Несравненная Жозефина

В феврале 1784 года главный судья Парижа вынес решение по этому делу, заставив Александра де Богарне выплачивать ежегодно по 6000 луидоров на содержание детей и его бывшей жены, не имевшей никакого дохода.

Роза не верила собственному счастью. Ей всего двадцать один год, и вот она обрела полную свободу, да еще столько денег в придачу. Теперь она могла жить там, где хотела, заниматься тем, чем хотела, и говорить все, что ей заблагорассудится.

– Свобода, свобода, свобода, – как завороженная шептала она.

Она не спешила расставаться с монастырским одеянием, тем более что ей там было очень хорошо, – никто ее там не притеснял, и она в любое время могла выходить за стены обители. Лишь в сентябре 1785 гола она решилась наконец покинуть аббатство, сохранив все же за собой на всякий случай скромную келью, за которую ей приходилось выкладывать по 300 луидоров, и последовала за маркизом де Богарне и своей теткой мадам Реноден, которые по соображениям экономии (так как ушлый Александр оттяпал у отца с любовницей почти все движимое имущество) продали свой особняк в Нуази и переехали из Парижа в предместье, где купили небольшой уютный домик с двориком и садом на улице Монморен.

Теперь Роза стала вольной птицей, но ее будущее было укутано завесой густого тумана, ничего не разглядеть…

…В том же сентябре 1785 года, когда Роза собиралась переехать на постоянное местожительство в Фонтенбло, в военном училище в Париже состоялся очередной выпуск воспитанников. Один из них, обучавшийся за казенный счет, на средства, пожалованные королем Людовиком XVI, невзрачный, маленького роста, чуть смугловатый корсиканец, после успешной сдачи экзаменов нацепил на мундир погоны лейтенанта артиллерии. Ему было шестнадцать лет, и его звали Наполеон Буонапарте. По распределению он получил назначение в полк Ла-Фер, расквартированный на юге, в Балансе, на берегу тихой Роны. В начале октября расхлябанный дилижанс, в котором он следовал до Лиона, сделал остановку на постоялом дворе в Фонтенбло. Наполеон там пообедал в придорожной гостинице. Здесь, где-то поблизости, вот уже две недели жила мадам де Богарне.

Так впервые по воле судеб их жизненные пути подошли очень близко. Но скрестятся они позже, под грохот артиллерийских залпов при подавлении Наполеоном в Париже роялистского мятежа.

…Фонтенбло – главный уголок Франции, знаменитый своим заповедным густым лесом, раскинувшим свои угодья на территории 10 000 гектаров. Его в середине XIII века облюбовал французский король Людовик VII Святой, где повелел срубить для себя скромный охотничий домик. Но истинным творцом Фонтенбло, ставшего летней резиденцией французских монархов, был Франциск I (1494–1547). Соперничавший всегда и во всем с Италией, он превратил этот маленький городок в центр французского Ренессанса. Он построил в нем роскошный дворец, разбил великолепный парк с просторной площадью, с фонтаном посредине. Здесь во дворце хранились собранные им в ходе многочисленных боевых походов выдающиеся произведения европейского искусства. Его сын Генрих II постоянно украшал Фонтенбло, и здесь состоялась свадьба его сына Франциска II с шотландской королевой Марией Стюарт. Немало внимания уделял королевскому загородному ансамблю и первый Бурбон на французском троне – Генрих IV, придавший ему особый блеск.

Фонтенбло пришелся по вкусу и императору Наполеону I, который проводил здесь большую часть свободного времени. Здесь обретался в заточении несговорчивый Папа Пий, здесь по настоянию Наполеона он подписал с ним конкордат (от которого потом, правда, отказался). Здесь 2 апреля 1814 года Наполеон в первый раз отрекся от престола. Здесь 26 апреля он со слезами на глазах прощался перед отъездом в ссылку на остров Эльба со своей преданной гвардией.

…Осенью королевский двор обычно на несколько дней выезжал в Фонтенбло, где проходили шумные выезды на охоту на кабанов и на лося. Роза часто видела на узких улочках города скопление золоченых королевских экипажей, гарцевавших на холеных лошадях высокомерных придворных в дорогих охотничьих костюмах и шляпах с перьями, с узорчатыми ружьями поперек седла, и вот однажды ей пришла в голову идея: почему бы и ей не поохотиться с парижской знатью? Как-никак, она все же виконтесса, а один из ее предков, Армин де Таше, принимал участие в Крестовом походе в Палестину с Людовиком XII Святым в 1248 году, да и свекор у нее – маркиз. Она была неплохой наездницей, и в грязь лицом перед этими напыщенными вельможами, конечно, не ударит.

Там в лесу в погоне за затравленным зверем можно поближе познакомиться с кем-нибудь из сильных мира сего, а это ей в неопределенном положении полувдовы было просто необходимо. В Париже она почти не бывала, так что на нужные, полезные знакомства можно было рассчитывать только здесь, в Фонтенбло.

Через маркиза ле Богарне ей удалось выхлопотать разрешение на участие в королевских охотах, и уже через несколько дней, получив нужную бумагу, она лихо скакала по лесам на взятом напрокат еще нестаром жеребце.

Смуглую, порывистую, смелую амазонку, конечно, не могли не заметить похотливые царедворцы. По свидетельству Андре Гавоти, биографа императрицы Жозефины, составившего подробный список всех мужчин, которые побывали в постели Розы, а потом и на императорском ее ложе, именно здесь, в Фонтенбло, завела она своих первых высокопоставленных любовников. Ее сексуальной свободе теперь ничто не мешало. Первым на ее прелести клюнул маркиз Монморанси, пожилой управляющий королевским замком. Его жена была фрейлиной брата короля, графа д’Артуа (будущий король Франции Карл IX). У этого своего первого любовника она познакомилась со вторым – сорокадвухлетним графом де Креннэ, бригадным генералом, хранителем гардероба графа де Прованс, брата казненного короля (будущий король Людовик XVIII). Его жена была фрейлиной невестки короля. Сблизилась Жозефина и с герцогом де Лоржем, пэром Франции.

Ее «третьим завоеванием» стал брат герцога де Куаньи, кавалер по прозвищу Мими, веселый, озорной молодой человек, насмешник и фат, и он больше всех нравился Розе. Он пользовался ее особой благосклонностью и позже, когда она уже стала женой первого консула. Она и тогда помнила о проведенных с ним божественных ночах, и благодаря ее заступничеству этот человек не был казнен за участие в заговоре против Наполеона. По ее настоянию ему выплачивали небольшую пенсию при новом режиме – даже после того, как он за свою мятежную деятельность был выслан за пределы Франции.

Мадам Бонапарт своей щедростью пыталась замолить грехи, совершенные мадам Богарне…

Таким образом, у нее было три постоянных «утешителя», целая армия претендентов на ее любовь, но в кармане, увы, пусто. Ей становилось все труднее жить, содержать двоих детишек, хотя Александр, нужно отдать ему должное, хоть и с опозданием, но платил ей алименты. Приходилось утешаться поговоркой «бедность не порок». Ввиду того что никаких доходов в ближайшем будущем не предвиделось, Роза все чаще стала подумывать о возвращении на родину, на Мартинику. Там ей будет куда легче в кругу семьи, там жизнь дешевле, спокойнее, приятнее, без излишних треволнений. А в Париже да и здесь, в Фонтенбло, становилось все тревожнее. Голодные люди требовали хлеба, работы, на улицах города то и дело происходили стычки черни со стражами порядка, с армейскими частями. Начинали вызревать первые, брошенные на благодатную почву мятежа семена грядущей кровавой революции.

Наконец решение было принято. Всё, она едет. 2 июля 1788 года она со своей пятилетней дочуркой Гортензией поднялась на корабль «Султан» в Гавре. Причем с самого начала их корабль чуть не потерпел крушение. И где? В устье Сены!

Берега находившейся в тревожном ожидании страны скрылись за кормой. До кровавых событий Великой французской революции оставался год и двенадцать дней…

…Вновь началась прежняя, такая привычная, лениво-тягучая жизнь в родных местах возле трех островков. Все шло размеренно, без спешки, по давно заведенному неторопливому распорядку – утренняя чашка кофе в постели, легкий завтрак с обилием тропических фруктов, сытный обед, долгие сиесты в раскачивающемся гамаке, купания в теплом море, вылазки на острова. Маленькой Гортензии там очень нравилось, она была на седьмом небе от счастья.

Роза довольно часто, чтобы не умереть с тоски, ездила в столицу – Фор-де-Франс, где веселилась и танцевала до упаду на балах с морскими офицерами, и даже в одном из писем просила мадам Реноден прислать ей с оказией «ее бальное платье с глубоким декольте и дюжину вееров».

От своих знакомых моряков она узнала, что ее муж, виконт де Богарне, после созыва Генеральных штатов выставил свою кандидатуру от дворянского сословия в Блуа, чтобы стать одним из двух депутатов от этого города. Она ужаснулась. Неужели ее Александр – сторонник новых революционных идей? Нет, на него это не похоже. И он сам, и все его родственники всегда были заядлыми роялистами. Скорее всего, он, как опытная гончая, держал нос по ветру, чтобы первым оказаться в нужный час в нужном месте, где будут делить добычу. Обычный авантюрист, каким был всегда. Неужели начинается его возвышение? Неужели оправдаются слова Элиамы о том, что «королевство франков погрузится в пучину несчастий, и ваш муж трагически погибнет»?