Нестрашные сны

Агата поправила очки — «навела резкость», как говорит Стефи. Светлые волосы подстрижены шапочкой, глаза тоже светлые, большие, но красивыми почему-то не кажутся. Она заметила привычку Осипенко после каждой фразы поджимать губы, словно ставить таким образом точку. Белая рубашка, очень длинные ногти (наращенные?), покрытые аккуратным бежевым лаком. Агата поглядела на свои и поспешно сжала руки в кулаки. А потом и вовсе спрятала под стол. Сегодня же обработает и накрасит, у Стефи этих лаков полтумбочки. Если не забудет, конечно.

Осипенко не стала одергивать Игоря, как Констанц, отвечала охотно:

— Могу перечислить самые интересные случаи, с которыми мне довелось работать…

Может, они и были интересными, только Агата ничего в них не понимала. Не то, что остальные: все слушали внимательно, Шрюдер и кивал еще.

— …вампир, искусственно инициированный в Научно-исследовательском Центре Экспериментальной Магии в провинции Кобуци…

Агата даже вздрогнула:

— Анжелика?

Осипенко тут же умолкла, уставившись на нее, словно ожидая продолжения. Агата нервно ей улыбнулась. Осипенко вновь посмотрела на бабушку.

— Как видите, нам приходилось уже сталкиваться с различными сложными случаями. Но я счастлива и горда оказанным мне сейчас доверием. Для меня будет большим удовольствием сотрудничать с вами, Лидия Аркадьевна.

Агате эти слова показались какими-то неправильными… фальшивыми. Но остальным понравилось — вон даже бабушка кивнула благосклонно.

— Мы можем ознакомиться с вашей методикой и планом исследований?

— О, разумеется! Но сначала я хотела бы поближе познакомиться с Агатой. Вы согласны?

Хочет познакомиться с ней, а спрашивает почему-то бабушку… Бабушка вновь кивнула и вопросительно посмотрела на Игоря.

— А не лучше сначала обнародовать ваши методы, прежде чем вымогать наше разрешение? — его голос прозвучал так резко и неприятно среди этого всеобщего согласия, что все растерялись. Осипенко — тоже. Вопросительно обернулась к начальнику.

Тот ровно произнес:

— А вашего разрешения и не требуется, Ловец. Достаточно согласия законного опекуна, Лидии Мортимер. Вы как сотрудник СКМ подчиняетесь приказам. Тем более что я сомневаюсь в целесообразности вашего дальнейшего пребывания в должности куратора…

— Вернулись к нашим баранам, — пробормотал Келдыш. — Или ослам?

— Вы можете спросить меня об основаниях. Я их перечислю. Первое — незаконное и несанкционированное посещение Слухача. Второе — неполный и несвоевременный доклад о вердикте. Основание третье — вы позволили Агате прыгнуть в Котел.

— Где-то я это уже слышал…

— Как вы — маг высшей категории, молодой, тренированный мужчина — не смогли совладать с девочкой, не имеющей на тот момент никакой магической силы?!

— Значит, нападения на Инквизитора мне пока не инкриминируют? И на том спасибо.

— Оставьте свои иронические замечания при себе, Ловец!

Агата занервничала. Одно дело, когда Келдыш хотел отказаться от кураторства сам, другое — когда его наказывают непонятно за какие провинности. Интересно, как бы это он сумел ее удержать на краю Котла? За ногу схватил бы, что ли?

Агата осторожно потрясла поднятой рукой — точно просилась отвечать к доске.

— Извините, пожалуйста, а почему всё решают за меня?

Констанц посмотрел с удивлением, как будто не ожидал, что она вообще умеет разговаривать. Осипенко тут же нацелилась ручкой в блокнот: собралась конспектировать ее слова, что ли?

— Потому что ты еще несовершеннолетняя…

— У меня паспорт есть!

— …и за тебя пока что отвечают взрослые.

— То есть я могу уже устраиваться на работу, меня могут судить за какое-нибудь преступление — а советоваться со мной насчет меня же самой совсем необязательно?

Агата с ужасом услышала, как начинает дрожать ее голос — скажут, маленькая девочка, ты расплачься еще! Но если она сейчас остановится, все будет кончено: Келдыша уволят, а ее отправят к этой… научной тетке.

— Сначала, не спросясь, мне навязали куратора, теперь, не спросясь, его убирают… А, может, я вообще не хочу никаких ваших обследований и экспериментов?

— Девочка, — сказал Констанц равнодушно, — это — вопрос безопасности не только волшебного сообщества. Если ты не захочешь сотрудничать добровольно, тебя заставят.

Агата выпятила нижнюю губу:

— А вы попробуйте, заставьте!

Бабушка шевельнулась, но ничего не сказала. Агата старалась вообще на нее не смотреть. Почувствовала прикосновение к своему локтю: спасибо, сказал Келдыш, но угомонитесь уже, хватит. Она глянула через плечо. У Игоря смеялись глаза. Отворачиваясь, перехватила цепкий взгляд Осипенко — та внимательно наблюдала за ними. Пометила что-то в своем блокноте и сказала Констанцу:

— Если для Агаты это так важно, может, примем компромиссное решение?

— То есть?

— Оставим — на соответствующих условиях — прежнего куратора, а Агата взамен обещает не препятствовать нашим обследованиям и экспериментам.

Ее губы сжались — точка.

Валентин выровнял обе стопки бумаг. Сказал, помолчав:

— Но только до первого нарушения, Ловец! Я знаю, что вы еще не в состоянии полноценно заниматься оперативной работой, но с написанием отчетов — без умалчиваний! — вполне справитесь. Итак? Агата?

Теперь все смотрели на нее. Глаза Келдыша больше не смеялись, но он не делал ей никаких подсказок — лишь исподлобья смотрел на невозмутимого Констанца. Агата медленно соображала: кажется, или она только что сама себя загнала в ловушку? Вот это и называется компромиссом? Больше похоже на шантаж!

Она медленно кивнула, и Осипенко громко захлопнула блокнот — точно поймала в него доверчивую муху по имени Агата.

— Хотелось бы приступить к работе как можно скорее!

А она так совершенно не торопится…

— Да, но не в ущерб же образованию! — возразила бабушка. — В школе сейчас начинаются годовые экзамены. Давайте подождем летних каникул.

— Час в день с обязательной доставкой транспортом туда-обратно, — быстро сказала Осипенко. — Пока этого вполне достаточно.

— Ну что ж… хорошо, договорились, — бабушка, опершись рукой о стол, встала. Мужчины поднялись тоже.

— Всего хорошего, я тут еще немного задержусь, — Шрюдер по привычке сам проводил их до двери. Новый начальник тем временем собирал свои «памятки». В первой стопке оставалось еще много листков — интересно, что там было?