Нескорая помощь или Как победить маразм

Тут-то доктора и перемкнуло. Раз — и щёлкнул тумблер. Наташу прямо понесло. Такого выступления ещё не видел ни один более- менее известный театр Российского Царства. Она открыла пациенту широкие перспективы будущего. Южанин в ярких красках узнал о том, что если ему плевать на кучу разбуженного народа, то в такой ситуации он может наткнуться на ответные чувства. Затем о том, как будет ему всё равно, какой препарат она вколет в полупопицу, и ещё шестьсот слов из запаса своего обширного докторского словаря. А когда при осмотре ещё обнаружился и запах алкоголя изо рта, она высказала и остальные пятьсот двадцать семь слов и даже добавила что-то из латыни.

После возвращения на базу ближе к рассвету доктору всё-таки удалось поспать порядка трёх с половиной часов. Но к восьми утра на горизонте появилась очередная неприятная новость. Позвонила заведующая из больницы, где Наталья работала по совместительству, и попросила (здесь: рекомендовала, приказала) выйти сегодня на смену в приёмник, так как доктор, который работал также через сутки, был увезён после последнего дежурства с инфарктом. На вопрос Наташи, хочет ли заведующая ещё один инфаркт, так как она после суток на «скорой», последняя сказала, что нет, никак не хочет, а очень хочет увидеть её в ординаторской. По доброте душевной после тридцати секунд уговоров Наталья выкинула белый флаг.

В приёмнике поначалу всё шло спокойно, и ей удалось поспать ещё пару часов. Каторга началась после шестнадцати пополудни, когда основной медицинский состав выпорхнул из своих насиженных ординаторских. Тут же пациенты на отделениях вспомнили, что у них появились новые жалобы; ну и домашние больные тоже не хотели отставать, ввиду чего потихонечку начали прибывать. А врач-то один!

Завал получился ближе к ужину. На фоне заполненной смотровой привезли двух больных: мужика с инфарктом и бабку без ног, но с тромбоэмболией. Наталья стала их осматривать, параллельно вызвав реаниматолога. В это же время бежит невролог: «У меня у больного давление ноль на ноль». Здесь же звонят с ЛОР-отделения — женщине плохо. Было ощущение, что дежурного терапевта хотят разорвать на тысячу маленьких Наталят.

Консультируя заплохевшую по телефону и дав команду неврологу вспомнить-таки реанимационные мероприятия, доктор стала решать с подошедшим из реанимации коллегой, кого они возьмут в палату интенсивной терапии. Место там было в единичном экземпляре.

— Смотри. Мужик с инфарктом, молодой, но стабильный. А бабка с тромбоэмболией, пожилая, но тяжёлая, — доложил реаниматолог Наталье.

— Хорошо. Давай бабку, что-то она мне не нравится, — с высоты своего опыта заключила вставшая перед нелёгким выбором и, уже обратившись к бабке, добавила: — Ничего личного.

На том и было порешено. Девочка в реанимацию, а мальчик на диван. Да-да, дорогой читатель, в коридор. Я же писал — одно место в реанимации. И всё.

Если вы никогда не встречались с диваном в коридоре, то могу вам написать, что удовольствие это сомнительное. Нет, если вы решили просто посидеть на нём, дабы дать уставшим ногам несколько минут покоя, то это одно дело. А если вы решили на нём полежать, да ещё без белья и подушки, но с повреждённым сердцем, то это уже совсем иная ситуация. Хотя, как показала практика, по- настоящему тяжёлому больному всё равно, где лежать. Этим успешно пользуется наше руководство, закрывая больницы и сокращая бесплатные места.

Вот так, за инфарктами и поступающими больными, проскочила полночь. Закончив работу, наша врач хотела уже отбиться, но тут снова позвонили с ЛОРа. Мужик задыхается.

При осмотре выяснилось, что у него рак лёгкого, задыхается он давно, и прогресса никакого нет. Лечение назначено, но ему стало скучно, и в час ночи, до боли в сердце, захотелось увидеть дежурного терапевта.

Почти никакая, Наталья спустилась в приёмник. Её встретили бегающие по стене синие зайчики «нескорой помощи». На пандусе стояла машина.

— Что везём? — поинтересовалась близкая к коме доктор.

— Мальчик с инородным телом в горле, — ответили «скорики», — бутылочная крышка.

— А-а, к ЛОРам, — протянула Наталья, но про себя отметила, что мальчик уж больно плох.

Эту мысль полностью подтвердил прибежавший отоларинголог:

— Крышки в горле нет, — как бы успокоил он и тут же ударил: — Она в пищеводе.

Наталья, знавшая, что рентген-кабинет сегодня не работает, сразу оценила всю трагичность ситуации. Не отходя от тела, объясняют ситуацию коллегам со «скорой» с просьбой отвезти мальчишку в другой стационар. Последние не сопротивляются и звонят в Бюро госпитализации. На том конце провода в шоке (начмед не поставила в известность город, что в четверг и субботу ввозная больница сидит без рентгена):

— Дайте ответственного по больнице, — просят в Бюро.

По привычке ответственным почему-то все считают дежурного терапевта.

— Я такая же ответственная, как и вы, — сопротивляется Наташа.

ЛОР хватает трубку.

— Что у вас за больница такая? — слышит он диспетчера.

— Да это у нас вся страна такая! — чуть ли не кричит лорик.

Но в Бюро сопротивляются. Док, понимая, что бюрократические проволочки могут стоить жизни юноше, наседает, как Наполеон на Москву. Через двадцать минут приёмник празднует победу — больной спасён, и «нескорая» уезжает.

Наталья, вздохнув дважды, направляется в ординаторскую, отбиться. На полпути ей преграждает дорогу ниоткуда возникшая троица: девушка, юноша и тётенька. «Схватив» терапевта, они спрашивают про отца, который поступил с аппендицитом. Наташа, помнившая данного пациента по консультации от хирургов, спокойно разъясняет родственникам, что вот «аппендицит», ничего сложного. Хирурги оперируют всю ночь по очереди. Когда возьмут его — неизвестно. Результаты операции — утром и т. д. Троицу такие разъяснения устроили ровно наполовину.

— А можно мы будем каждые два часа к вам заходить и узнавать? — с невинными глазами спрашивают они.

— И всех будить? — интересуется терапевт.

— Ну да. А что? Мы же волнуемся, — совершенно беспечно объясняют родные.

Между строк прочиталось: «А нам плевать, что мы будем будить кучу народу. Если мы не спим, то никто не спит». Для Натальи люди, не уважающие чужой заслуженный отдых, — уже не люди. Она только было открыла в возмущении рот, как её позвали на отделение. Монолога не получилось.

На отделении её ждал труп. Бабушка не дотянула до своего девяностопятилетия каких-то полтора месяца. Покойную положили на каталку, полностью накрыли простынёй и повезли в морг. Проезжая приёмник, Наталья чуть было не врезалась каталкой в не по поводу волнующуюся троицу. И тут старшая из этой банды на свою беду уткнулась в катящую каталку доктора, еле дышащую в конце долгих суток: «А… а… это…» — она указала перстом на торчавшие пятки.

В этот момент прошедшую сорокадвухчасовой рабочий день и находившуюся уже как минимум в другом измерении Наташу переклинило. Она остановилась, как бы набирая воздуху, и сказала: «Да, это он. Забирайте»…