Нет грешным покоя

— Вижу остров, — через несколько минут гнетущей тишины проговорил Блэк.

И действительно, вскоре нос лодки уперся в каменную платформу. Островом назвать это было сложно: крошечное пространство темного, плоского кам­ня, на котором не было ничего, кроме небольшого постамента. На нем стояла каменная чаша.

— Большая, — покачал головой Барти, осматривая артефакт, чем-то отдаленно напоминающий Омут памяти.

— И тяжелая, зараза.

— Сумки на что?

— Еще обратно переть!

Все синхронно посмотрели на мертвую гладь озера.

— НУ уж нет! Кричер!

Пара хлопков, и остров опустел.

Но грот недолго пустовал. Через полчаса в темноте зажегся тусклый огонек, что медленно стал приближаться к острову. Из мрака вынырнула фигура в темном плаще и медленно поплыла над водной гладью словно призрак. Достигнув острова, она застыла в изумлении. Спустя мгновения грот содрогнулся от вопля ярости.

Глава 35

Трудные времена создают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена.

Хорошие времена создают слабых людей. И слабые люди создают трудные времена.

— Г. Майкл Хопф, Те, кто остается

Когда беззакония, творимые Волдемортом и его приспешниками, повергли в ужас весь магический мир, стране потребовались герои, сильные фигуры, что могли защитить Британию от беззакония и террора.

Превыше всего Бартемиус Крауч-старший ценил закон. Блестяще образованный, целеустремлённый и энергичный, он дослужился до начальника Департамента по магическому законодательству. Именно Крауч первым открыл настоящую охоту на сторонников Волдеморта. Ведь для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

С его подачи были приняты законы, упростившие привлечение к ответственности, процедуру следствия и вынесение решений о назначаемых наказаниях. На террор он отвечал террором, на жестокость — ещё большей жестокостью. Мракоборцы получили новые полномочия и теперь стали чаще убивать, чем арестовывать, против подозреваемых разрешили применять непростительные заклятия, а для отправки в Азкабан иногда было достаточно личного указания Крауча. Для Пожирателей начальник ДМЗ был той еще занозой…

* * *

Стояла глубокая ночь. В саду тихо шелестели листья. Где-то вдалеке ухал филин. В ярком свете луны промелькнула испуганная стайка трепещущих перепончатыми крыльями летучих мышей. Порыв ветра подхватил пряные ароматы наливающегося спелостью фруктового сада и смешал их с благоуханием цветочных клумб. Среди густых зарослей едва просматривался темный силуэт двухэтажного коттеджа. Дом спал. Ничто не нарушало спокойствия его обитателей.

Зашуршал гравий. Хрустнула ветка розы. Лопнула не вовремя выпрыгнувшая на дорожку жаба.

— Мерзость. Почему нельзя было сразу аппарировать в дом? — злобно зашипел кто-то.

— Барьер. Крауч не идиот, чтобы так подставляться.

«А хотелось бы», — мысленно вздохнул Мальсибер-старший.

На сегодняшнюю миссию главным назначили его. Но подобному назначению он был не особо рад, учитывая то, что самому собрать команду ему не позволили. Как только они аппарировали, молодняк начал ныть и тихо переругиваться вместо того, чтобы смотреть во все глаза. То ли дело Амикус и Алекто. Близнецы сразу распределили зоны контроля, и каждый просматривал свой сектор.

В темноте сада мелькнула вспышка.

— Протего!

Магический щит зазвенел от ударившего в него лазурного сгустка, прикрывая собой мага в черном плаще. К звону прибавились крики боли — остальные оказались не так расторопны. Шестерка волшебников оказалась в центре настоящего звездопада.

— Протего! Засада. Как они узнали?

Сверкнула молния. Лишь мгновенная реакция позволила увернуться с ее траектории.

— Рассредоточиться!

Не тут-то было. Казалось, их обстреливали со всех направлений. Куда смотрел Трэверс, отвечающий за тыл?

В Алекто угодил черный гудящий шевелящийся сгусток. Она рухнула на землю и начала кататься по ней, крича от боли. Брат тут же подскочил и обрушил на неё струю воды. Рой насекомых тут же смыло, открывая изорванную мантию и руки, покрытые многочисленными кровоточащими укусами.

Трэверс взмахнул палочкой, и перед ним возник огненный шар, который тут же погас от резкого порыва ветра. Почти сразу же следом за ним потухли и защитные щиты. Мальсибер-старший попытался восстановить Протего, но ничего не произошло. В этот миг он с ужасом осознал, что не чувствует магии.

* * *

Волдеморт с нетерпением ждал возвращения своих верных Пожирателей. Когда отряд по ликвидации Крауча вернулся помятый и подавленный, Лорд сразу все понял. Правда, ему хватило терпения сначала выслушать их отчет.

От услышанного изумление перемешалось с недоверием. И Волдеморту захотелось наяву узреть произошедшее. И первым легилименции подвергся Мальсибер-старший.

* * *

Кабинет, в котором они очутились, был под стать своему хозяину. Шкафы из темного дерева до самого потолка были заполнены рядами одинаковых по высоте книг в абсолютно идентичных багровых обложках. Массивный стол, на котором не было ничего, кроме лампы и чернильницы с золотым пером. Карта Британских островов на стене. Идеальный, обезличенный порядок.

Мальсибер сидел в кожаном кресле напротив хозяина кабинета, и могло бы показаться, что двое достопочтенных магов решили обсудить некие деловые вопросы. Только Бартемиус ни на миг не выпускал из рук волшебную палочку, да и пристальный взгляд домовушки неприятно ощущался на коже.

— Вижу, вы не спешите вызывать мракоборцев, Бартемиус. Или вы, как обычно, решили взять правосудие в свои руки? — насмешливо спросил пленник, хоть таковым себя не ощущал. Без палочки, под антитрансгрессионным заклятием он мало что мог сделать, но такой разговор считал намного лучшим, чем в допросной Аврората.

— Скорее, он предпочел не решать все единолично, а прислушаться к советам других.

Мальсибер повернулся к говорившему. Тот же маг, что напал на них в саду вместе с сыном Крауча и еще двумя защитниками. Когда он впервые увидел его в темноте, в тлеющем одеянии и в восьмиглазой маске, светящейся изнутри зловещим светом, проняло даже старого колдуна. По сравнению с этим сетом, маски Пожирателей казались простыми карнавальными подделками.

Сейчас, при свете ламп и без шлема, он не вызывал такого трепета. Молодой, ровесник Люциуса. В нем чувствовалась порода. Вот только взгляд.