Несносный босс
Шрифт:
И я верю Мирославу, что у него нет к ней никаких чувств и что он рад за них с Демидом, что у них прекрасная семья и всё прочее, но какой-то червячок всё равно не дает мне позвонить ей и провести этот вечер вместе.
Поэтому, надо развлекать себя как-то иначе. А как?
Спускаюсь. Мирослав говорил, что там еще есть какие-то вкусняшки и мне жизненно необходимо найти их все. Нахожу на кухне коробку сладостей и сглатываю слюну: как всё вкусно выглядит!
Блин… А это всю беременность так будет, да? И в каком весе я в итоге буду? Если буду столько есть…
Ой, мамочки, как внезапно все стало сложно!
Но я
Всё-таки съедаю одну из шоколадок, чтобы счастья уж точно хватало с головой. Стараюсь не думать о Есе, чтобы себя не накручивать, стараюсь не придумывать себе страшные сценарии с участием Мирослава, потому что понятия не имею, где он сейчас, и не уверена, что хочу знать.
А потом вспоминаю, что он разрешил мне затащить Мишку в дом! А я хочу, очень хочу. Поэтому открываю дверь и зову его к себе. Он не спешит входить в дом, видимо, это не всегда делать можно, но я говорю кодовое “папа” разрешил, и этот медведь довольно забегает в дом, виляя своим огромным пушистым хвостом.
“Папа разрешил”… и правда папа ведь. Вау!
Блин, жизнь — самая непредсказуемая в мире штука. Еще неделю назад я и предположить такого исхода событий не могла, а в итоге? А в итоге я мать, здравствуйте.
Вообще, “мама” — это такое нежное слово… Я, конечно, не была готова стать ею так рано, но жизнь распорядилась иначе и я каждую секунду этой новой реальности стараюсь привыкать ко всему происходящему.
Я буду мамой. И сильно быстрее, чем планировала.
Подзываю Мишку к себе, падаю на пушистый ковер в середине гостиной, укладываюсь головой на быстро сориентировавшегося пса и думаю свои мысли в таком восхитительном положении. Так тепло и уютно! И какое-то великолепное чувство защищенности как будто присутствует. Эта собака — моя отдельная любовь.
И мы долго-долго с ним болтаем, и Мишка слушает так внимательно, словно и правда все понимает, только ответить не может. Хотя, пару раз даже негромко лает, отвечает всё-таки.
А потом я плачу, вспоминая счастливое детство, а Мишка слизывает огромным языком слезы со щек. Смеюсь, рассказывая ему забавные моменты, кладу его лапу на живот, рассказываю о малыше и все подряд несу. Я словно нашла того, кому могу выговориться без последствий и глупых вопросов.
И… засыпаю. Прямо на Мишке, увалившись посреди комнаты. Просто столько эмоций! Я выжата, как лимон.
И просыпаюсь уже на руках Мирослава, который тащит меня по ступенькам наверх, в комнату. Но еще ведь не вечер? Я не собираюсь спать и дальше, просто задремала…
— Привет, — улыбается он, заметив, что я открыла глаза. Улыбаюсь ему в ответ, он очень милый.
— Всё хорошо? — спрашиваю сразу, потому что я хоть и запрещала себе волноваться, но всё-таки краем сознания постоянно думала о том, где он и что с ним.
— Всё отлично, Принцесса, — он заносит меня в комнату, эм… В свою. — Поспишь тут? Кровать мягче.
— Да я не буду пока спать, просто с Мишкой пригрелась и задремала. Еще
ведь не очень поздно?— Нет, только семь, — говорит, но все-таки опускает меня на кровать, а я…
А я хватаю его за шею и не даю подняться, оставляя рядом с собой. Потому что мне отчего-то просто катастрофически не хочется, чтобы он уходил.
— Побудь со мной, — говорю ему, смущаясь, но он кивает сразу же и улыбается, успокаивая меня.
— Переоденусь только в домашнее.
Точно. Блин… Отпускаю его, и он совершенно не стесняясь подходит к гардеробной, открывает дверь и начинает переодеваться даже не входя туда толком! Я, конечно, видела его и в более открытых нарядах, но от вида его в одних боксерах становится немного не по себе… Ох! А я всегда была такой озабоченной, или это тоже гормоны?
Мамочки мои, спасите меня кто-нибудь!
Отворачиваюсь, потому что чувствую, что уже буквально полыхаю, и смиренно жду, когда он вернется ко мне уже в одежде и перестанет издеваться над моей выдержкой, которой вдруг почему-то не оказалось на месте.
И он и правда приходит через минуту, укладывается на кровать рядом, притягивает меня к себе на грудь, берет мои пальцы в свою руку, и…
И у него сбиты костяшки.
Я замечаю случайно, потому что неосознанно начинаю гладить его большим пальцем и задеваю огрубевшую кожу, а он внезапно шикает от боли.
— Мирослав… Всё-таки расскажи мне, где ты был?
Это тот, который решает проблемы, а не создает их, да? Ох, Мир, где тебя носило?
Глава 33. Мирослав
Я врезал мужу ее тетки. А еще тому мудаку, который ударил Сонечку. А еще вызвал полицию и вручил им его прямо в руки, рассказав, что он творил с Сонечкой. И пообещал этим уродственникам моей Принцессы большие проблемы, если до конца недели они не освободят квартиру.
Я правда хотел по-нормальному! Честно! Даже нашел квартиру, которую мог бы купить им взамен того, что они съедут спокойно и не будут никогда больше докучать Сонечке. Небольшую однушку в другой стороне города. Им-то больше и не надо, а у моей девочки точно была бы безопасность и жилье, которое по праву ее.
А потом меня осенило, что всё, что они творили, было уже когда она была беременна. И мне крышу снесло мигом. Я никогда особой жестокостью не отличался, но тут сам себя не узнал.
Позвонил Демиду, рассказал ему обо всем, о планах, о Сонечке, о том, что влюбился я как идиот и хочу справедливости. Он, конечно, поддержал меня во всем, и мы поехали. И выбрали весьма удачное время! Потому что несмотря на все заверения мне, что в доме больше не будет никаких пьянок: там снова был притон.
И тот мудак со сломанной ногой тоже был.
Возможно, я сломал ему вторую, но это не точно. Демид помог не сломать его всего целиком, не зря друга с собой взял.
Мне было противно смотреть на них в таком состоянии, но это сыграло мне на руку: я вызывал ментов, позвонил своему знакомому, ткнул им в нос бумагами на квартиру и попросил убраться по-хорошему.
И что-то мне подсказывает, что они так и сделают. Иначе будет хуже самим же. Потому что прикрытия в виде друга участкового у них больше нет, я нашел шишек повыше.
Тетка Сонечки пыталась плакать и давить на жалость, но после того, как они издевались над моей Принцессой, жалость внутри меня к ним атрофировалась.