Нескучная книжица про… (сборник)

Они еще танцевали, болтали и пили, растворяя в бокалах усталость. Даже мрачная Юлька оживилась, глядя на одного из гостей:

– Боже, какой мальчик!

Таня обернулась: на Юльку насмешливо, но сочувственно поглядывал невысокий темноволосый парень, одетый сдержанней, чем большинство посетителей.

Юлька выдралась из диванных объятий и качнулась:

– Я должна его понюхать! – Не удержавшись на ногах, плюхнулась обратно, – только понюхаю, и все!

– Пора делать ноги, – шепнула Маринка, – Юльчика надо эвакуировать.

– Да ладно, – засмеялась Таня, – брось ты… Он первый от нее сбежит с воплем «Уберите от меня это существо!»

– Она, Танюш. Она. Посмотри внимательно.

Пригляделась. Действительно – небольшие ступни и ладони, ни следа косметики на лице. И взгляд, которым «парень» мазнул всю их компанию – чересчур понимающий. Девушка. Н-да. Юльке только этого не хватало в коллекцию неприятностей.

Поднявшись, девчонки подхватили упирающуюся коллегу:

– Хорошего понемножку. Пора по домам!

На обратной дороге Маринка баюкала подругу и говорила в трубку:

– Уже еду. Да, – и в этой сдержанной девушке трудно было признать сумасбродную танцовщицу.

Ночью опять не спалось. Таня завернулась в одеяло и побрела на кухню. Вертела в руке телефон. Наконец, не выдержала, набрала номер мужа:

– Да, – настороженно сказали в трубке.

Устал. Сколько он уже за рулем. Что сказать? Дуется, конечно. А спросишь – отмахнется, и говорить вроде не о чем.

– Юра. Ты про лунные узелки слышал? – неожиданно для себя спросила Татьяна. И съежилась, предчувствуя резкий ответ.

– Лунные? У меня тут луна над дорогой висит. Огромная, желтая. Смотришь – аж мурахи по коже, – и добавил: – поболтай со мной, Тань. Мне еще рулить. Дорога пустая, не заснуть бы.

На секунду зашлось, застучало сердце. И отлегло. Окатило теплой волной. Она заторопилась, стала рассказывать: про сумасшедший вечер, про девчонок, про лунные узелки…

Юрка слушал. Хорошо так, она чувствовала, что улыбается. Не злится совсем, наоборот. Скучает. Так же, как и она.

– Ладно, узелки… давай-ка на боковую, – сказал он спустя полчаса.

– А ты как? Не заснешь? – испугалась Таня.

– А я доехал. Вон мотель, там и заночую.

Масляно желтела луна в окошке. Таня ворочалась, засыпая. Придумают же люди на свою голову… астрология, карма, психологи. Вспомнила утро, фыркнула. Вот ведь бред!

Засыпая, уткнулась лицом в Юркину подушку, чтобы теплом дыхания разбудить впечатанный в наволочку запах.

Полдень, в котором…

– Девочки, все в автобус, – услышала Валентина крик, – уезжаем! Учения начались.

Опять учения, подумалось утомленно. Тело плавилось, растворялось в жарком июньском мареве. Солнце висело в зените, тонкое платьице не спасало от зноя. Дочь, трехлетняя кроха, в панамке и трусиках сидела в тени на меже.

Женщины прислоняли грабли к копне и неохотно тянулись в автобус, ворча на ходу. В приграничном городке к учениям привыкли, но трястись в духоте никому не хотелось.

– Аллочка, иди к маме, – позвала Валя, – едем кататься!

Они ехали четвертый час в направлении от границы. Так уже бывало, но сегодня дорога казалась очень уж длинной. Дочка спала. Водитель с хмурым лицом на расспросы не отвечал.

– Валя, поговори с ним ты, – тормошили девушки.

Она, жена офицера, могла сослаться на мужа и попробовать выяснить, долго ли еще их будут возить и когда, наконец, можно будет вернуться домой.

Но делать этого не пришлось. Автобус остановился, шофер повернулся к ним и сказал угрюмо:

– Вылезайте. Дальше не повезу.

Шум, возмущенный гвалт и расспросы он перекрыл одним словом. Короткое и резкое, оно оборвало шум и ледяной коркой покрыло упавшую вдруг тишину.

Война.

– Бесплатно не поеду. Не нанимался, – огрызался водитель, понимая, что сейчас, в этой неразберихе, среди напуганных женщин никто не сможет найти на него управу.

– Возьми, бессовестный, – Валентина стянула с пальца золотое кольцо.

Кто-то из женщин снимал цепочку, кто-то сережки. Водитель сгреб украшения, взвесил их на ладони и завел мотор.

На станции они были к вечеру.

Тут начинался ад. Валя не знала, что делать: денег у нее не было, документов тоже. Все осталось дома, там, откуда увез их автобус с водителем-крысой. Там, где через сутки уже были немцы.

Но никто не о чем не спрашивал. Поезда заполнялись и шли, отправляя беженцев от границы подальше, в тыл. В давке и суете люди штурмовали вагоны и ехали, неизвестно к кому и куда.

Уже сидя в поезде, как в тумане, она вспоминала, как кто-то их подсадил, кто-то – подвинулся, освобождая место. Алла хныкала:

– Кушать хочу!

Валя баюкала дочь. Ребенка кормить было нечем. Кто-то протянул им яблоко, кто-то отрезал хлеб. Стыдно ей было невыносимо – она же комсомолка! А получилось, будто бы попрошайничает. Хороша же она: босая, в мятом несвежем платье, с голенькой, в одних трусах, дочкой. Кто признает в ней сейчас смешливую певунью, первую красавицу гарнизона…

Так и ехали. Поезд нес их от дома все дальше. Мысли теснились – как быть? Где муж, Саша? Жив ли? Как он найдет их? И куда ей теперь?..

День, ночь, второй день пути, третий. Их вагон перецепляли несколько раз. И уже никто не мог точно сказать, куда они едут…

Москва встретила веселым дождем. Они босиком шли по городу, мама и дочь. Алла, словно в рясу, была закутана в кем-то подаренную блузку из крепдешина.

– Где тут горком комсомола? – обратилась Валя к первому же милиционеру.

В горкоме им помогли. Война только начиналась, еще не пошел поток беженцев, он захлестнет страну позже.