Неслучайная связь, или Мужчин заводят сильные женщины

– Стрельбой занималась, – подсказала я.

– Дочка, откуда ты знаешь?

– Я все знаю. Дед, как тебя зовут?

– Макар.

– Слышишь, дед Макар, тебе, конечно, надо отдать должное, что ты в таком почтенном возрасте по заборам сигаешь. Но вот Джека ты напрасно убил и в другого человека зря выстрелил.

– Я не хотел, – чуть не заплакал дед. – Я за Ксюшку свою хотел отомстить.

– Слышишь, народный мститель, уходи. Аскольд мертв.

– Как мертв?

– Я уже отомстила. Ты опоздал. И за Ксюшу, и за Риту, и за себя, и за ту, чьего имени еще не знаю! Пока ты к своей операции готовился, я уже этот вопрос решила. Ты сейчас в очень дорогого мне человека пулю всадил, и не одну.

– Так я ж не знал… Что я могу для тебя сделать?

– Дед Макар, все, что ты мог, ты уже сделал. Поэтому уходи. Бери винтовку и уходи. На чем ты сюда приехал?

– На своем «газике».

– Вот садись на свой «газик» и поезжай к бабке. У тебя еще дочь есть?

– Еще старшенькая, Лидочка.

– Вот и береги свою Лидочку. Слышишь, береги.

– Так мне можно уйти?

– Иди, ты же кровь теряешь.

Увидев, как дед пытается с простреленным плечом забраться на забор, я не выдержала и разрешила ему уйти через главный вход:

– Куда ты собрался лезть со своим плечом? Иди через калитку.

Увидев, что дед смотрит на мой пистолет, я опустила руку, подняла с земли винтовку и прокричала:

– Да уходи же ты наконец. Уходи, потому что, если ты Матвея убил, я за себя не отвечаю.

– Ухожу-ухожу, – проговорил дед и, взяв винтовку, бросился к выходу. – Дочка, спасибо тебе!

– Уходи, народный мститель, чтобы мои глаза тебя больше не видели. – Бросившись к Матвею, я взяла его за руку и прошептала: – Ты как?

– Я жив, – пробормотал Матвей и постарался улыбнуться.

Посмотрев на его окровавленную рубашку, я провела рукой по его слипшимся волосам и прошептала:

– Ты только живи… Прошу тебя, живи. Обещаешь?

– Обещаю.

– Нужно «скорую помощь» вызвать, – испуганным голосом произнесла Лена.

– До утра ждать будем, пока она приедет. Я же за городом живу. Сами поедем в больницу на «мерседесе» Аскольда. Он большой, Матвея на заднее сиденье положим. Я буду с ним, а ты садись за руль.

– Мы же вроде выпили.

– Ерунда. Мы человека с простреленной грудью везем. Если сотрудники ГАИ согласятся нам помочь, мы им будем только признательны.

Я сидела на полу рядом с задним сиденьем, на котором лежал Матвей, и смахивала слезы.

– Как ты?

– Живой, – пробормотал Матвей.

У меня задрожали губы.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Помнишь, как ты в детстве с пожарной лестницы упал? Ведь у тебя такие серьезные переломы были. Врачи вообще говорили, что ты не будешь ходить, но ведь ты пошел. И никаких последствий. Ты ж в рубашке родился! Значит, и сейчас все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь про пожарную лестницу?

– Ты же мне сам рассказывал. У тебя дома фотографии детские есть, где ты в гипсе.

Облизнув сухие губы, Матвей тяжело задышал и спросил:

– Откуда ты все знаешь?

– Я помню все, что ты мне рассказывал. Каждую деталь, каждый штрих. Я же всегда ловила каждое твое слово.

Я держала Матвея за руку и чувствовала, как страх пронзает все мое существо. Я боялась его потерять. Еще раз… Я знала, что он больше не мой, но я очень хотела, чтобы он остался в живых.

Лена гнала на полной скорости, но потом пришлось ее сбросить. Пошел сильный дождь.

– Лена, гони быстрее.

– Видимости нет.

– Пожалуйста!

– Я стараюсь.

– Дождь. Помнишь, как мы познакомились? – наклонилась я к Матвею и поцеловала его руку. – Мы познакомились в дождь. Ты меня еще всегда звал девушкой-непогодой. Это оттого, что у меня никогда не было с собой зонта. Помнишь, как ты посадил меня в дождь к себе в машину? А сколько летних гроз мы с тобой встретили? А как радовались радуге? Помнишь, как мы целовались в арке моего дома, когда на улице шел ливень? Ты мне тогда еще говорил, что видеть радугу – это счастливая примета.

Я смахивала слезы, целовала руку Матвея и чувствовала на себе его взгляд.

– А помнишь, как на твой день рождения я сделала тебе фаршированного гуся? Ты еще его так много съел, что у тебя потом болел живот и мне пришлось отпаивать тебя таблетками? Какое же было счастье засыпать и просыпаться рядом с тобой. Я навсегда запомню, как мы встречали с тобой рассвет. Я мечтала родить тебе детей, а затем нянчить внуков. – Я всхлипнула и продолжила: – Матвей, я ничего не могу забыть и никогда не забуду. Несмотря ни на что, время, проведенное с тобой, было счастливым. Я, как могла, старалась согреть тебя своим теплом. Прости меня за то, что я тогда была такой предсказуемой и неинтересной. Я постоянно теряла голову, отменяла все планы и соглашалась во всем с тобой. Я всегда искала твоего одобрения. Ну как с такой можно жить? Теперь я хорошо знаю, что не стоит забывать и о себе. Я была слишком мягкотелой. Ну за что меня можно было любить? Разве можно любить женщину, которая превратилась в циркового пуделя и прыгает через кольцо по первому зову мужчины? Я ненавижу себя за свое самопожертвование, ведь именно из-за него наши отношения были обречены. Как ты мог меня ценить, если я сама не ценила себя? Наши с тобой отношения меня многому научили. Я поняла, что нельзя так бездарно распоряжаться собственной жизнью. Любой мужчина прежде всего хочет увидеть в женщине ЛИЧНОСТЬ. Любовь – прекрасное чувство, но оно должно созидать. Если оно разрушает, значит, любовь переходит в зависимость, а с ней можно и нужно бороться. Любовная зависимость заставляет забывать о себе и полностью пренебрегать своей жизнью. Я нашла в себе силы вытеснить давние переживания. Я смогла понять и достойно принять ту мысль, что ТЫ МНЕ НИЧЕМ НЕ ОБЯЗАН. Это твое право и твой выбор. Пусть даже и не в мою пользу… Любовь – не цепи. Никто не должен сковывать другого. Если один уходит туда, где ему будет лучше, то надо найти в себе силы понять, простить и отпустить. Теперь я стала совершенно другим человеком. Человеком, который отчетливо понимает, ЧТО ЕГО ЖИЗНЬ НЕ МЕНЕЕ ЦЕННА, ЧЕМ ЖИЗНЬ ТОГО, КОГО ОН ЛЮБИТ. В жизни столько увлекательного и интересного… А я столько лет мыслями и чувствами прикована к мужчине, которому совсем не нужна. Я перевела дыхание. – Я смогла осознать и признать тот факт, что моя безумная и несчастная любовь, доставляющая мне столько страданий, на самом деле не любовь, а любовная зависимость. Когда я смогла свыкнуться с этой мыслью, мне стало значительно легче. Это не имеет ничего общего с тем высоким чувством, которое и зовется настоящей любовью. Я попала в ловушку любовной зависимости по той причине, что я просто недостаточно люблю саму себя.

– Аня, ты же умерла… Твоя душа вселилась в другого человека?

– Я осталась жива… Ты не переживай. Мне ничего от тебя не надо. Мне нужно только одно: чтобы ты жил. Ты выживешь, будешь жить с Люськой, воспитывать сына. Я никогда вам не помешаю. Я вас не побеспокою. Я теперь сильная, пойду своей дорогой.

– Аня, неужели это ты… Я тебе не помог в том проклятом самолете… Этот ремень…

– Тише. Тебе нельзя волноваться. Ты просто испугался. Ты хотел жить…

– Аня, я струсил.

– Все в прошлом. Все осталось в прошлом.

– Аня, прости. Мир без тебя стал каким-то неуютным и беспокойным.

Я по-прежнему держала за руку Матвея, слушала, как он стонет, и чувствовала, как он слабеет прямо на глазах.

– Если можешь, прости, – глухо произнес он и закрыл глаза.

Я попыталась найти у Матвея пульс и поняла, что его уже нет…

– Он умер, – всхлипнув, сказала я Елене.

– Умер?

– Все.

– Кто он тебе? Я слышала все, что ты ему говорила.

– Муж.

– А Аскольд тогда кто?

– А Аскольд вообще не пойми кто. Если судить по второй моей жизни, то вроде тоже муж.

– Так у тебя что, два мужа?

– Лен, долго рассказывать.

– Ну ты даешь. Тут вообще ни одного, а у тебя двое.

– И оба мертвые, – добавила я. – Ни одного живого.

Я назвала Лене домашний адрес Матвея и попросила ее свернуть в его район.

– Больница нам больше не нужна. Давай повезем его к дому. Там у него жена и ребенок.

– Я уже запуталась, кто чей муж… Если он один из твоих мужей, то откуда у него еще жена и ребенок?

– А оно тебе надо?

Лена пожала плечами и поехала к дому Матвея. Я села на сиденье, положила его голову себе на колени и поцеловала в холодные губы…