Несомненная реальность

Бирон со Шварцманом, приоткрыв рты, смотрели сквозь окна второго этажа на вливающуюся на площадь толпу, по которой метались яркие лучи прожекторов. Бывший начальник канцелярии пришел в себя первым.

– Ну, деятель! – восхищенно произнес он. – Ну, жук! Я еще когда его в первый раз увидел, понял, что далеко парень пойдет, если вовремя не остановят. Это ж надо же – сработало!

– Сработало… – ошеломленно подтвердил Бирон, машинально потирая подбородок. – Силен Олежка. М-мать, да что же мы стоим? Встречать надо.

Он повернулся и ссыпался вниз по лестнице. За ним бросились четверо охранников.

Оставшийся в одиночестве Шварцман задумчиво взглянул ему вслед и покачал головой.

– Действительно, старею, – с горечью пробормотал он. – А ведь как просто – бросить толпу на пулеметы. Чтобы по ней огонь открыть, нужно натасканные спецчасти УОД применять, а не регулярные войска из мальчишек-призывников, пороха не нюхавших. Н-да. Ну ладно, а дальше-то что?

Внезапно напряженную тишину здания разбили громкие возбужденные голоса. Снизу, из вестибюля, донеслись топот ног, неразборчивые восклицания, хлопанье дверей.

Дробно цокоча подковками, по лестнице, прыгая через две, а иногда и три ступеньки, взлетел Безобразов. Он скользнул мимо Шварцмана, явно стремясь в свой кабинет, с вечера превращенный в импровизированный штаб.

– Эй! – бывший начальник канцелярии ловко ухватил полковника за рукав. – Где Кислицын? Как все?..

– Потом! – Безобразов не менее ловко вывернулся и ринулся дальше по коридору. – Шеф на площади, остальные блокпосты захватывает, – гулко донесся его голос в тот момент, когда он свернул за угол.

Шварцман некоторое время смотрел ему вслед, потом устало вздохнул и побрел к лестнице. Здесь он явно никому не был нужен. А до его кабинета на четвертом этаже, где стояла узкая кожаная кушетка с подушкой и одеялом, предстояло преодолеть четыре невообразимо длинных пролета…

Кислицына Бирон нашел с большим трудом. Вокруг Народного Председателя клубилась толпа, пробиться сквозь которую казалось не легче, чем сквозь блокпосты мятежников. Олег что-то горячо говорил окружающим его людям. Увидев Павла, он остановился, извиняющеся улыбнулся слушателям и ухватил начальника канцелярии за рукав.

– Слушай, Пашка, – быстро сказал он. – Хорошо, что ты появился, я тебя хотел искать идти. Нужно как-то обеспечить людей питанием. Сможешь организовать?

– Что? – Бирон обалдело посмотрел на него. – Каким питанием?

Олег посмотрел на него как на идиота.

– Горячим, – пояснил он. – Если найдешь, конечно. Не найдешь горячего, сойдет и сухпай. Пошли людей пошарить по ресторанам и столовкам в окрестностям, пусть посмотрят, что можно сделать. Ну, что смотришь? Жив я, жив, и даже почти цел.

– Да к черту людей! – заорал Павел во весь голос. Накопившееся за ночь напряжение, наконец, нашло выход. – Какие люди? У тебя три дивизии мятежников в городе, бой в пяти километрах идет, а ты про горячее питание рассуждаешь? Ты совсем трёхнулся?! Да на всю эту толпу одного танка хватит, чтобы разогнать нафиг, с питанием или без! Тебе связь нужно восстанавливать, подкрепления вызывать, мятеж давить, а ты тут треплешься хрен знает о чем! Думаешь, один раз по телику выступил, и все, победитель? Да эти гады через несколько часов дожуют твою Третью десантную и сюда явятся в полном составе!

Народный Председатель досадливо дернул плечом.

– Да знаю я все, – отмахнулся он. – Разберемся. Безобразов побежал группу отправлять, чтобы добралась до какого-нибудь телефона и хоть куда-то прозвонилась. Ты с ним не пересекся? Жаль. Короче, я все понимаю, но людей на поиски питания ты все же пошли. Еще надо…

Олег осекся. Что-то неприятно кольнуло его в сердце. Что-то не так, что-то…

– Тихо! – гаркнул он. – Да тихо же, все!

Стоящие рядом люди перестали переговариваться и внимательно уставились на него.

Гул голосов на площади не утих, но сейчас Олег отчетливо услышал далекий рев моторов. Он повернул голову к Бирону.

– Ну, Пашка, накаркал… – тихо сказал он.

Бронетранспортер, заложив лихой вираж, обогнул блокпост справа, но танки даже не замедлили ход. Брошенный экипажем БТР мятежников от таранного удара отбросило в сторону. Баррикада из мешков с песком, закрывавшая въезд на площадь, разлетелась кучей пыли от одного соприкосновения с броней впереди идущей машины.

Гравиподушки довершили дело, раскатав песок тонким слоем по брусчатке и смяв два брошенных разбегающимися солдатами пулемета.

Три впереди идущих танка в последний раз взрыкнули моторами и опустились на опоры, с трех сторон окружив командный БТР с высоко торчащими антеннами. Семь остальных, подчинившись коротким командам по радио, осторожно поползли по периметру площади, направляясь к другим въездам. Подполковник откинул крышку люка и выпрыгнул на броню, вглядываясь в раздавшуюся перед его машинами толпу.

Он ожидал чего угодно – противотанковых ловушек, изрытой воронками площади, горящих зданий, яростной схватки, но отнюдь не этого. Он почувствовал легкую растерянность. И что с этими гражданскими прикажете делать? Да кто здесь командует, клятый круп?

В толпе возникло завихрение. Небольшая группа людей пробивалась сквозь нее, явно направляясь к танкам. Подполковник слегка пожал плечами и стал терпеливо ждать.

Вскоре на открытую местность перед машинами выбрались двое, сопровождаемые небольшим вооруженным отрядом. Один – невысокий, плотный и черноволосый, в изгвазданном грязью теплом пальто и порванных на колене штанах. Другой – высокий, слегка сутулый, в строгом официальном костюме, выглядящем страшно измятом даже в призрачной смеси света фар и осеннего рассвета. Что же он по морозцу да в костюмчике-то, а?

– Кто вы такие? – резко спросил невысокий, подойдя к бронетранспортеру почти вплотную. – Кто командир? Зачем вы здесь?

Подполковник спрыгнул на брусчатку, вытянулся и отдал честь.

– Господин Народный Председатель! – громко, как на параде, отчеканил он. – Четвертая танковая дивизия прибыла в ваше распоряжение для подавления мятежа!

Докладывает начальник штаба дивизии подполковник Ханс Чешнев!

– Знаешь, еще вчера вечером я думал, что все пропало. Что мне осталось жить максимум сутки, пока резиденцию не возьмут штурмом, а меня "случайно" не пристрелят при аресте.