Несомненная реальность
Шрифт:
– Само собой, – кивнул Павел. – Кабинет у него еще со времен Шварцмана на прослушке, так что никуда не денется. Все? А то у меня там запарка…
– Да, Паш, спасибо, – кивнул Олег. – Только…
Он ощутимо заколебался. Картинка из ночного бреда – или все же не бреда? – живая и яркая, снова встала у него перед глазами. Короткая грива иссиня-черных волос, серые глаза – и маленькая родинка над правым веком, веселая улыбка. И – горячее гибкое тело в руках, и шепот "Держи меня крепче…" Он встряхнул головой.
– Ну, так что? – нетерпеливо спросил его начальник канцелярии. – Давай быстрее колись.
– Знаешь что, Пашка, – Олег хмыкнул про себя. В конце концов, это ни к чему его не обязывает. В крайнем случае ее просто не окажется в
– Обижаешь, – хмыкнул Бирон. – Машина как часы действует. Только вот сложности могут возникнуть с крупными шишками. За Смитсоном, например, наблюдать тяжко, у него собственная безопасность имеется.
– Не о Смитсоне речь, – отмахнулся Олег. – Девушка по имени Шарлот Оксана… как же ее… Оксана Александровна. Студентка Сечки…
– Чего? – удивился Бегемот. – Чего студентка?
– Пединститута, – Олег посмотрел на него, приподняв бровь. – Что, не слышал, что ли? Имени Сеченова – значит, Сечка. Погоди-ка…
Он быстро набросал имя на клочке бумаги и протянул его Бирону.
– Вот. Мне требуется полное описание внешности – с фотографией, разумеется, биография, знакомства. Есть шанс, что она впутана во что-то не совсем… поощряющееся. Ну, там тусовка молодежная или что-то в этом роде. Если так, то прикрыть от полиции. Установи наблюдение. Дай психологический портрет. Ну, все такое. Сделаешь?
– Без проблем, – Павел взглянул на бумажку и запрятал ее в карман. – Тебе как скоро? Неделю потерпишь? Быстрее профиль срисовать можно, но это халтура.
– Потерплю, – согласился Олег. – Но если… если заметишь что-то странное, не тяни с докладом.
– Странное? – Бирон удивленно посмотрел на него. – Это как?
– Не знаю, – вздохнул Олег. – На твое усмотрение.
Когда за Бироном закрылась дверь, Олег коротко хмыкнул и взялся за перо. Буквы лежавшего перед ним проекта указа танцевали перед глазами. Работать, тем более в воскресенье, страшно не хотелось, а хотелось взять из бара пару бутылок пива, растянуться на диване и врубить на импортном видюшнике какой-нибудь крутой боевик из забугорных. Он тряхнул головой, отгоняя заманчивый образ. Хорошо, что конец октября не располагает к вылазкам на природу, а то точно плюнул бы на все и смотался на дачу…
22 октября 1583 г. Закрытый город Малачинск. Объект №03/17
Доктор технических наук, заслуженный изобретатель Ростании Коробов Хуан Ильич, директор вагоностроительного завода номер семнадцать, в просторечии "семнашки" и "Танкограда", выпускающего три модели штурмовых танков и широкую номенклатуру запчастей к ним, глубоко и прерывисто вздохнул. Его взгляд упал на листок раскрытого перед ним ежедневника. Под жирной черной краской напечатанной датой "22.10.1583, ВТ" вкривь и вкось бежали торопливые карандашные строчки. Одну из них, в середине страницы, подчеркивали две толстые линии синей пасты. Коробов горько усмехнулся. Судя по всему, на заседании в горисполкоме сегодня придется перебиться без него. Он снова судорожно вздохнул и прислушался.
Гул толпы за окном определенно приближался к крещендо. Еще немного – и напряженное ожидание может разразиться чем угодно: от скандирования лозунгов до нанесения ущерба народному имуществу. А это неминуемо повлечет за собой ответную реакцию со стороны оцепления. Не то чтобы ему, директору, было так уж жалко побитых стекол, перевернутых урн или же покалеченных водометами рабочих, но план и так горел немилосердно. А если разогнать толпу грубо, до конца недели ввести цеха в нормальный режим не удастся. Кто-то с перепугу не явится на работу, кто-то окажется на больничном или же в спец-КПЗ УОД, а все прочие наверняка придут в такое состояние духа, что работа будет просто валиться у них из рук. И тогда для селекторного совещания с Перепелкиным придется готовить
банку с вазелином или же флакон сердечных капель второй категории, причем неизвестно, что из них пригодится больше.Он одернул пиджак и поправил галстук, пытаясь этими мелкими движениями оттянуть неизбежное. Не вышло: движения быстро кончились, а неизбежное осталось. Окно, сквозь которое пробивался сумеречный свет осеннего северного полудня, притягивало его взгляд словно дуло гигантского орудия. Ну уж нет, резко одернул он себя. Ну-ка, хватит раскисать тут, словно барышня.
Директор решительно поднялся из-за стола и быстрым уверенным шагом прошел через приемную, не обращая внимания на перепуганный взгляд, которым проводила его Людочка. Секретарша явно опасно балансировала на грани истерики, но у Коробова не имелось ни малейшего желания выступать в роли утешителя одинокой женщины.
Впереди его ожидала толпа взрослых мужиков примерно в том же состоянии.
Его появление на крыльце заводоуправления встретил оглушительный шквал свиста по крайней мере двухтысячной толпы. Впрочем, шум быстро стих до минимума, когда он поднял ко рту микрофон громкоговорителя.
– Ребята! – громко сказал он. – Что, б…ть, у вас тут происходит? Какого хрена вы не на работе? Смена в разгаре!
– А какого хрена нам работать? – выкрикнул рабочий в замасленном комбинезоне в переднем ряду. – Получка через неделю, а денег уже нет! Да и что на эту получку купишь? В магазинах пусто, а у спекулянтов покупать никаких денег не хватит…
Директор присмотрелся. Ну разумеется, Смиркин. Давно надо было юристу приказать найти повод уволить, да все руки не доходили. Ну, голубчик, попляшешь ты у меня чуть погодя!
– Слушайте, – почти спокойно сказал он в микрофон, – вы же сами прекрасно понимаете, что ставки определяю не я. Есть тарифная сетка, есть расценки, надбавки, премии. Ну что вы от меня хотите? Чтобы я вам просто так денег дал и по уголовной статье пошел?
– Да нам плевать! – толпа поддержала заводилу грозным гулом. – Дома жрать нечего, дети обносились, жена пилит, мол, мало зарабатываешь! Халтуру домой возьмешь – обязательно стукнет какая-нибудь гнида из соседей, приходит ухээнэс и штрафует за частное предпринимательство, да еще и посадить грозятся. Мать у меня с грибами сушеными к дороге вышла, продать хоть за сколько-нибудь, так остановился "коробок", менты грибы забрали и пригрозились в следующий раз протокол составить. Это что, жизнь?
– Ага, – выкрикнул еще кто-то, – и в садах фининспекторы ходят, теплицы и яблони считают! Двадцать кило огурцов с теплицы снял за лето, а сто двадцать форинтов налога за нее отдай, да еще навоз купи-привези…
– Послушайте… – начал было директор, но Смиркин не дал вставить ни слова больше.
– А чего слушать? – крикнул он во все горло. – Сколько лет слушаем! По телевизеру вон давеча сказали, что сейчас у нас открытость и все говорить можно.
Сам Нарпред речуху толкал! Вы, господин директор, что, против Народного Председателя идете, всенародно избранного?
Коробов грязно выругался про себя. Определенно, Смиркин заплатит за свою демагогию. Все, пташечка, не петь тебе больше…
– Господин Народный Председатель, – сухо сказал он, – ничего не говорил про то, что в рабочее время можно балду пинать и х…м груши околачивать. Ты, Смиркин, всю предыдущую неделю прогулял…
– У меня жена пластом лежит! – зло гаркнул Смиркин. – Начцеха сам мое заявление подписывал, и справку из поликлиники я приложил! Вы меня, господин Коробов, прогульщиком не выставляйте, я не хуже прочих вкалываю! Вам сказать больше нечего, вот на меня и поперли! Лучше скажите, почему расценки уже пять лет не повышались? Колбаса вареная пять лет назад стоила два десять, сейчас два пятьдесят, да и ту с собакой не разыщешь, спекулянты из-под прилавка ее за семь-восемь форинтов толкают, а работяга в цеху как получал сто пятьдесят, так и получает. На других заводах хотя бы после смены подкалымить можно, а у нас охрана всех гоняет, через проходную даже гвоздь не пронесешь…