Несущие грозу

Она даже не взглянула на меня. Она была очень бледна. Наконец она судорожно вздохнула и направила пистолет на Васкеса.

– Очень хорошо, миссис Штейнер, - он говорил совершенно спокойно.
– Как сказал мистер Хелм, курок - это штучка, которая торчит из пистолета. Вы проделали долгий путь и придумали много интересных игр, чтобы нажать его. Я предлагаю вам так и сделать.

Конечно, была вероятность, что пистолет заряжен холостыми, но я так не думаю. Он был уже старик и знал, что смерть все равно придет за ним и, может быть, скоро. А если сейчас, так тому и быть...

– О Боже, я не могу.

Я увидел, как слабая улыбка триумфа проскользнула по лицу Васкеса. Ну что ж, он заслужил это, играя на том, что знал характер Руфи Штейнер. Потом она закрыла лицо руками. Конечно, никто не возражал против маленького проявления эмоций, но в это же время она уронила пистолет. Просто уронила, как будто забыла, что держит его в руке.

Марку надо было учить ее получше. Конечно, пистолет был заряжен не холостыми. Васкес знал, что сейчас произойдет, так же, как и Бо, который инстинктивно отворачивал коляску и заслонял своего хозяина. Так же, как и я. Все еще сидя за столом, я быстро поджал ноги. Потом пистолет выстрелил, и я почувствовал, как пуля пробила мне штанину. По комнатам разнеслось вибрирующее эхо.

Глава 29

Они вошли в комнату, как труппа акробатов, с двух сторон. Из одной двери, которая вела в комнаты, и из той, которая вела в кухню. Они были одеты в черное, как все, кто прислуживал нам, но, похоже, они терпеть не могли тех пятерых, которые уже были в комнате. Пятеро быстро собрались вокруг коляски, а Бо покатил ее к кухне. По-видимому, кроме того, что они накрывали на стол, они были личными телохранителями Васкеса. Я увидел, как Паломино, как в замедленной съемке, стоя у двери, поднимает пистолет и прицеливается в Васкеса. Это было еще понятно. Наверняка Эль Вьехо переоценил преданность своего подчиненного. Хотя Старец и был на вершине пирамиды, но именно Паломино имел дело с Компаньерос. Они выполняли именно его приказы, хотя Васкес и был верховным магистром их ордена. И среди преступников, и среди политиков было обычным делом, когда номер второй делал себя номером первым с помощью кинжала или пули. Эти двое взглянули друг другу в глаза, и выстрел в упор опять не прозвучал.

Я не стал бросаться за пистолетом на полу, потому что знал, что сейчас всем захочется хотя бы подержать его в руках. Вместо этого я бросился к столу и схватил тяжелый острый, как бритва, нож, которым Паломино резал жаркое. Я успел вовремя. Я почти чувствовал, как один из Компаньерос крадется ко мне сзади, и услышал знакомый мягкий шелест разворачивающегося шарфа. Я поднял нож острием от себя. Шарф обернулся вокруг моей шеи и вокруг ножа. Я подождал, пока человек затянет шарф, и провел ножом вниз, надеясь, что у Паломино ножи не тупые. Лезвие легко рассекло ткань, и, как и раньше, я выбросил руку с ножом, одновременно поворачиваясь назад. Но, наверное, у этого человека реакция была получше, чем у его товарища из Санта-Фе. Я просто рассек ему ухо, но этого было достаточно, чтобы он на секунду застыл. Я закончил поворот, погрузил в него лезвие, мгновенно выдернул и отступил назад.

Он упал, и теперь я увидел, что изящная гостиная превратилась в настоящее поле битвы с перевернутыми стульями и осколками стекла и фарфора на полу.

Телохранители Васкеса еще удерживали дверь в кухню. Но к черту Васкеса, он вывернется. А если нет, туда ему и дорога.

Сейчас мне нужны были две вещи: женщина и пистолет. Но, поскольку я не знал, кто подобрал упавшее оружие, мне нужно было искать женщину. Голубое платье Руфи мелькало среди черных униформ, которые наполняли комнату. Она была там же, где я ее оставил, возле стола. Пытаясь освободить горло от затягивающегося шарфа, она успела просунуть под него руки, но, несмотря на отчаянные усилия, ей не удавалось ослабить петлю. Мужчина ударил меня ножом, но я отступил и полоснул его лезвием по лбу. Кровь мгновенно залила ему глаза, и он отступил в сторону. Я всадил нож в человека, который пытался задушить Руфь, и выдернул его, готовый опять ударить, если понадобится.

Руфь сдернула шарф с шеи и хотела выбросить, но я убрал его и сунул в карман. Я никогда не понимал людей, которые готовы выбросить прекрасное оружие только потому, что оно им сейчас не нужно.

Оттаскивая ее от стола, я чуть не подвернул ногу на чем-то. Это был пистолет. Я подхватил его левой рукой и едва успел уклониться от очередного шарфа. На этот раз я вложил в удар всю силу. Мисс Везерфорд могла бы мной гордиться. Я почувствовал, как лезвие прошло через шею и стукнулось о позвоночник. Второго удара не потребовалось.

Я поставил пистолет на предохранитель, сунул его в карман брюк и огляделся. Бо все еще сражался возле кухонной двери. Он дрался табуретом, и видно было, как от него отлетают куски. Возле него оставалось только два телохранителя, а остальные или валялись на полу, или боролись за свою жизнь в других концах комнаты.

Потом старик, который наблюдал за сражением совершенно равнодушно, отдал короткую команду. Бо помедлил, но потом отступил в сторону. Васкес смотрел на своих Компаньерос, не говоря ни слова. Я думал, что они вытащат его из коляски и просто растопчут на полу, что они и пытались сделать, но они остановились. По крайней мере, он был первосвященником их извращенной религии. Может быть, это была дань уважения, может быть, просто восхищение его мужеством, но его не тронули. Бо укатил коляску, и они исчезли за дверью.

Битва еще продолжалась. Я сказал:

– Ужин был замечательный, но нам пора идти, мэм.

– Прекрати рисоваться и вытащи нас отсюда!

Акерман все еще был на ногах, хотя все его лицо было залито кровью. Похоже, он неплохо владел рукопашным боем. Краем глаза я увидел, что Белинда пытается вырваться из рук двоих, которые тащили ее к двери, ведущей в другие комнаты. Наверно, как трофей для Паломино.

Возле окна, через которое мы собирались бежать, какой-то парень размахивал мачете. Я проскользнул ему за спину. Мне было даже жаль, когда я схватил его руку сзади и вывернул так, что он был вынужден выпустить оружие. Он остался безоружным, но мне нужен был этот клинок. И будь он хоть на стороне Паломино, хоть на стороне Васкеса, он определенно не был на моей стороне.

– Хватай стул и выбей это окно, - сказал я Руфи.
– Постарайся хорошенько, чтобы мы не порезались, когда будем вылезать. Я попробую их задержать, скажи, когда будешь готова.

Я услышал, как сзади разбилось стекло. С тяжелым мачете в правой руке и ножом в левой, я установил, как мы говорим, оборонительный периметр. И каждый, кто пытался его нарушить, платил за это кровью...

– Все готово. Земля совсем близко.
– Голос у Руфи был все еще хриплый от шарфа.

– Вылезай, я спрыгну за тобой. Я слышал, как она выбралась из окна, и ругнулась, как не подобает леди, когда затрещала материя.

– Я вылезла, хотя и не вся. Давай, хватит играть в Робин Гуда! Нам нужно убираться.

Я бросил ей нож. Левой рукой я выхватил пистолет и выстрелил в ближайшего ко мне, остальные отступили. Я сбросил Руфи и мачете. Белинду уже утащили, Акерман был либо на полу, либо его увели, но я его не видел. Кто-то, наверное, телохранитель Васкеса, еще сопротивлялся в углу, но он был последний. По крайней мере, мы хорошо поели.

Я сказал Компаньерос, которые стояли передо мной:

– Первый, кто выпрыгнет за мной из окна, мертв. Муэртэ, понятно?

Похоже, они поняли. Целясь в них теперь уже правой рукой, я подошел спиной к окну и выскользнул в него, разорвав при этом куртку о гвоздь.

– Ты тоже на него напоролся?
– спросила Руфь, тусклая в сумерках фигура рядом со мной. Но не настолько тусклая, чтобы я не увидел, что с ее юбкой, похоже, случилось настоящее несчастье.

– Ну что, идем?

– Я возьму мачете, а ты держи нож. Мы прошли примерно тридцать ярдов, я оглянулся. Похоже, никто нас не преследовал, но так не могло продолжаться долго.