Нескорая помощь или Как победить маразм

— Непоседышева, на вызов.

Фельдшер взяла чемоданчик, накинула скоряшную куртку и заглянула в диспетчерскую.

— Что там случилось, Наташ? — спросила она.

— Да, похоже, ничего серьёзного, — успокоила её коллега. — Юная девушка, первая беременность, тридцать недель, что-то дурно себя чувствует.

— Ещё больше двух месяцев до родов, — машинально повторила «Акушерство» Катерина. — А где болит-то?

— Да непонятно где, — как бы отмахнулась диспетчер. — Она просто сказала, что ощущает себя неважнецки.

— Ощущает?

— Да, последние три слова — это дословная цитата.

Ладно. Раз ощущает, так тому и быть. Как говорится, не хотите по-хорошему — будем лечить. С этими мыслями Катюша повернулась к выходу, но в последний момент спохватилась:

— Ой! Адрес-то какой?

— Твой любимый. Авиагородок. Взлётная, тринадцать..

В данном месте, вне зависимости от желания автора, требуется сделать отступление. Дело в том, что в XXI веке у города Санкт-Путенбург остались в загашнике весьма злачные места. Те места, где люди жили и понимали, что хоть и находятся они в мегаполисе, но метро им увидеть не суждено. Никогда. Их улицы и дома так спланированы, как будто кто-то специально хотел насолить населению. «Ага, щас мы их запихаем куда-нибудь», — потирали руки зловредные дяденьки. Но на самом деле ситуация выглядит банальней. Предумышленно отведённых навредить людей не существовало. Вместо них сидели обычные архитекторы. Они проектировали и даже пускали греховную мыслишку о транспорте. Но сверху им утверждали: «Вся мишура потом, сначала надо квартиры втюхать». И это тот редкий случай, когда люди, сами того не зная, употребили правильные термины. Ведь «мишура» с венгерского — не что иное, как «волосы ангела». А грамотная дорожная сеть и напоминает чем-то эти волосы. Извивающиеся линии трасс, развязки, точно кудряшки, в общем, при аэросъёмке отличная шевелюра. По крайней мере, именно так всё выглядит в заморских государствах. В нашем же Царстве, если и похожи магистрали на причёску небесного посланника, то, скорее, это будет ангел-пенсионер, причём глубокий. Так и в Авиагородке транспортная система висела одним единственным жиденьким волоском. «Стройте дома, — напоминало начальство архитекторам, — вся мишура потом». Вот и строили. Дома. А затем занимались садиками и школами. Следом поликлиниками. В общем, когда добрались до транспорта, было уже поздно. Ведь даже если человек в Авиагородке имел личного коня (стального или, пускай, деревянного), это никоим образом не могло его спасти от изнуряющей дороги в центр. Ну а вечером, соответственно, обратно.

Однако вернёмся всё же к Екатерине. Заполучив вызов, она села в спецтранспорт и направилась по адресу. Мигалка на крыше, разумеется, несколько помогла добраться до Авиагородка чуть быстрее, чем, скажем, было бы без неё. Но это всё одно не рекорд дистанции. Тридцать минут до Взлётной у неё ушло, как минимум. А вот в вопросе с домом проблесковый маячок оказался бессилен. Тринадцатое строение по нужной улице находиться отказывалось. Местные аборигены тоже, все как один, лишь удивлённо хлопали ресницами и «улетали» по своим делам прочь. Лишь помыкавшись ещё минут десять, фельдшер Катя, наконец, встретила нужного человека. Он жил в этом доме. Он же и предупредил: «Прямого подъезда к дому нет. Только ноги». Ну что ж, нет, так нет. Мы не гордые. Дойдём пятьсот метров пешком. Дошла. Ещё пять минут на поиск парадной (вот здесь уже архитекторы виноваты). Всё. Осталось лишь подняться на третий этаж. Но усталую поступь по лестнице ускорил встретившийся на ступеньках мужик.

— Ой, доктор, пожалуйста, быстрее, — напуганным голосом воскликнул он. — Там уже малыш вышел.

Катя аж подпрыгнула. Через три ступеньки сразу.

— Как малыш?! — она так ойкнула, что на слух получилось слитно: «какмальш». — Это же. тридцатая неделя. Бегом!

И медработник рванула наверх. Дверь квартиры оказалась распахнута настежь, из чего стало ясно, что медиков здесь ждут. Вбежав внутрь, наша фельдшер остановилась. Но не от ужаса при виде картины «Ползающий с плацентой младенец». Нет. Её остановили два «брата»: мрак и темнота.

— А где свет? — вырвалось у Катерины из груди.

— Так нету, — констатировал вбежавший следом мужик. — Просто недавно переехали и электричество ещё как-то не починили. Уж извиняйте.

Вошли в комнату. Уже привыкшие к темноте глаза стали различать силуэты. А в комнате с проникающим от уличных фонарей освещением даже получилось рассмотреть и детали. Докладываю цитатами. Тётка лежит на диване. Ребёнок на животе. Послед на полу. Соединяющая двух последних пуповина висит в воздухе. В целом — безобразие!

— Мне бы ребёночка посмотреть, — обратилась Катя к мужику. — Найдите свет. Фонарик какой-нибудь. Или лучинку. Да хоть свечку подержите, всё лучше, чем так.

Мужик убежал и вскоре принёс лампион. «Ой, мама родная, малыш-то синий, — всколыхнулась фельдшер. — Шибко синий. Надо спасать». И Катюша ухватилась за акушерский набор. Благо он был. «Первым делом требуется пережать пуповину…» — вновь всплыл учебник. Пережала. Но ребёнок неожиданно ухудшился. Спокойно, спокойно, не трясёмся. «…после чего сразу её перерезать», — всплыло окончание наставлений. Перерезала. И тут карапуз резко улучшился. В чём секрет? Дальше стало проще. Ведь младенец уже спасён. Катерина вызвала подмогу (самой-то страшно и небезопасно везти такой вызов) и пока ждала, начала гонять мужика. Мол, принеси то, принеси сё. Ещё и ругалась на него: медленно шевелится и должной расторопности не проявляет. В итоге, когда сдала мамашу с ребёнком и последом спец-бригаде, узнала, что мужик оказался соседом и вроде как не при делах.

Ну а муж всё ещё ехал с работы.

Что сказать?..

Авиагородок.

Вызов № 67 ИНОЕ ЛЕЧЕНИЕ

Больная жалуется на зуд во влагалище.

Полгода пользуется костылём…

Из карты «скорой»

Разумеется, поучаствовать в спасении больного или только что родившегося — это всегда увлекательно. Кроме того, возникает острое некупируемое понимание нужности тебя и твоей профессии. Чувство приятное, сердцеласкательное. Оно холит душу, и по возвращении на базу ты сидишь умиротворённо, сложа ручки, и любуешься приобретёнными навыками.

Правда, в наши дни подобные «обычные» вызовы на «03» редкость. Всё же крайне не часто люди вот так сразу и в темноте рожают.

И до клинической смерти в стенах родимой квартиры себя не многие довести успевают. Обычно и те и другие всё же загодя в больничку приезжают, что, в принципе, тоже не гарантирует кардинального влияния на ситуацию. А так, чтобы дома и прям с места в карьер, это пока ещё редкость.

Чаще наши скоропомощные вызовы связаны с недельными коликами, полумесячным бронхитом и пресловутым одиночеством. Именно одиночество в большинстве порождает жгучее желание в груди и нестерпимый зуд в заду набрать-таки заветные цифры «ноль» и «три», чтобы хоть с кем-то поговорить. И, как показывает опыт, дабы испытать одиночество, вовсе не обязательно существовать одному. И удовлетворять его можно чем-то совершенно иным. Так сказать, без слов.

После того случая с реанимированием пациентки прошла как минимум неделя. Для дяди Славы сей срок показался месяцем. И удивляться тут нечему. Несмотря на последние три бессонных дежурства, чего-либо серьёзного на вызовах не приключилось. Стандартные хронические пенсионерки, по большей части сироты наоборот. Приезду Славика, как правило, предшествовали три основных фактора: отсутствие регулярного приёма лекарств, «едим, что хотим», и лежачий образ жизни. Поэтому когда наш академик освободился в районе двух часов ночи после подобного маразматичного вызова и ему вручили неординарный случай, то дядя Слава не растерялся, сыграв во всей красе грамотно.

Итак, только наш товарищ уселся в «скорую» и открыл рот, дабы скомандовать водителю команду «Домой!», как на передней панели заверещала портативная радиостанция. «Примите вызов к молодой женщине с болями в животе на Малой Бакланской улице», — сказали на том конце радиосигнала (да простят меня физики за такую формулировку). «Есть!» — козырнул Славик и направился по указанному адресу.

Приехал. Смотрит, действительно, женщина молодая, чуть за тридцать (а дальше возраст слабого пола не растёт. — Примеч. авт.). Рядом мужчина. Последний — точно не сосед. Как минимум, супруг. Сидит и держит её за ручку.

— Так-с, — устало произносит академик. — На что жалуемся?

— Доктор, — восклицает непожилая дамочка и прямо при муже заявляет: — Вы знаете, у меня зуд. Там!

— Где там? — сразу не разумел дядя Слава, обрадовавшись, что это не аппендицит или непроход.

— Ну… там, — показала ниже пояса пациентка, — внутри.

— Прямо в самом внутри? — продолжал играть непонимающего наш товарищ.

— Ну да, я же говорю, Там…

— Ага, — без эмоций осознал Славик. — Зуд, говорите? И давно у вас Там чешется?