Несомненно ты

— Тридцать три... тридцать четыре....

Я не очень хорошо действую, когда на меня давят. Я стою и копошусь с завязками.

— Шестьдесят шесть... шестьдесят семь...

— Готово!

Он приоткрывает сначала один глаз, а затем второй. Я стою, гордо расправив плечи, с высоко задранным подбородком, уперев руки в бока. И чем это я так горжусь, интересно?

Лотнер натянуто улыбается и указывает головой в сторону наших вещей.

— Давай поедим.

На песке разложен большой плед, а на нём стоит сумка с чипсами, зелёным виноградом, морковкой и две пластиковые тарелки, на которых лежат сэндвичи из дорогого хлеба.

— Индейка или лосось?

— Лосось, спасибо.

Так как еда лежит посередине, мы сидим на пледе лицом к океану.

— Сегодня замечательный день, — мычу я с набитым ртом. Не уверена, почему я это сказала, только если нашей неловкости требовался небольшой разговор.

Он смотрит на меня, выгнув бровь.

— Я рад, что ты всё ещё так считаешь.

Мы оба смотрим на воду и продолжаем есть. Краем глаза я замечаю, что тело Лотнера трясётся и слышу непонятные звуки, как будто он подавился.

Поставив тарелку на плед, я наклоняюсь к нему и вижу, что его рука прижата ко рту, а он сам отвернулся от меня. Я проходила подготовку, как делать искусственное дыхание, но это было давно. Если я правильно помню, то он слишком большой для ударов по спине, поэтому мне придётся обхватить его руками и сделать приём Хеймлиха, пока он не откашляется.

— Эй, ты в порядке? — спрашиваю я, мой дрожащий голос выдает моё беспокойство.

Он кивает, а я наклоняюсь ещё ближе к нему, чтобы увидеть его лицо.

— Боже! Ты что смеёшься надо мной?!

Он больше не может сдерживать это. Неконтролируемый смех вырывается из Лотнера, пока он старается не подавиться своей едой.

— Ну, ты и придурок! — я толкаю его, и он падает на бок.

— Прости... это... — он смеется слишком сильно, чтобы сейчас закончить это делать. — Я никогда не видел...

Он кашляет, чтобы прочистить горло и тыльной стороной ладони вытирает выступившие на глазах слёзы. Чёрт возьми! Он так сильно смеется НАДО МНОЙ до слёз!

— И что же так чертовски сильно тебя рассмешило? — спрашиваю я, сама глупо улыбаясь. — Это из-за того, как я катаюсь или из-за акулы? Или ты смеёшься из-за моей неудачи с одеждой?

Его лицо красное, как помидор, и кривится от того, как он пытался сдержать свою истерику. Это руководство к тому, как некрасиво смеяться.

— Ох, боже мой... да из-за всего.

Ему трудно дышать, пока он пытается взять себя хоть немного в руки.

— В смысле, это не только потому, что у тебя проблемы с тем, как поймать волну, или как вставать на доску, или даже просто сидеть на ней, раз уж на то пошло... — ещё несколько смешков вырывается из него. — Всё дело было в том, какой решительной ты выглядела. Боже... на это было больно смотреть.

Он продолжает делать глубокие вдохи, а я беру камеру и фотографирую его, делая снимки один за другим.

— Что ты делаешь? — он пытается закрыть своё лицо рукой.

— Ну, я слышала, что в этих местах водятся гиены, но эта находится ближе всего, поэтому я решила, что нужно сделать несколько фотографий.

— Хорошо, хорошо. Прости, — выглядывает он из-под руки, которая закрывает его лицо.

Я делаю ещё один снимок и убираю фотоаппарат. Я очень хочу оставить сердитый взгляд на моём лице, но не могу.

— Теперь твоя очередь, давай, — я машу рукой, прогоняя его к воде. — Теперь моя очередь подстраховывать тебя. Хотя после твоего невероятно грубого поведения я не могу гарантировать, что спасу тебя, если ты начнёшь тонуть. Поэтому позаботься о том, что ты оставил ключи от машины со мной, чтобы я могла вовремя вернуться домой, чтобы покормить Сворли.

Лотнер поднимается и забирает мою камеру.

— Эй! — кричу я.

Он несколько раз фотографирует меня, а затем отдаёт камеру обратно.

— Смотри и учись, — усмехается он и берет доску в руки.

***

Мы едем обратно в Пало-Альто после олимпийского выступления Лотнера на доске для сёрфинга. Я, должно быть, сделала с ним больше сотни фото. Он безумно крутой, и я сказала ему об этом... ну, только без «крутого».

Я устала. Долгий день на солнце высосал всю мою энергию. Точнее это и ещё то, что я слишком много времени провела в воде.

— Не хочешь поужинать? Пицца или ещё что-нибудь? — Лотнер, кажется, вообще не устал.

— Спасибо, но только не сегодня вечером. Мне нужно накормить Сворли... и я не голодна.

Он улыбается, но улыбка слабая.

—Тогда, может, перенесём ужин? — предлагаю я.

А теперь он оживляется.

— Конечно. Завтра?

Я точно также улыбаюсь ему.

— Хорошо.

— Отлично! Я принесу пиццу и пиво. А с тебя развлечения.

— Развлечения? — спрашиваю я, покосившись на него.

— Да, развлечения. Разве я заикаюсь? — он снова хватает меня за ногу, вызывав этим ещё один пронзительный крик.

Отпихнув от себя его руки, я качаю головой.

— Здесь есть бассейн, джакузи, спутниковое телевидение и стол для пинг-понга внизу. Вот тебе и развлечения.

— Точно сказано. Мне нужно надевать плавки?

— Только если ты планируешь залезть в бассейн или джакузи, — пожимаю я плечами, глядя в окно.

— Оу, я планирую побывать и там, и там. Мне просто нужно подтверждение, что нужно надеть плавки.

Повернувшись к Лотнеру, я бью его по руке, что равносильно глупой идее биться головой о лобовое стекло.

— Заткнись! С этого момента, мы ОБА должны быть в одежде. Понял?

— Эй, я буду следовать правилам, если ты будешь, — он тихонько смеется, пока мы заезжаем на подъездную дорожку.

Он глушит мотор и вытаскивает мою сумку с заднего сидения, а я обуваю шлёпанцы и выхожу из машины. Вместо того чтобы отдать мне мою сумку, он повесил её на правое плечо, и удивил меня тем, что своей левой рукой взял меня за руку и повёл к крыльцу. Мы остановились возле входа. Выпустив мою руку, Лотнер повернулся ко мне лицом и отдал мою сумку.