Несознательный
Шрифт:
— Эй! Вычислитель, выползай на свет божий, разговаривать будем. А то уже скоро народ забегает, а я по этому времени нашей истории ни в зуб ногой.
И чтобы я делал здесь без него? Это же фантастика, куда-там нейросетям будущего, эта зараза много чего знает, а чего не знает, то вычислить может. Ну, хоть в этом мне сказочно повезло.
И так, сегодня третье июня тридцать шестого года. Массовые репрессии начнутся только на следующий год, когда главой НКВД станет Ежов, но и сегодня случаев «борьбы с саботажем» хватает. Так что Дмитрия Степановича в следующем году обязательно ждет расстрел, или, если очень сильно повезет, десять лет без права переписки, учитывая, на каком предприятии он работает. Кстати говоря, вычислитель дает очень
Хм…, вычислитель, а как он сумел узнать, где здесь находится столовая и помывочная? У него что, сканер какой-то есть? Спросил. И что вы думаете, эта скотина заявила мне, что объяснить этого не может, по причине того, что я недостаточно образован на эту тему. Вот гадская гадость.
Чем ближе Валентина Трекалина подходила к двести шестнадцатой палате, которая предназначалась для инфекционных больных, тем короче и неуверенней становился ее шаг, и понятно почему, пареньку, которого неделю назад сюда определил зав. отделением был поставлен диагноз: энцефалит. Надо прямо сказать, это уже был не диагноз, это был приговор, тем более, что болезнь прогрессировала стремительно, по всему получалось, что больной эту ночь пережить не должен. Еще вчера ближе к концу дня она навестила паренька, чтобы проконтролировать его состояние, до этого он уже почти сутки находился без сознания, и прогноз был неутешительным. Но вдруг он очнулся и попросил что-нибудь от головной боли, даже про какой-то ибупрофен сказал, но о таком лекарстве она никогда не слышала, поэтому принесла аспирин, единственно, что было доступно в данный момент и не имело противопоказаний.
— Надо хоть так попытаться облегчить ему страдание, — думала она, давая запить таблетку, — жалко паренька, он же ведь и пожить-то еще не успел.
О том, что ей самой еще только двадцать два года, она даже не думала, сравнили тоже, где пятнадцать и где двадцать два. Взявшись за ручку двери, она глубоко вздохнула и осторожно потянула ее на себя. Мальчишка лежал на спине с закрытыми глазами, и лицо его было спокойно, по крайней мере, на нем не было видно страданий как вчера.
— Отошел. — Решила Валентина. — Ну, хоть теперь он не чувствует боли.
Еще раз вздохнув, девушка решительно подошла к телу и опустила руку на лоб, чтобы понять, как давно наступила смерть. Удивительно, но лоб оказался теплым, а следом раздался голос паренька:
— Живой я, живой, и помирать не собираюсь.
— Что? — Отдернула она руку. И тут до нее дошел смысл сказанного, удивительно, но подросток не только в сознании, но еще и хорошо соображает. — Голова сильно болит?
— Голова? Нет, нормально, а вот желудок сильно ругается.
— Желудок заболел? — Не поняла будущий врач.
— Еще бы ему не заболеть, — хмыкнул паренек, — он уже сам себя переваривать начал. Если меня сейчас не покормят, я прямо так без одежды пойду в столовую. И пусть все смотрят.
— Было бы на что смотреть, — фыркнула отошедшая от первого шока Валентина.
— Да, здесь вы правы, — согласился подросток, — козырять мне пока действительно нечем. Но согласитесь, что голышом я все равно произведу неизгладимое впечатление на здешнюю публику.
— Здесь тебе не цирк, — хохотнула работница мед. учреждения, — привяжем к кровати, и отвязывать не станем. Потерпи немного, сейчас в заявку на кормление впишу. У тебя пока постельный режим, нельзя тебе вставать.
Однако паренек с таким решением был не согласен, он вдруг скорчил плаксивое лицо и начал говорить дрожащим, страдающим голосом:
— Тетенька, я неделю ничего не кушал, сил уже совсем не осталось, умру скоро. Пожалейте меня Христа ради.
— В юродивые записался? — Продолжала улыбаться Валентина, доставая из кармана халата градусник. — Давай, лучше температуру померяй, пока я на тебя заявку буду оформлять, только осторожней не разбей.
— И
скажите там, пусть мяса не жалеют, — продолжал болящий свои претензии.— Да какое тебе мясо? После длительного голодания только бульон положен.
— Ну, тогда про хлеб пусть не забывают, — тут же сменил требования паренек.
— А…, — отмахнулась Валентина, поворачиваясь на выход, — будет обход в десятом часу, там и решат, как тебя можно кормить, а как нельзя. Будь благодарен, что позавтракать принесут.
Из палаты она вышла с улыбкой на лице, надо же, вчера этот подросток был на волосок от смерти, а сегодня уже полон жизни. Чудны дела твои Господи…., э нет, религия опиум для народа, не стоит Бога сюда привлекать, наверняка все можно объяснить с научной точки зрения, по крайней мере, так всегда говорил ее наставник.
Вообще-то у Валентины в планах были еще посещения больных, но они могут и подождать, а подросток из-за болезни действительно сильно оголодал, так что надо было срочно навестить кухню и подать заявку на разовое кормление неходячего больного.
Чуть позднее, работник столовой Мария Петровна, стоящая сегодня на раздаче пищи взяла выписанное требование на кормление и чуть не прослезилась:
— Да кто ж, такую диету больным прописывает? — Простонала она. — Неужто с такой кормёжки кто-то выздороветь может? — И порция, предназначенная конкретному больному, стала значительно больше.
А Трекалина продолжала удивляться, температура больного из двести шестнадцатой палаты оказалась в норме, а сам он никаких последствий после болезни не ощущал, и если бы не его худоба, можно было бы со всей уверенностью утверждать, что пациент полностью здоров. Даже зав. отделением ошарашенно пробормотал:
— Удивительно, неужели с диагнозом ошибочка вышла. — А когда продолжили обход, обратился к Трекалиной. — Валечка, а ты никаких лекарств ему не давала?
— Давала, — призналась Валентина, — таблетку аспирина, уж сильно он на головные боли жаловался.
— Аспирин это не лекарство, — задумчиво изрек доктор, продолжая утренний обход, надо будет еще понаблюдать этого мальчишку.
Вы думаете, я наелся тем что мне привезли из столовой? Да ничего подобного, я просто разом всосал в себя все содержимое миски, и кисель булькнул внутрь через секунду… А есть все одно хочу, или, нет, есть не хочу, хочу жрать! Если кто думает, у меня мозги свернулись в результате длительного голодания, то он ошибается, я прекрасно осознаю, что сытость должна прийти не сразу, и надо было есть неторопливо, смакуя каждую ложку манной каши. Но попробуй удержаться, когда желудок в разнос пошел. А я ведь попросил эту хрень продвинутую, которая теперь во мне паразитирует, притупить чувство голода, а то сожру много за раз, и все с поносом транзитом вынесет. Но ничего не получилось, он мою просьбу просто игнорировал, сообщил только, что за процедурой насыщения он будет следить и нанести себе вред едой у меня не получится. Слушайте, а эти энергетические вычислители все такие вредные? Он, видишь ли, следит за состоянием моего физического тела, а что душа при этом страдает, ему дела нет. Надо будет позже попробовать его переубедить, ведь душевные страдания приводят к болезням тела.
Самое неприятное, что этот вычислитель и мои мысли читает, однако делает вид, что вопросы незаданные напрямую его не касаются.
— Слышь, вычислитель, — решил я проверить свою догадку, — ты же можешь полностью контролировать мои мысли.
— Для выполнения задачи поддержки, контроль мыслительных процессов организма обязателен.
Вот вам и ответ. Это ж какого шпиона ко мне прилепили, от него же ничего скрыть нельзя, а ведь таких мыслей, которые самого в краску вгоняют, у меня на дню с десяток. А как оно дальше будет, понравится мне девушка какая, начну за ней ухаживать, дойдет до близости, а этот вычислитель начнет советовать, как дальше поступить? Бр-р-р, в кошмарном сне такое не приснится.