла мимо своего дома, – хотелось идти все дальше и дальше, этот шумный весенний город казался таинственным и прекрасным. Эта улица – куда она вела?

Вдруг решившись, с чувством веселья и ужаса, она вошла в ярко освещенную дамскую парикмахерскую. Полный пожилой мужчина, похожий на доктора, в белом халате, усадив ее в кресло, таинственно спросил:

– Что будем делать, мадам?

Марья обмерла от смущения и тихо сказала:

– Постричь голову…

Работая, он беседовал с Марьей.

– С автозавода? – спрашивал он. – У меня много клиентов оттуда… Дочка там работает…

Марья, глядя исподлобья в зеркало, видела, как падают обрезанные косицы черных волос, – ей делалось смешно и грустно, страшно и весело.

Когда Ильинишна поглядела на Марью, ее разобрал такой смех, что она только вскрикивала.

– Ну и ну, – с трудом выговорила она, – вот это я понимаю!

Дмитриевна перекрестилась, а Вера деловито спросила:

– Это ты где, на углу или в дамской?

– В дамской, – виновато ответила Марья.

Она смутилась и не знала, чем объяснить свое легкомысленное поведение. Выручил ее приход Александры Петровны.

– Хвалят тебя на заводе, разговор идет о тебе, Марья, – сказала она, – на цеховом бюро про тебя целые анекдоты рассказывали…

– Яки анекдоты? – быстро спросила Марья.

– Сменщик твой: как ты инструмент ему чистишь, в ящик газеты постелила. – Она рассмеялась и сказала, обращаясь к Ильинишне: – Она знаешь что делает: ролики на конвейере тряпкой обтирает.

А вечером Крюков неожиданно сказал Марье:

– Может быть, в клуб пойдешь?

Женщины переглянулись, рассмеялись и хором сказали:

– Наш Алеша ни одной не пропустит…

– Нет, правда, – серьезно сказал Крюков, – картина хорошая: «Под крышами Парижа», почему бы не посмотреть человеку? Я два раза собирался, а она сегодня последний раз идет.

IX

Первая получка Марьи пришлась под выходной день, и само собой вышло, что день этот решено было отметить вечеринкой и выпивкой. Водку взялся принести Крюков, спотыкач и наливку обещала купить Александра Петровна, а закуски покупала сама Марья. Странное чувство было у нее, когда в магазине «Гастроном» она стояла у прилавка. Сперва она все старалась запомнить, сколько денег она платила за разные покупки, но неожиданно подумала, что отчитываться ей теперь не перед кем, и ей сделалось смешно и весело.

– С ума ты, что ли, сошла? – сказала Ильинишна, когда Марья, придя домой, принялась разворачивать покупки.

– А мы что, не люди? – спросила Марья.

– Ой, баба, смотри! – грозно сказала Ильинишна, и они обе рассмеялись.

Марье в этот вечер хотелось позвать в гости весь свет: и своих новых заводских знакомых, и начальника сборки Сергея Ивановича, и веселого продавца из мясной лавки, и чистильщика сапог, сидевшего на углу.

И когда в кухню пришла Анна Сергеевна, Марья улыбнулась ей, говоря своей улыбкой: «Хоть мы и поругались, да уж бог с тобой».

Анна Сергеевна готовила салат из холодного мяса, картошки и сметаны, и все оглядывалась – ей хотелось заговорить.

Вдруг она повернулась к Марье и сказала:

– А я вот снова начала обеды варить.

– Та я бачу, – сказала Марья.

– Вы на меня не сердитесь, Марья? – спросила Анна Сергеевна.

– Та нет же, чего сердиться? – удивилась Марья и вложила в селедочную пасть пышную петрушечную ветвь. Потом она сказала: – Может, вам деньги нужны, то я могу из той получки отдать.

– Какие деньги?

– Та те, за мой билет платили.

– Какие глупости! Ничего вы не должны.

– Нет, должна, – упрямо сказала Марья и покачала головой. – Я у ту получку отдам, – говорила Марья, с особым удовольствием произнося новое для нее слово.

– В ту получку, что через две недели? – спросила Анна Сергеевна и, наклонившись к Марье, тихо сказала: – Через две недели, Марья, меня тут, верно, уже не будет. Знаете, я ведь решила разойтись с Андреем Вениаминовичем.

Марья поняла, что Анна Сергеевна выходит замуж за человека, приезжавшего на автомобиле.