Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

– И сколько он в номере в этом, получается, был? – как бы про себя спросила следачка.

– Ну я не знаю… Пока Макс в душе… потом мы это… Но, правда, сегодня Макс как-то быстро… – закатывая глаза, вслух вспоминала Маша. – Потом мы немного поругались, и Макс пошёл курить, а я в туалет… Минут двадцать, двадцать пять точно!

В дверь номера настойчиво постучали. Я выглянул… Передо мной стояла судмедэксперт Наташа. Поправив очки, она, скромно опустив глазки, негромко попросила:

– Извините, передайте, пожалуйста, Виолетте Юрьевне, что мы свою работу закончили и труповозка приехала. Тело отдавать?

Услышав её, важнячка крикнула:

– Наташка! Никому ничего не отдавать, пусть лежит себе. Кому мальчик мешает? И эти пусть ждут. Официанта привезли?

– Привезли. У администратора в кабинете сидит, – ответил участковый Шатров из-за двери.

– Ну и какого хрена молчите, партизаны? – возмутилась Корниенко. – Значит, так! Вот тебе, девочка Маша, бланк, ручка… сиди, пиши всё, что мне сейчас наговорила. С подробностями и время везде указывай.

– Ну, вы же обещали! – возмутился кавалер.

– Обещала. Обещала, Чапаев? Так и быть, про интим не пиши, а остальное всё сюда! – настойчиво постучав красным ноготком по бланку, сказала следователь. – Оба пишем! Обещала я им… Шатров, не отпускать этих… и присматривай, чтоб не шептались. И крикни «пепсам», пусть официанта нежно так прямо сюда ведут. В двадцать восьмой…

Мы с Виолеттой Юрьевной зашли в гостиную номера «люкс» и сели в глубокие кожаные кресла у круглого журнального столика. Вошёл старший сержант и положил перед нами паспорт задержанного. Я взял в руки документ, раскрыл его на первой странице и прочитал вслух:

– Кривошеев Вячеслав Иннокентьевич.

– Это я… – тихо сказал вошедший в номер худенький невысокий парень с длинными вьющимися светлыми волосами. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, Вячеслав. Вам объяснили, для чего, собственно, вас привезли? – спокойным, я бы даже сказал вкрадчивым, голосом задала вопрос следователь.

– Да. У нас в этом номере человека убили. А я сюда заказ из ресторана привозил. А когда пришёл, чтобы посуду забрать и рассчитаться, то увидел… короче, зверски его кто-то убил, – глядя в глаза Виолетте Юрьевне, без запинки выдал Кривошеев. – Я тут же всё администратору рассказал, а она в органы позвонила.

– Про органы ты всё правильно… Кривошеев, а расскажи нам всё с самого начала. Кто передал заказ? Кто тебя послал в двадцать восьмой? О чём вы говорили с убитым? Когда пришёл за посудой? Что увидел? – перечислил вопросы я, стараясь подстроиться под индивидуальный стиль допроса следователя Корниенко.

– И, Слава… не торопитесь, – полуприкрыв глаза, попросила Виола, расслабленно вытянув ноги.

– Да ничего такого… – начал вещать Кривошеев. – Поступил заказ из «люкса». Две бутылки шампанского французского, корзину с фруктами, два чизкейка и мороженое.

– А мороженого сколько и какое? – облизнув губы, поинтересовалась Виолетта Юрьевна, не открывая глаз.

– Два… ванильное и фисташковое, – ответил Слава.

– Ванильное и фисташковое, – в полудрёме тихо прошептала Корниенко.

– Ну, вот… Я привёз всё это в номер и поставил вот на этот столик. Предупредил клиента, что ресторан у нас работает до двадцати трёх. Он сказал, типа, ну тогда в двадцать три и расчёт получишь, и посуду заберёшь. Я сказал, что ладно, мол, и ушёл, – замолчал вдруг Вячеслав.

– Ну? А дальше что? – сонно поёжившись, спросила следователь.

– Дальше? Дальше я в двадцать три поднимаюсь, стучу в дверь, а мне никто не открывает. Стучу ещё раз… потом на ручку нажал, а дверь незапертой оказалась. Ну, я тележку в номер загнал и хотел со стола убирать, но потом думаю: пусть клиент сначала рассчитается. Кричу, а мне никто не отвечает…

– А что кричал? – спрашиваю я для того, чтобы что-то спросить.

– Виталик, где ты?

– Так вы знакомы были? – неожиданно встрепенулась Виолетта Юрьевна. – А ну-ка, всё на стол из карманов!

– Не понял… Зачем? Я объясню. Виталий – наш постоянный клиент… был, – попробовал возмутиться Кривошеев, пятясь назад.

Но я был рядом и пришёл нерешительному парню на помощь. На столе оказались ключи от квартиры, какие-то старые мятые квитанции, солнечные очки, зажигалка, презерватив в надорванной упаковке, приличная сумма рублей и всевозможные скидочные карточки. В. Ю. тут же начала активно всё это рассматривать.

– Слава, у вас сегодня зарплата была? Нет? А откуда столько рубасов, Вячеслав? Или это только сегодняшние чаевые за сервис и хорошее поведение? И на хрена я пять лет училась? О! Чапаев, смотри! Вот, что я искала! – радостным голосом выкрикнула следачка и протянула мне именную карточку-пропуск в столичный ночной клуб «Голуби».

– Такты из этой стаи голубиной, Кривошеев? – невольно засмеявшись от такой новости, поинтересовался я и щёлкнул официанта по носу яркой карточкой ЛГБТ-клуба.

– Я не понял… при чём здесь… вы не имеете права, – плаксиво заныл официант, пятясь назад. – Мы в свободной…

Неожиданно в дверь гостиной протиснулась голова в белой медицинской шапочке:

– Господа! Имейте совесть, господа. Два ночи. Мы трупешник забираем?

– Сомова! Почему… – дальше никто не слышал, о чём я спрашивал Сомову. Даже я сам не слышал, что говорю.

Почему? В диалог вступил, вернее, меня перебил на полуслове Степан Блэкович…

– У-афф! У-афф!!!! – как-то очень грозно и объёмно разносилось по коридорам и открытым номерам гостиницы «Мишель».

– С собакой ты придумал, Чапаев? – улыбаясь, спросила Виолетта.

– Ну не то чтобы я…

– Ты бери их с собой по возможности чаще… Как-то защищённей себя чувствуешь! Дисциплинирует некоторых опять же… – с удовольствием прислушиваясь к суматохе в коридоре гостиницы, весело хохотнула Корниенко.

– Так он ещё и след берёт… – с гордостью за Степана ответственно заявил я, надеясь, что меня не слышит Сомова.

– Та ладно…

– Зуб даю…

– Зуб потом, Чапаев. А сейчас пройдёмте к покойничку. Проходите, Кривошеев, проходите, – подталкивая в спину упирающегося официанта, настаивала Корниенко.

– Я покойников боюсь… – канючил парень, отворачиваясь от накрытого простынёй тела убитого.

– А чего их бояться? Лежат себе тихонько, никого не трогают. Ты, гадёныш, зачем своему любовнику писюн отрезал? А? – громко и неожиданно для всех задала вопрос официанту следователь по особо важным, резко сдёргивая с трупа окровавленную простынь.