Неслучайная ночь

– Убью!

Поджигатели его вопль услышали и обернулись. Несмотря на темноту, Ветер рассмотрел лицо высокого. Это был Юргенс!

– Ну, я тебе сейчас покажу, щенок! – зло выплюнул Ветер.

Он был так зол, что чувствовал – попадись ему Юргенс в тот момент под руку, схлопочет олигархов сынок и сотрясение мозга, и перелом ребер. Но негодник, завидев приближающегося противника, швырнул канистру и дал деру. Его «Санчо Панса» припустил следом.

Однако уйти от взбешенного Ветра было не так-то просто. В минуты эмоционального напряжения или подъема Серега становился похожим на ураган. Был быстр, напорист, неумолим и страшен, силы его удесятерялись.

– Все равно догоню! – рычал он сейчас сквозь зубы. – А как догоню, так наваляю, что мало не покажется…

Но коренастого догнать не удалось. На своих коротких крепких ногах он тем не менее улепетнул так быстро, что его силуэт растворился в темноте. А вот длинноногий Юргенс, на первый взгляд казавшийся эдаким королевским скороходом, не смог далеко оторваться. «Меньше надо травы курить, сопляк! – прокомментировал мысленно Ветер. – Больше кайта, меньше кайфа!» И нагнал Юргенса, свалив его в пыль дороги.

– Пусти, придурок! – прокаркал парень, силясь оторвать руки Сергея от своей шеи.

– Даже не мечтай!

От Юргенса пахло бензином и… страхом, что ли. По крайней мере, Ветру показалось, что тот очень сильно струхнул.

– Задушишь же! – из последних сил выдавил Юргенс.

Ветер ослабил хватку, но совсем пальцы не разжал.

– Поговорим? – спросил он у парня.

Тот согласно замотал головой, и его нечесаные мелированные пряди заколыхались.

– Тогда колись, на черта тебе понадобилось палить мою станцию?

Юргенс ответил не сразу. Сначала ткнул пальцем в почти голого Ветра и попросил:

– Прикройся чем-нибудь. Или хотя бы отойди подальше, а то я себя каким-то петушком чувствую.

Сергей, только сейчас сообразив, что он не одет, чуть отстранился от Юргенса и поощрительно мотнул головой, призывая парня начать рассказ. Но тот молчал. Тогда Ветер больно сжал его шею пальцами.

– Да чего тут рассказывать? – выдавил Юргенс. – Просто подгадить тебе хотел. Как говорится, зуб за зуб!

– Не понял.

– Чего непонятного? Ты ментов на меня натравил, вот я и решил тебе отомстить.

– Ментов я не натравливал. Просто дал им показания, не имея намерения тебе гадить.

– Да что ты говоришь? Еще скажи, что не наговаривал на меня и моих друзей.

– Вовсе нет.

– Тогда какого хрена меня трясут всю неделю? Допрашивают, снимают отпечатки… Обыск на станции делают… И все тычут мне в морду какую-то чертову серьгу, якобы потерянную мной на месте преступления…

– Тебя подозревают в убийстве, и я тут совсем ни при чем. У следствия улики против тебя.

– И твои, а также твоих дружбанов показания. Вы наверняка в один голос твердите: Юргенс убил, больше некому.

– Но сережка-то действительно твоя.

– Как же, моя она! – взревел Юргенс. – Та, что у меня была в тот день, до сих пор на мне… Вот! – Парень задрал майку и продемонстрировал пупок, украшенный серебряным черепом. – А ту, с долларом, я и в глаза не видел.

– А доказать можешь?

– Я предлагал сделать анализ ДНК. Если я сережку носил, то ведь какие-то частички кожи должны на ней остаться, так?

– Так. И что же следователь?

– Пальцем у виска покрутил. Типа, ты че, парень, киношек насмотрелся? Такое только там делают или в гребаной столице, а в нашей, мать твою ети, дыре хорошо еще, что комп есть с выходом в Интернет. – Юргенс с досадой отшвырнул с лица сальную челку. – Пришлось отцу звонить. А уж как я этого не люблю…

– И что сказал батя?

– Орал, как ненормальный. Но обещал, если жареным запахнет – вмешается.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться, парень.

– Да иди ты, – вяло ругнулся Юргенс. – С меня подписку взяли. Теперь хрен, а не соревы в Турции.

– А тебе туда очень надо?

– Конечно. Я планирую кубок взять.

– Только из-за кубка?

– А из-за чего же еще?

– Может, доску одну переправить?

– Не понял.

– Ну, ту, которую ты присвоил.

– Все равно не врубаюсь.

– Борд Дрозда ты взял? Тот самый… тюнингованный.

– Кашин борд, что ли? Не, не я.

– Что за Кашин борд? – не понял Ветер.

– Вы Ваньку Дроздом называли, а мы Кашей, – растолковал Юргенс.

Ветра подмывало спросить, почему именно Кашей, но так как это не имело отношения к делу, задал совсем другой вопрос:

– То есть ты хочешь сказать, что доску вы не брали?

– Конечно, нет. На фига она нам?

– Ну…

Сергей на миг замолк, и Юргенс воспользовался короткой паузой, чтобы бросить еще одну реплику:

– У меня на станции борды и то новее, чем Кашин. Я закупил несколько штук из самой последней коллекции, так что его старье мне без надобности.

– Но он говорил, что та доска с каким-то… секретом.

– Ага, говорил. Типа, какой-то умелец ее доработал, и теперь она суперманевренная. Только вранье! Я ее лично проверил и скажу: доска как доска, нисколько не лучше моей. Зато тяжелее.

Пока Юргенс говорил, Ветер с пристальным вниманием всматривался в его лицо, считая себя неплохим физиономистом. Особенно хорошо у него получалось читать по лицам мужчин (женщины врали более правдоподобно), и это было очень кстати в те годы, когда Ветер занимался большим бизнесом. Сейчас Сергей все реже применял свои способности, но теперь они пригодились: следил за малейшими изменениями лица Юргенса и процентов на девяносто был уверен в том, что парень не врет. Похоже, олигархов сынок на самом деле не в курсе, зачем доска была доработана. Дрозд использовал Юргенса втемную.

– Когда вы приехали за Дроздом, он уже был мертв? – спросил Ветер.

– Точно. Лежал на песке, пришпиленный, как сушеная бабочка.

– И как скоро вы приехали за ним после его звонка?

– Не скоро. Часа через полтора.

– Почему так поздно?

– Перекурили и ждали, когда отпустит. Трава сильно прибила, понимаешь…

– А доска? Доска при Дрозде была?

– Вот далась она тебе! Доска, доска… Не знаю я, не обратил внимания!

– Вспомни, пожалуйста. Это очень важно.