Несомненная реальность

Он повернулся и быстро вышел в коридор, откуда на него нетерпеливо глядел Безобразов.

– Граждане Ростании! – произнес Олег в камеру. Два горящих прожектора стояли неудачно и отчаянно слепили его. Он постарался прищуриться так, чтобы защититься хотя бы от части светового потока. – Граждане Ростании. Второй раз за сутки я обращаюсь к вам в прямом эфире. К сожалению, обстоятельства этого обращения куда хуже, чем раньше. В столице военный переворот. Мятежные военные части блокировали государственные учреждения. Министр обороны убит, верные законной власти войска вынуждены перейти к обороне. Резиденция Народного Председателя блокирована, и мне чудом удалось прорваться на телестанцию, чтобы выйти в эфир.

Он прокашлялся, но его голос не стал менее хриплым.

– Я не знаю, сколько у меня есть времени, прежде чем мятежники выбьют нас отсюда. Но я хочу, чтобы вы знали – сейчас для всех для вас настало время сделать свой выбор. Только от вас, простых граждан, сейчас зависит, утонет ли окончательно страна в болоте, в которое медленно погружалась в последние десятилетия, или попытается выкарабкаться из трясины. Но прежде, чем вы сделаете выбор, знайте – пути в прошлое больше нет. Может быть, когда-нибудь его назовут золотым веком, но оно ушло, ушло окончательно. Мы не можем жить по-старому.

Необходимо искать новые пути. И только от вас сейчас зависит, какими они окажутся.

Он тряхнул головой.

– Вы, конечно, можете посчитать, что руководство, старая гвардия, лучше знает, что делать. И это ваше право. Но если вы верите, что я смогу что-то сделать для Ростании, то сейчас мне не обойтись без вашей помощи. Я призываю вас выйти на улицы городов – прямо сейчас, не дожидаясь утра. Я призываю вас показать, на чьей вы стороне. Пусть те, кто хочет вернуть страну назад, в старое болото, более не смогут прикрываться именем народа в мелких делишках, что они творят в своих корыстных интересах.

Он снова прокашлялся.

– Это все, чего я сейчас прошу у вас. Вы не сможете сражаться с вооруженными солдатами, но этого от вас и не требуется. Год назад, на выборах, вы продемонстрировали, что поддерживаете меня. Продемонстрируйте это еще раз.

Он развел руками.

– Для тех, кто не слышал начало моего выступления, я повторю еще раз. Граждане Ростании! В столице вооруженный переворот. Мятежные воинские части блокировали все важные объекты. Министр обороны убит, верные законному правительству части блокированы мятежниками. Я с трудом прорвался на телестудию, чтобы выйти в эфир.

В любой момент меня могут…

Внезапно свет в студии погас. В одном из прожекторов оглушительно лопнула лампа.

Через несколько секунд в коридоре зажглись тусклые красные лампочки.

– Четвертый! – быстро спросил Безобразов в рацию. – Что случилось?

– У нас все чисто! – донесся из динамика ответ. – В щитовой тихо.

– Наверное, они обесточили район, – где-то в темноте студии негромко сказал техник. – Сработали аварийные генераторы. Но на них нельзя вести трансляцию.
– …через колено! – витиевато выругался Безобразов. – Шеф, мы ничего с этим не можем поделать. Нужно уходить. С минуты на минуту здесь появятся войска.

– Ну, по крайней мере один раз я высказаться успел, – пробормотал Олег, почти на ощупь пробираясь к двери в тусклом свете, проникавшем из коридора. – Ладно, уходим.

Вместе с тремя телохранителями они побежали к лестнице.

– Всем пятеркам! – на ходу командовал в рацию Безобразов. – Приготовиться к отходу. Я с шефом в "серой". Кому хватит места – следуйте за нами на спецмашинах. Кому не хватит, уходить дворами! Первая пятерка, перед отходом убрать "цепочку" на въезде на площадь.

Олег, прикрываемый восемью телохранителями и Безобразовым, уже почти добежал до двери на абсолютно темную площадь, когда у всех трех въездов на нее зажглись ослепительные фары. В ночном воздухе зазвучали резкие команды, и почти сразу по зданию вокруг входа хлестнули разряды, оставляя на штукатурке выжженные следы.

Пулеметная очередь, к счастью, прошедшая слишком высоко, вдребезги разнесла широкие стеклянные двери телецентра.

– Назад! – заорал Безобразов. – Поздно, – добавил он сквозь сжатые зубы. – Быстро же они, сволочи…

На экране крутился бурлящий вихрь помех. Передача оборвалась так же внезапно, как и началась. В красном уголке Четвертой танковой дивизии стояла мертвая тишина, нарушаемая только шипением из динамиков.

– Ни хрена ж себе! – пробормотал в темноте кто-то неопознанный. – Прямо-таки путч среди бананов…

– Ага, – жизнерадостно согласился из другого угла невидимый лейтенант Пахомов. – Вот развлекуха, а!

– Развлекуха ему, – буркнул тот же голос. Чешнев наконец-то распознал капитана Циня. – Руки чешутся пострелять? Наверняка эти б…ди нас погонят улицы патрулировать.

– Да бросьте, Вэй Карлович, – не согласился Пахомов, – у нас четверть танков на профилактике движков, у половины экипажей некомплект, а мотострелковый полк укомплектован едва на четверть. Кто нас куда погонит?

– Молодой ты еще, Пахомов, – буркнул Цинь. – Не понимаешь ни хрена. Скажут вывести – и выведем. Даже с некомплектными экипажами, да даже, майский дзюк, без движков! Сам на колесики поставишь и руками толкать будешь, если что.

– Мы не станем дожидаться приказов, – подполковник Чешнев сам удивился, как твердо звучит его голос. Он определенно не чувствовал себя так уверенно. Путаясь в стульях, он подошел к стене и щелкнул выключателем. – Господа офицеры, мы не можем ждать. Нельзя позволять этому продолжаться.

Двадцать пар глаз в молчании уставились на него. Он слегка поежился.

Единственный среди всех, он был полностью одет, и сейчас мундир придал ему уверенности.

– Господа! – негромко произнес он. – Мы обязаны встать на защиту законной власти. Встать, не дожидаясь никаких приказов от командования. Народный Председатель является также и Верховным Главнокомандующим, и его приказы не обсуждаются. Нужно поднимать дивизию по тревоге.

– Да брось ты, Ханс! – не выдержал майор Воротнев. – Кто станет поднимать, ты?

Да Зельский тебя арестовать прикажет и под трибунал отдать, и правильно сделает.

Он пока что еще комдив, не ты. Забыл, как он тебя обложил вечером? Ты ведь едва на губу не загремел.

– Мы арестуем Зельского сами, – пожал плечами Чешнев. – Он спит и подвоха не ожидает. Господа, будите остальных и поднимайте дивизию в ружье. Боевая тревога!

Я возьму дежурный караул и нейтрализую полковника. Выстроить людей на плацу, и пехтуру, и экипажи. Я скажу им несколько слов перед тем, как двинемся на Моколу.