Несовместимые. Книга 1

Мне становится страшно иногда. По истине страшно. Иногда страха вселяется в меня так много, что я начинаю задыхаться. Он выталкивает все другие эмоции и полностью овладевает мною.

Я стараюсь меньше думать о своей участи. Ведь сама выбрала ее и просто должна плыть по течению. Глупое сознание, пытающееся распределить все детально.

Иногда, смотря в окно, по которому барабанил дождь, я плакала вместе с небом. Разглядывала прозрачные капельки, стекающие по стеклу, которые освещал фонарь, стоящий прямо над моим окном. Я оплакивала свое распланированное недалекое будущее. Когда поняла, что я свернула со своей дороги вновь, и вступила не на ту, которую так желала, я впала в депрессию. Ее я скрывала днем ото всех, и она подчинялась, а ночью она сама по себе выбиралась из глубин страдающей души и овладевала мною полностью. Душила, выбиралась слезами и терроризировала мой разум навязчивыми мыслями о сокрушительной судьбе.

Мой мир рушился на моих же глазах. Ссыпался как песок сквозь пальцы, а я даже не предпринимала никаких мер для того, чтобы остановить это чудовищное недоразумение. Стояла в стороне и смотрела, как безжалостный огонь сжирает мое счастливое и беззаботное будущее, о котором я так мечтала и которое сама по крупицам строила в своем подсознании.

Да, я плыла по течению, но хотела иметь хоть небольшое представление о своей жизни. Окончить университет и работать на любом месте по специальности. Это все, о чем я думала и что строила. И все это взорвалось вместе с кабинетом отца.

Мир мафии заменил мои невинные желания и мечты, жестоко вторгаясь в мою жизнь, ломая все принципы и стереотипы. Этот мир напомнил мне, что нет ничего идеального и прочного. Всему свойственно ломаться и заканчиваться.

Я увлекаюсь чтением различной истории. Но люблю чаще затрагивать темы эпохи Возрождения. Брук любезно мне принесла пару книг, и я наткнулась в одной из них на притчу Мирандолы, итальянского мыслителя эпохи Возрождения, в которой говорится, что Бог дал всем вещам и живым существам свое место. Камень будет здесь, тигр — здесь, дерево — здесь, река — там, скала — тут. Но, когда дошла очередь до человека, сказал: «А ты будешь вечно искать свое место».

Нет такого места, в котором человек сможет закрепиться навсегда. Мы же вечно скитаемся. Не только по миру, но и в своей душе. Люди даже не могут найти себя.

Читая что-то из психологии, которая успокаивает меня и направляет, я понимаю, что страшнее всего не разрушенное будущее, не изменения в жизни, не разрушенная рациональность мышления. Всему этому свойственно восстановиться. Страшнее всего — умереть в себе и не воскреснуть.

Стать бесчувственным.

Почувствовать лишь одно — как твоя душа медленно разлагается и гниет.

В таких случаях окружающие говорят, что человек просто пессимист, нытик или просто строит из себя жертву, для привлечения внимания. Нет. Просто у каждого есть свой предел. И он наступает тогда, когда уже не с чего находить спасение.

Во мне не будет предела, пока в моих желаниях сохранить своих родных и их жизни. Я буду твердо стоять на ногах, пока есть они.

Сейчас я брожу по тонкой грани раскаленной чувственности и обжигающего равнодушия, вытянув свои руки по сторонам. Я сохраняю равновесие, но словно маятник над двумя сторонами пропасти.

День выписки. Час дня. И я уже не плачу над своим несостоявшемся будущем.

Погружая в чемодан книги о психологии, я мысленно благодарю их. Серьезно, человек с ума сойдет, если не будет читать что-то из этой сферы. Поэтому так много психически закомплексованных странников в этом мире, боящихся обратиться к психологу или заняться самовосстановлением с книгами.

Застегнув молнию чемодана, я с тяжестью выдохнула и посмотрела в окно. Сквозь стекло я чувствовала прохладу от дождливого дня и интуитивно обняла себя за плечи, поправляя вязанный кардиган цвета теплого чая на шее. Погода заселяла в моей душе маленькое количество тоски и печали. Я ухожу из клиники, где рядом со мной были Деймон и папа, и я могла навещать их каждый день. Ухожу без них в пустоту, непроглядную темень. Ухожу в другой мир, одновременно пугающий и вдохновляющий на действия. Такое чувство, будто исчезаю в другой Вселенной без шансов на возвращение. В один конец.

Моя жизнь изменилась в корень. Насколько же она неудержима и непостоянна. Это главное осознать, чтобы с каменным лицом принять ее.

Бинты сняли, но перевязали голову вокруг, чтобы не занести инфекцию на рану. Настояли так ходить еще сутки-две, заменяя повязку два раза в день. Голову я мыла четыре раза подряд, настолько ужасными были мои волосы.

Я села на свою заправленную белой накидкой постель и погладила себя по бедрам, обтянутые узкими темными джинсами. Закрыв глаза, я сконцентрировалась на себе. Размеренное сердцебиение, пустая и ясная голова, но одинокий, холодный и свистящий ветер, поселившийся в душе. Мне не понравился его тоскливый вой, пронизывающий все мое естество и распахнула глаза.

Передо мной возникла черная фигура, будто из ниоткуда. Она уже не пугает меня, и я не вздрагиваю при виде нее. Я приняла не только окружающий меня новый мир, но и все его внешние факторы.

— Вы входите без звука, — подметила я.

— Годы тренировок. — Я уловила нотки сарказма в его низком голосе.

— Чтобы стать волком? — решила поддержать его тонкий сарказм.

Он нахмурился, демонстрируя свое недовольство от моего сравнения.

— Ягуаром.

Я промычала, вскинув брови.

— Как Вы обо всем знайте?

Эдвард сделал два шага вперед, спрятав свои руки со вздувшими венами в передние карманы брюк, смерив взглядом мою скромную палату.

— У меня везде есть свои люди. Их я считаю своими глазами.

— И поскольку Вы знайте, что моя выписка сегодня, то глаза у Вас есть и здесь, — догадалась я.

— Именно.

Дэвис поднял мой чемодан.

— Надеюсь, мне за тебя не придется решать вопросы о твоем переезде? — холодно спросил он.

— Не придется, — низким и уверенным голосом ответила я, смотря на него исподлобья.

Эдвард усмехнулся.

Как быстро наша непринужденная беседа может превратиться в скрытый гнев и демонстрацию отрицательных чувств, которые мы испытываем к друг другу.

В эту минуту в палату ворвалась Брук со счастливой улыбкой и мое сердце сжалось. Эдвард посмотрел на нее слегка нахмурив брови, а моя подруга с негодованием. Она недоуменно посмотрела на меня, затем на мой чемодан в его руке.

— Элла? Что происходит? — не понимала подруга окружающей обстановки вокруг нее.

Я поднялась с постели, с сожалением смотря на Брук. Настал час, когда я сильно расстрою и, возможно, разочарую свою подругу. Тяжело разрушать свои мечты, а еще невыносимее разрушать их у близких и дорогих людей собственноручно. Всего несколькими фразами и человек на коленях, перебирающий осколки своих надежд.

— Брук, — выдохнула я, сцепляя руки в замок перед собой. — Я улетаю в Испанию. В Валенсию. К бабушке.

Я старалась не смотреть на Эдварда прямым взглядом. Но краем глаза я вижу его хмурое лицо и чувствую его неверие в меня. Он считает, что я не справлюсь такими объяснениями. Его недовольство давит на меня и даже раздражает.

— В Валенсию? — Она снова покосилась на Эдварда.

— Этот человек от бабушки, — придумала я, чтобы у нее не возникало вопросов о нем.

— Симпатичный, — она снова окинула его своим заинтересованным взглядом.