Неспособный к белизне

Юрий уловил моментальный обмен мыслями среди Просветленных. Всего-то доля секунды, в которую вместились сотни образов и мыслеформ. При такой скорости передачи не хватало времени, чтобы прочесть их.

— Юрий, — объявил Алишер, — Ареопаг пришел к общему решению. Ты волен пребывать в любом мире. И Ареопаг не собирается давать тебе какие-либо поручения. В помощи тебе не откажут, твой зов услышат, где бы ты ни был. Отныне ты волен сам выбирать свой путь.

По выщербленному асфальту тащился старик в серых парусиновых штанах, пропыленной фуфайке и нетрадиционной для сих мест тюбетейке. При нем не было никакой поклажи, ни котомки, ни посоха. Впрочем, вряд ли он нуждался в опоре. Несмотря на внешнюю неспешность, шаг его был упруг и тверд. Августовское солнце не выжало из его морщинистого загорелого лица ни капли пота. Трудно было определить его национальность: народы в Советском Союзе перемешались настолько, насколько позволяет генетика. Изредка пешехода обгоняли, подпрыгивая на ухабах, грузовики и легковушки. Одна из машин притормозила.

— Садись, отец, подкину, — из кабины выглянул белобрысый паренек в грязной майке и с папироской в углу рта.

Старик не заставил себя упрашивать.

— Далеко топаешь? — поинтересовался водитель.

Ответ прозвучал невразумительно, но парень не стал переспрашивать. Собственно, ему было всё равно. Нашелся попутчик — и ладно, есть с кем перемолвиться, глядишь, и время пройдет незаметно. Впрочем, относительно собеседника парень просчитался. Старик, если и говорил, то очень односложно и с сильным акцентом. Приходилось словоохотливому шоферу чесать языком за двоих.

Мотор вдруг несколько раз выразительно чихнул.

— Вот зараза! — беззлобно выругался водитель, остановясь на обочине и вылезая из-за руля. — Топливный насос, наверное.

Через минуту он уже копался в чреве машины. Вернулся в кабину, попробовал запустить двигатель и вновь исчез под крышкой капота. Вынужденная стоянка затягивалась. Ремонту не помогали даже крепкие словечки, которыми парень сопровождал каждое свое действие. Так длилось минут двадцать, после чего пассажир выбрался из кабины и отстранил незадачливого механика.

— Сядь за руль, — приказал он.

С поломкой он справился в считанные минуты. Двигатель довольно заурчал, а шофер только и сказал:

— Ну, ты, батя, спец!

Опять по обеим сторонам дороги потянулись бесконечные поля, разорванные на части лесопосадками. Старик безразлично смотрел в ветровое стекло.

Впереди показалось нелепое бетонное сооружение, от него вправо уходила грунтовая дорога.

— Всё, отец, я приехал, — водитель кивнул в сторону бетонного постамента, на котором красовалась надпись "Колхоз "Заря коммунизма". — А тебе далеко еще?

Вместо ответа старик вытащил из нагрудного кармана смятую трешку и протянул ее шоферу. Тот протестующее замахал руками. Тогда старик молча спрыгнул с подножки и, не оглядываясь, зашагал дальше. Он и сам не знал своего маршрута, как и цели приезда сюда. Двадцать лет назад он проехал здесь, сам будучи за рулем. Тогда на нем была форма генерала вермахта, хотя к этому ведомству он не имел ровно никакого отношения.

Впрочем, совсем недавно, меньше суток назад, он выглядел тоже иначе. Строгий двубортный костюм в полоску, широкий галстук с бриллиантовой булавкой. На ногах — туфли, чтобы купить такие, подвозившему его водителю пришлось бы крутить баранку не один месяц. Всё это добро вместе с паспортом на имя гражданина США Сэмюэля Форса сейчас покоилось в мусорном контейнере или на какой-нибудь свалке в окрестностях Москвы. Он не был привязан к вещам даже в дни нищего детства.

Одно Он знал точно: в этой стране, которой он принёс столько горя, его будет искать один единственный человек. И, рано или поздно, их встреча состоится. Предначертанное исполнится.