Нет покоя в "корейских лесах". (Шаг третий)

Тем временем в гостинной шло веселье. Нет, разумеется, ничего подобного тому, что творилось в звукозаписывающей студии здесь не было. Однако улыбки и тихий смех некоторых представителей семейства Ким намекали на то, что просмотр ролика с участием младшей дочери четы Ким произвёл-таки определённое воздействие.

— Ну соннё, ну даёт, — промакивая глаза салфеткой произнесла Пакпао, находясь под впечатлением от просмотра ролика.

Сидящий рядом, СуХён, похохатывая, пытается зацепит рис из тарелки. После пары неудавшихся заходов дед бросает это дело. ХеМи опустила голову на плечо смеющегося ДжэУка. Женщина не может сдержать улыбку. Единственной, можно сказать, убитой «жертвой» является СонМи, валяющаяся на диване. Девушку корёжит от того, что смеяться она уже не может. Вместо этого она тихонечко всхлипывает, с натугой набирая в грудь воздух.

В дверном проёме появляется вся испачканная в грязи, как «свинтус», Лалиса. По странному стечению обстоятельств, ноутбук повёрнут экраном как раз к дверному проёму. Там, запечатлённая последним кадром, стоит «героиня дорамы» с возмущённым и красным лицом, которую играла младшая дочь четы Ким.

— И вы туда же!!! — слышат присутствующие нечто похожее на рык, а следом топот ног.

— Лалиса! — вскрикивает, заметившая лишь спину дочери, ХеМи и подскакивает, устремившись следом.

Все как один смотрят в сторону, где только что исчезла «младшенькая».

— Эм-м-м, да, — хмурится СуХён. — Как-то… нехорошо получилось.

— Ох-хо-хо-о-о, — выдыхает Пакпао. — И действительно… «нехорошо».

ДжэУк молча хлопает глазами, чувствуя себя при этом последним человеком на планете земля, которым ему сейчас хотелось бы быть. Но вот незадача — он именно этот человек.

— Идёмте! Чего расселись? — командует поднявшаяся на ноги Пакпао.

Никто не спорит.

— А…? — остановившийся было ДжэУк указывает на продолжающую корчиться на диване дочь, что до сих пор не способна коммуницировать.

— Оставь! — машет рукой бабуля. — От неё сейчас только один вред будет.

— Нечто мне подсказывает, что и от нас много пользы не наберётся, — кривится СуХён.

— Полагаешь, сильно обиделась? — переводит на него взгляд супруга.

— Ну-у-у, — тянет дед и чешет подбородок. — После того, что мы от неё услышали… думается что, да.

Намёк на то, что они являются не первыми «осмеявшими» сегодня девочку, был очевиден. Только сейчас до Пакпао дошёл смысл брошенной внучкой фразы.

— Беда, — задумчиво произносит она и вновь командует: — Идём исправлять, что натворили.

(Квартира семьи Ким. Час спустя.)

У закрытой двери ведущей в комнату младшей дочери стоит ХеМи с небольших размеров подносом в руках, заставленном разного рода мисочками и чашечками с едой. Как ни странно, но даже уговоры хальмони не помогли. Лалиса наотрез отказывается разговаривать с кем бы то ни было. Это, не говоря уже о том, что она ещё и заперлась у себя. К тому ж, отказалась от ужина в ультимативной форме:

— Не хочу есть! И вообще оставьте меня в покое! — визгливый вопль из-за двери последовал сразу после того, как Пакпао попыталась подкупить внучку вкусным ужином. От которого на памяти родни, к слову, Лалиса отказалась, кажется, впервые в жизни.

— На табуреточке у двери стоит поднос, — поскреблась в дверь ХеМи. — Покушай, пожалуйста, дочка! Не заставляй меня волноваться. И… прости за то, что смеялась над тобой!

Женщина прислушалась к происходящему за преградой. В комнате царила тишина.

— Ну и что теперь делать? — пробормотала она, разворачиваясь. — Голодная ведь совсем. Как же так вышло?

Нацепил наушники и сижу за синтезатором, стараясь записать очередную композицию. Я вообще-то это дело не забросил — записывать вспомнившиеся мелодии. Просто времени совсем нет. Вот и пришлось отложить сие увлекательное, как по мне, занятие до лучших времён. Как показала практика, худшие тоже дают некоторую свободу. Никого не хочу видеть и слышать. «Предательство» семьи отказалось последней каплей. Только увидел чёртов ноутбук и меня на экране, да смеющиеся лица бабули и мамы, как внутри что-то взорвалось и ударило в мозг. Чуть было не высказал всё, что рвалось наружу. Сдержался кое-как.

Пальцы плавно касаются лакированных клавиши привнося в эту реальной совершенно новую композицию:

( Clint Mansell — An End Once and for All.)

Сижу и занимаясь любимым делом. Чувствую, как злость отступает и на смену ей приходит меланхолия.

— И скучно, и грустно, и некому руку пожать, — прошептал я оглянулся на дверь.

Зачесался нос, из-за чего пришлось оставить в покое клавиатуру и заняться насущной проблемой.

— Ладно, потом запишу… А сейчас… а сейчас… — рука сама потянулась к телефону. — Может и правда, глянуть, чего там понаписали?

Вот честно… стало любопытно, что твориться в «благосфере». Имеется ввиду чат Школы Искусств Сонхва. Включил аппарат и чуть было на пол не свалился.

— Шестьдесят и восемьдесят, — пробормотал, лицезря пропущенные звонки и пришедшие смс. — Обалдеть, как все засуетились. С чего бы вдруг? Ржали от всей души. Стыдно стало? Хм. Возможно…

Основными «посылателями» и «звонарями» являлись парни из It’s Us, что не мудрено. Без меня они, не то, чтобы ничего из себя не представляют, разумеется, это не так. Но всё же… всё же…

— «Может зря подарил братцу треки? — пришла в голову подленькая мыслишка. — Да, не-е-е… Всё правильно сделал. К тому же, подарки не возвращают.»

Снял наушники. До ушей звуков никаких не долетало. Глянул время.

— Спят, что ли? Так вроде ещё рано…

Спрятавшись, себе-то врать смысла нет, в комнате, понял, что грязный аки чёрт. Выходить и выслушивать пусть искренние, но совершенно сейчас бесполезные извинения, не пожелал. Вопрос решил полумерами — влажные салфетки. Они помогли смыть основную массу грязи и пота. Однако, полумеры на то и полумеры, что воздействие их краткосрочно и далеко не столь эффективно, как тот же душ, например. Начал потихоньку почёсываться то тут, то там. Необходимость посещения ванной комнаты встала в полный рост. Не люблю я грязь и когда тело потное. Вот не люблю и всё тут! Подошёл к двери и, приложив ухо, прислушался.

— Вроде никого… — прошептал и выпрямился, задумавшись на миг. — «Успею проскочить?»

Постоял пару минут, решаясь.

— Ай! Да, к чёрту всё!

Открыл дверь и на цыпочках проскакал до ближайшего санузла. Быстренько закрыв за собой дверь, выдохнул и глянул в зеркало.

— Етижи-пассатижи!

В зеркале отображалось нечто отдалённо напоминающее меня нынешнего. На голове откровенный шухер, лицо, местами заляпанное брызгами грязи и общий разбитной вид, наводили на мысли о весело проведённой ночи. Хотя только вечер ведь ещё… Так обычно выглядят девахи, что идут «дорогой позора» утром из гостей. Не хватает трусиков, торчащих из кармана. Опустил взгляд и резюмировал: