Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Говоря о советско-японских отношениях 1 августа в докладе на седьмой сессии Верховного Совета СССР, Молотов был сдержан, но оценивал ситуацию скорее положительно: «Относительно Японии можно сказать, что в последнее время наши отношения начали несколько нормализироваться… Можно признать, что вообще есть известные признаки желания японской стороны к улучшению отношений с Советским Союзом. При взаимном признании интересов сторон, поскольку обе стороны поймут необходимость устранения некоторых потерявших значение препятствий на этом пути, такое улучшение советско-японских отношений осуществимо». Сказанное контрастировало с тем, что говорилось в докладе о Германии: «Мы можем лишь подтвердить, что, по нашему мнению, в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии». И с оценкой советско-американских отношений это тоже контрастировало: «На наших отношениях с Соединенными Штатами Америки я останавливаться не буду, хотя бы уже потому, что о них нельзя сказать ничего хорошего».

5 августа Того посетил Молотова и, напомнив ему о сделанном месяц назад предложении, сообщил, что новый кабинет Коноэ желает скорейшего заключения соглашения. [591] 14 августа нарком передал ему ответ:

«Настоящим Советское правительство подтверждает свое положительное отношение к идее заключения предложенного японским правительством соглашения о нейтралитете между СССР и Японией, если при этом будут учтены интересы не только Японии, но также и СССР…

591

Славинский Б.Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история, 1941-1945 гг. М., 1995, с. 51. Здесь впервые опубликованы или изложены многие документы из АВП, отсутствующие в ДВП.

Советское правительство считает необходимым заявить, что интересы СССР и Японии, в том числе интересы соглашения о нейтралитете, прежде всего требуют того, чтобы урегулировать некоторые существенные вопросы советско-японских отношений, наличие которых в неразрешенном состоянии является и будет являться серьезным препятствием на пути к желательному улучшению взаимоотношений между обеими странами».

Главные возражения вызвали сноски на Пекинскую конвенцию как на действующую основу двусторонних отношений. Во-первых, она предусматривала оставление в силе Портсмутского договора 1905 г., который Япония нарушила, оккупировав Маньчжурию в 1931 – 1932 гг. Во-вторых, Москва, как мы знаем, давно прилагала усилия к ликвидации японских концессий на Северном Сахалине, также появившихся благодаря этой конвенции. Иными словами, Советский Союз хотел «отыграть» те уступки, на которые ему пришлось пойти пятнадцать лет назад. Статьи 2 и 3 были приняты.

«Советское правительство считало также необходимым отметить то важное обстоятельство, что предлагаемый договор предоставляет Японии максимум выгод, улучшает ее позиции на севере для того, чтобы она могла развить активные действия на юге, тогда как для СССР, который как страна не воюющая получает лишь незначительную выгоду, должны возникнуть новые сложные вопросы в его взаимоотношениях с другими державами. Заключая с Японией договор о нейтралитете, СССР рискует ухудшить в известной степени свои отношения с Китаем и с рядом государств, имеющих серьезные интересы в бассейне Тихого океана и Южных морей, что, следовательно, может нанести Советскому Союзу существенный ущерб, и не только экономический. Между тем японское правительство, выдвигая предложение о заключении договора о нейтралитете, не проявляет внимания к этому обстоятельству, затрагивающему важные интересы СССР, чья мирная политика всегда учитывает также интересы соседних государств <звучит великолепно, особенно с учетом времени написания! – В.М.>. В виду вышесказанного Советское правительство раньше, чем заключить соглашение с Японией о нейтралитете, хотело бы получить от японского правительства разъяснение о его позиции по вопросу о мерах, могущих свести к минимуму тот ущерб интересам СССР, который может быть нанесен Советскому Союзу заключением договора о нейтралитете между СССР и Японией». [592]

592

Там же, с. 51-53; из публикации непонятно, это цитата или близкий к тексту пересказ.

Как и в случае с Германией, Сталин и Молотов предлагали серьезно поторговаться, поскольку Японии – в данной ситуации – договор был нужен больше, чем СССР. Буквально в эти дни окончательно оформлялся курс «продвижения на юг», в сторону колоний европейских держав – не только разгромленных Франции и Голландии, но также воюющей Англии и не воюющей Португалии. Правительственные и армейские документы предусматривали применение, по необходимости, военной силы, на что можно было отважиться, только имея надежный тыл на севере.

Московские переговоры начались вполне успешно, но в результате «большого землетрясения», как окрестили в Токио кадровую чистку Мацуока, 29 августа Того был отозван, о чем на следующий день оповестил Молотова. Ответа на советские предложения он еще не получил, поэтому разговор свелся к обмену любезностями, за которыми, впрочем, крылось нечто большее, чем простая формальность:

«В ответ на вопрос Того, как чувствует себя нарком [Традиционный для японского этикета вопрос при встрече «О-гэнки дэска?» (дословно: Как ваше здоровье?) играет роль русского «Как дела?».], несмотря на свою большую занятость, тов. Молотов ответил, что хотя он и занят, однако всегда готов заниматься японо-советскими делами.

Того сказал, что, как и раньше, он от всего сердца желает, чтобы отношения между Японией и СССР были хорошими. К этому всегда были направлены его усилия и он имел удовольствие начать переговоры с тов. Молотовым по урегулированию вопросов японо-советских отношений. Однако добавляет Того, к его великому сожалению, он, возможно, не увидит результатов своей работы в период своего пребывания в Москве.

Тов. Молотов также выразил свое сожаление по этому поводу и заявил, что так как переговоры по этим вопросам только что начались, то очень жаль, что не придется вести переговоры с Того. Мы научились лучше понимать друг друга, чем раньше, добавляет тов. Молотов».

«Сейчас, указывает Того, имеется подходящий случай для разрешения коренных вопросов. Нужно ковать железо, пока горячо <интересно, кто это переводил. – В.М>. Тов. Молотов бросает реплику: «Правильно. Совершенно правильно». Далее Того добавляет, что, к сожалению, в его бытность не удастся договориться и в дальнейшем придется еще раз подогревать железо, чтобы его снова можно было ковать. В заключение Того говорит, что он искренне желает, чтобы СССР и Япония находились не только в нормальных отношениях, но и в хороших отношениях. Поэтому он желает, чтобы между обеими странами было достигнуто не только соглашение о нейтралитете, но и созданы более тесные отношения». Под конец Того попросил о личной встрече со Сталиным, чтобы «засвидетельствовать свое почтение и поговорить о некоторых вещах». Сталин послов не принимал, и встреча так и не состоялась.

Менять такого посла в такой ситуации было очевидной глупостью. Но Мацуока со спокойной душой пошел на это, дабы показать всем, «кто в доме хозяин», т.е. руководствуясь не национальными интересами, а соображениями личного бюрократического престижа. Преемником Того был назначен отставной генерал-лейтенант Татэкава, имевший некоторый дипломатический опыт: в первой половине тридцатых он входил в японскую делегацию на переговорах по вопросам разоружения в Женеве. В особо антисоветских настроениях он замечен не был, но для предназначенной ему роли, тем более в начале столь ответственных переговоров, никак не подходил по отсутствию необходимых знаний и навыков [20 сентября 1939 г. Н.И. Генералов сообщал из Токио: «Недавно на одном из собраний правых организаций в Токио известные руководители фашистской молодежи полковник Хасимото Кингоро и генерал Татэкава Иосицугу потребовали быстрейшего сближения с СССР вплоть до заключения пакта о ненападении, чтобы окончательно разделаться с Англией». [593] ]. Гитлер и Риббентроп в августе 1939 г. не стали менять Шуленбурга на пожилого генерала или проштрафившегося гауляйтера. Впрочем, памятуя о назначении хладобойщика Мерекалова, текстильщика Шкварцева (да еще в сочетании с отзывом Астахова!) и ихтиолога Сметанина, слишком удивляться не приходится. Правда, в помощь Татэкава был назначен советник-посланник (в японской дипломатической терминологии «полномочный министр») Ниси, ранее служивший в Москве и разбиравшийся в русских делах. Он был близок к Того и позднее работал с ним в качестве вице-министра. Жаль, что им не удалось потрудиться вместе в Москве…

593

ДВП. Т. XXII. Кн. 2, с. 111 (№ 615).

5 сентября Молотов и Того детально обсуждали японский ответ по рыболовному вопросу (словом, опять рыба и деньги), но разговор естественно перешел на более общие темы. «Касаясь Портсмутского договора, тов. Молотов говорит, что в целом такой договор не может быть базой для развития японо-советских отношений, ибо он в своих существенных частях не просто не выполнен, а нарушен. Кроме того, в ряде существенных пунктов он устарел и не соответствует обстановке. Если не считаться с этим и не считаться с изменениями, происшедшими в положении СССР и Японии, то такой подход к делу ничего хорошего не может дать. Если Япония думает строить свои отношения с СССР на базе Портсмутского договора, заключенного после поражения России, то это глубокая ошибка. Нельзя делать Портсмутский мир, заключенный после поражения России и напоминающий собой Версальский мир, базой для развития хороших отношений между СССР и Японией… Пора признать, что должна быть найдена такая основа, которая не была бы похожа на основу, существовавшую 25 или 15 лет тому назад, ибо с тех пор много воды утекло и в положении СССР произошли соответствующие изменения. Поэтому СССР ни в коей мере не может считать основой этот договор и он ищет новую, действительную базу для развития более нормальных и более благожелательных отношений, и если Япония хочет этого же, то СССР пойдет навстречу Японии и это будет соответствующим образом отражено в рыболовной Конвенции. Если японским правительством это не будет понято, то, значит, не будет понята необходимость устранения устаревших препятствий, лежащих на пути улучшения японо-советских отношений».

Яснее не скажешь. Того попытался поупираться, но без толку. Возражать против ссылок на «изменение обстоятельств» как причину невыполнения договоров или мотивировку их пересмотра японским дипломатам не приходилось – это был их давний и излюбленный аргумент против «версальско-вашингтонской системы».

17 октября Того был у Молотова с прощальным визитом. «Посол заявил, что за время его 2-летнего пребывания в СССР были обсуждены и благополучно разрешены различные вопросы. Затем Того говорит, что он покидает Москву в тот момент, когда между обеими странами наметились основы улучшения отношений, и выражает свою горячую благодарность Советскому правительству, и в частности тов. Молотову, за сотрудничество и оказанное ему содействие в работе. Тов. Молотов говорит, что он с удовольствием принимает заявление Того по поводу его совместной работы с наркомом, и добавляет, что Того показал себя не только хорошим и опытным дипломатом, умеющим защищать порученное ему Японским правительством дело <примечательная оценка в устах Молотова. – В.М>, но и человеком, с которым при всех разногласиях можно было добиться понимания в разрешении спорных вопросов. Поэтому, продолжает тов. Молотов, он отмечает заслуги Того в разрешении всех тех вопросов, которые ему приходилось разрешать совместно с Того. Затем тов. Молотов отмечает улучшение японо-советских отношений за время пребывания Того и указывает, что одно это уже подводит итоги деятельности Того на посту посла, и выражает пожелание, чтобы японо-советские отношения развивались в сторону дальнейшего улучшения и взаимного понимания». Полагаю, последние слова были адресованы не столько отправленному в отставку послу, сколько его начальству. Биографические сведения о Татэкава вряд ли вдохновили наркома…