Несвятое семейство

Дамы поспешили в свою ложу – номер семь, в бельэтаже.

– Хорошо бы на первый ряд никто не пришел! – мечтательно произнесла приятельница.

Луиза улыбнулась:

– Первый ряд – у нас.

– С ума сойти! – ахнула подруга. – Это же шестьсот евро! – Смутилась: – У меня с собой столько нет…

– Брось, – отмахнулась Луиза. – Я угощаю!

Хотя билетики на премьеру (главную партию исполняла Анна Нетребко) ударили по карману изрядно.

Луиза, пусть и была супругой итальянского графа, денег у мужа не брала. Тот прижимист оказался, а уж траты на оперу считал совершенным излишеством. Но, к счастью, супруг не стал препятствовать, когда русская жена решила основать в Италии собственный бизнес. Необычный, перспективный, но очень трудоемкий.

Туристы, полагала Луиза, давно уже пресыщены. Устали от традиционных отелей, ресторанов и экскурсий. Чем их привлечь? И открыла в изрядно обветшавшем замке мужа – экологическую ферму. Держала овец, гусей, лошадей, выращивала овощи, клубнику, фрукты, шампиньоны в подвале. Натуральное хозяйство практически. Гостям, которые приезжали на отдых, предлагала чистый воздух, деревянные домики, йогу на рассвете (преподавала сама), пиццу из собственной дровяной печи, домашний козий сыр и прочие природные радости.

Доход дело пока приносило скромный, сил отнимало изрядно, но Луиза умела во всем находить свои плюсы. И каждый день благодарила вселенную за то, что ей не надо ходить в офис, постоянно лавировать и унижаться (как когда-то в России) или выпрашивать деньги у мужа. И что гости, в большинстве своем, оказывались доброжелательными, порядочными, интересными людьми.

– Получается у тебя с твоей фермой? – с искренним любопытством поинтересовалась подруга.

– Кручусь, – улыбнулась в ответ Луиза.

Еще раз взглянула в бледное, почти изможденное лицо давней знакомой. Предложила спонтанно:

– Переезжай в Италию! Я тебя заместителем возьму. С перспективой стать партнером.

– Нет, что ты! – испугалась та. И добавила не слишком уверенно: – У меня и дома… все хорошо.

Русские (себя Луиза уже таковой не считала) с удивительным упорством держатся за свои цепи. А ведь когда-то – много лет назад! – именно у подруги имелись все шансы преуспеть. Не то что у нее самой: нищей, закомплексованной девочки из глухой провинции.

…Люстры в золоченом, предвкушающем действо зале мигнули в третий раз – и свет мгновенно погас. В Ла Скала представление начинают вовремя, никаких поблажек для опоздавших.

– Опера на французском идет, – предупредила подругу Луиза.

– Да ты что! А я специально итальянский освежала! Надеялась, что пойму хоть немного! – расстроилась та.

– Что поделаешь, Массне – композитор французский. А европейцы рьяно блюдут аутентичность, – объяснила Луиза.

И включила монитор с переводом.

– Удобно тут у вас. У нас над сценой слова пишут, – с легкой завистью вздохнула подруга.

– Зато у вас в Большом – роскошнее, – усмехнулась Луиза.

Отзвучала увертюра, раздвинулся занавес. Декорации действительно выглядели минималистски, если не сказать бедненько.

Но приятельница придираться (как любят русские) не стала.

Она смотрела на сцену, легонько постукивала по ручке кресла в такт божественной мелодии, и в глазах ее стояли слезы.

«Что же у нее случилось? Неужели несчастная любовь? В сорок-то с хвостиком?!» – подумала Луиза.

Когда-то они очень дружили, поверяли друг дружке самые сокровенные и страшные тайны. Но с тех пор минуло уже больше двадцати лет. Пути разошлись, жили они в разных странах и общались теперь совсем редко. Уже не потребуешь на правах надежнейшей конфидентки: колись, мол, что с тобой. Немедленно!

Оставалось только ждать, что подруга сама расскажет.

…В антракте дамы пошли исполнять обязательный ритуал. Взяли кислого шампанского, очень соленых (но бесплатных!) печенюшек на закуску и уселись на мягкий диванчик болтать.

Луиза улыбнулась подруге:

– Ну, рассказывай! Как ты? Как в России?

– Все по-старому, – отозвалась та. – Работаю. Там же. Надоело уже – сил нет. Бросить бы, заниматься чистой наукой… Но кому она сейчас в нашей стране нужна?

– А личная жизнь? – осторожно поинтересовалась Луиза.

– Ох, разве мне до того! – отмахнулась подруга.

И снова – перерезала ее лоб грустная складка.

Луиза не выдержала:

– Слушай, что у тебя стряслось?

– Нет-нет, все хорошо, – поспешно отозвалась приятельница.

Но в глазах ее вновь блеснули слезы.

Отвернулась, пробормотала:

– Прости. Что порчу тебе вечер. Мы же в оперу пришли. Наслаждаться, получать удовольствие!

– Прекрати, а? – слегка повысила голос Луиза. – Плевать на вечер, и на оперу тоже. Мы можем прямо сейчас уйти, сесть в баре и взять бутылку граппы. Немедленно рассказывай!

И подруга не выдержала:

– С Аленкой у меня проблема. Очень серьезная, – тихо произнесла она. – И я просто не знаю, что теперь делать.

* * *

Как врач и обещал, из клиники дочь вернулась домой.

– В школу отправлять ее не спешите, – напутствовал доктор. – И вообще – не дергайте. Пусть делает, что хочет.

Но девочка не хотела ничего. Сидела целыми днями у окошка, смотрела невидящим взглядом на улицу. И даже в тетрадке своей больше не писала.

– Аленка, давай сходим в кино! – теребила мать.

– Не хочу, – буркала в ответ дочь.

– Я купила вкусный торт к чаю…

И снова – равнодушный вопрос:

– Зачем?

Совсем за собой не следила, роскошные, медового цвета волосы свалялись, стали словно войлок. Включит мама телевизор – уставится в экран. Выключит – переведет взгляд на стену. И молчит. А ведь когда-то болтать могла без умолку. И смеяться. И бесконечно примерять наряды. Писала стихи, рисовала, сидела в чате, читала английские книжки, бегала на аэробику, краснела, когда получала эсэмэски от мальчишек, пела, танцевала. Жила полной жизнью. До того рокового дня, который перечеркнул их бытие надвое. На до – и после.