Нет тебя прекрасней
Шрифт:
– Я – помочь? – Жасмин растерялась. – С какой стати? Не нужна я ему.
– Не знаю. Не думаю, что все так просто. В конце концов, если голос вернулся всего один раз, и специально для тебя – в этом должен быть какой-то высший смысл!
Против воли воображение Жасмин разыгралось. Она представила, как встречается с Джошем Тоби, своей единственной любовью. Вот они оба в каком-то полутемном зале, полном танцующих людей. Их взгляды встречаются, и в тот же миг обоих пронзает нечто – как удар молнии, – и это знаменует момент встречи со своей судьбой. Разумеется, Клео Чен будет разочарована. Но ей придется смириться – против судьбы не пойдешь. Она просто тихо исчезнет с горизонта. И вот уже ее точеная фигурка, закутанная в шелка, исчезает вдали, музыка звучит крещендо, и они с Джошем вдвоем вальсируют, а потом оказываются
М-да, это, конечно, навеяно романтическими фильмами и вообще глупо. В жизни так не бывает. Но все же Жасмин в глубине души всегда знала, что она ждет чего-то большего, что ей предназначено нечто более значительное, чем просто выйти замуж за симпатичного соседа. Она родилась, чтобы стать подругой восхитительного мужчины, о котором мечтают миллионы женщин.
Или все это бред и пустые мечты? Что, если она всего лишь застенчивая, закомплексованная девушка, слишком стеснительная, чтобы отправиться в погоню за своей мечтой?
Глава 3
Джош Тоби вошел в почти пустое кафе. Лицо его покрывала трехдневная щетина, знаменитые васильковые глаза скрывались за темными очками, на лоб надвинута бейсболка, а одежда делала его неотличимым от сотен работяг и бездельников, решивших перекусить в этой небогатой части города. Джинсы, фланелевая рубашка и кожаная куртка – что может быть обычнее и неприметнее?
Он пришел в это кафе специально, чтобы проверить, узнает ли его кто-нибудь. Ничего, что посетителей так мало, зато если уж его захотят разглядеть, то он весь на виду. Однако никто даже головы не повернул в сторону двери, когда молодой высокий мужчина вошел в кафе. Двое стариков читали газеты, а парень за прилавком протирал стаканы. «Надо же, – подумал Джош, – как одежда меняет человека. Если бы на мне были итальянские туфли и костюм от Армани, девчонки толпой сопровождали бы меня от гостиницы. А теперь, пожалуйста вам, я играю величайшую роль в своей жизни – роль обычного парня. И вполне успешно, между прочим». Он подошел к прилавку, и хозяин спросил:
– Чего желаете?
Джош помедлил. Мужчина за прилавком был не стар, но голос его звучал невыразительно, а сам он выглядел каким-то измученным. А может, ему просто плевать на все, и давно. Джош уткнулся в меню и заказал пастрами [1] с ржаным хлебом и диетическую колу.
Мужчина равнодушно кивнул, и Джош едва поборол искушение сдернуть очки и посмотреть, как переменится лицо парня, когда он поймет, что ему предстоит подать обед одному из самых известных людей земного шара.
1
Сорт копченой говядины, который используется для приготовления сандвичей.
Хлопнула дверь, и в ресторанчик вошла девочка-подросток. Джош напрягся. Вот оно – сейчас его ждет настоящая проверка. Одно дело – остаться незамеченным усталым мужиком и парой стариков, но девочка-подросток – его потенциальная поклонница – совсем другое дело! Вот сейчас она…
– Джош!
Упс. Похоже, его блистательный план провалился. Что ж, делать нечего, нужно встречать восторженную публику. Джош сделал соответствующее выражение лица, словно надел маску: чуть склонить голову, губы сложить в легкую полуулыбку, безмятежный взгляд и никаких морщинок на лбу, никаких проблем. Однако девочка прошла мимо него, даже не взглянув. Она села у стойки и бросила сумку на пол.
– Привет, Кэсси, – отозвался бармен. Он вышел из-за прилавка, шаркающей походкой бесконечно усталого человека подошел к столику Джоша и поставил перед ним заказ. Джош, моргая, смотрел на сандвич. «Я дурак. Бармена тоже зовут Джош, вот и все». Придя в себя, он внимательно оглядел сандвич. Ветчина выглядела просто замечательно. Рот наполнился слюной. Ах, Нью-Йорк, город соблазнов! Он может забрать твою душу, но результат того стоит.
– Есть новости? – спросила девочка бармена. Взглянула на его лицо и нахмурилась: – Все плохо, да? – Она пнула сумку, и та упала с глухим стуком. Что там у нее, удивился Джош. Камни, что ли? Хотя, наверное, просто учебники.
Бармен ловко сооружал сандвич
с тунцом, но упорно молчал.– Ну так что? – опять спросила девочка.
– Ничего хорошего. Твоей тете Рини нужна операция, которая стоит пятьдесят тысяч штук.
Джош жевал пастрами. Жестковато, конечно, но все равно вкусно. Некоторое время он просто ел, наслаждаясь чувством свободы и тишиной. Господи, хорошо-то как, никто не дергает, в рот не заглядывает. Впрочем, он не хотел бы стать никем, пропасть в неизвестности. Отдых инкогнито – да, образ жизни – нет.
Он откинулся на спинку стула и достал из кармана потрепанную книгу в бумажной обложке. «Философские эссе о литературе». Он нашел статью, посвященную пьесе «Ромео и Джульетта», написанную Жаком Дерридой, философом-де-конструктивистом. Однако вместо того чтобы сосредоточиться на тексте, он краем уха слушал долетавшие до него обрывки разговора бармена и девочки по имени Кэсси.
– Может, новые анализы… если я продам это заведение…
Джош вздохнул и крепко сжал в руках томик, подавляя желание вскочить и вмешаться в разговор. Черт, кого он пытается обмануть? Себя? Ему так одиноко, что он готов принять участие в судьбах совершенно чужих людей и тем самым почувствовать свою востребованность.
«Я пришел сюда, чтобы остаться в одиночестве и поработать над этой статьей в обстановке спокойной и располагающей к раздумьям». Он уставился на строчки, но буквы прыгали перед глазами. Ему всегда хотелось сыграть в «Ромео и Джульетте». Никаких спецэффектов, никаких дублей. Только он сам и еще несколько коллег-актеров на небольшой сцене. Это его шанс доказать всем и себе самому, что Джош Тоби не просто смазливая мордашка, но серьезный актер.
Он потянулся к телефону позвонить Клео, но затем передумал. Как и все остальные, она считает, что он на натурных съемках в Афганистане. Она в обморок бы упала, обнаружив его здесь, в Нью-Йорке, в двух шагах от Бродвея. Да и потом, не стоит беспокоить Клео своими проблемами, ведь их отношения чисто деловые. Оба они изображают влюбленную парочку ради возможности сосредоточиться на работе и карьере и не отвлекаться наличные отношения и связи. И Клео, и он сам немало натерпелись от поклонников и всякого рода любителей знаменитостей. Причем те, кто гоняется за деньгами и славой, еще не худший тип поклонника. Как это ни ужасно звучит, хуже всего любящие люди. Ни влюбленная женщина, ни обожающий возлюбленную мужчина не желают отступать на второй план и понимать, что жизнь звезды подчинена одному – работе. Прежде всего, труд и съемки. Лишь такой подход к делу, к собственной жизни способен привести человека на вершину. Сосредоточенность на том, что делаешь в данный момент, бесконечные поездки, жизнь – как рекламный ролик. Любовь – это для тех, у кого есть время и право на частную жизнь.
Очень долго Джош вел именно такую жизнь. И вот теперь он достиг вершин, его имя делает кассовыми фильмы, режиссеры переписывают под него сценарии. А ему вдруг стало чего-то не хватать. Чего-то более весомого. И тогда он решился на постановку в театре «Ромео и Джульетты».
Ему нужен кто-нибудь, кому можно позвонить, поговорить, пообщаться… Просто руки чешутся схватиться за телефон. Джош вздохнул. Он думал о родителях все это время. Все шесть часов, которые успел провести в Нью-Йорке после приезда. Джош набрал номер родителей. Они живут всего в двадцати кварталах отсюда, в большом старом доме на Риверсайд-драйв. Он не видел их уже два года, и каждый звонок вызывал сердцебиение и целую лавину сложных чувств.
Щелчок – и мамин голос в трубке:
– Алло?
– Привет, мам, – сказал Джош, чувствуя себя подростком – неловким и в чем-то неизменно виноватым.
Молчание. Потом мама воскликнула:
– Джоши, это ты? Знаешь ведь, терпеть не могу, когда ты меня так называешь! Почему нельзя запомнить, что меня зовут Рут? Откуда ты звонишь, из Афганистана? Твоя… женщина, которая отвечает вместо тебя на звонки…
– Морин? Мо? Она мой агент по связям с общественностью.
– Сколько раз это слышу, но все еще не могу свыкнуться с мыслью, что у моего сына есть прислуга. – В голосе матери послышались знакомые нотки, и Джош поморщился. Мама принадлежала к старой школе социалистов, которые верили в равенство и братство. В 1968-м она принимала участие в Колумбийском восстании, и на теле ее остались шрамы – отметины боевой юности.