Нет ведьмы яростней

Долорес была бледна, а глаза ее были красными. На ней было надето строгое платье и туфли без каблуков. Сперва я был просто удивлен — неужели смерть супруга так подействовала на нее? Но потом я понял, что всему виной сильный насморк. Именно он помогает ей играть роль безутешной вдовы.

Она рассказала нам, как все это произошло. Услышав шум в коридоре, она поднялась среди ночи с постели и вышла в холл. И в тот же момент она увидела, как он упал на верхней площадке и, прокатившись по всей лестнице, остался лежать неподвижным.

— Я сразу же позвонила доктору, но он приехал слишком поздно, — закончила она свой рассказ и заплакала.

Это меня взбесило.

"Какова актриса! — подумал я. — Неужели она не может обойтись без этих мелодраматических сцен!"

Мы с Глорией выразили ей свои соболезнования и распрощались.

Отвезя Глорию домой, я вернулся к себе и прилег на кровать.

Когда же его найдут?

Лишь теперь я понял, каким мучительным будет для меня это ожидание. А что, если я что-нибудь забыл или оставил там следы? Я понял, что моя жизнь будет теперь сплошным кошмаром и что я успокоюсь только тогда, когда следствие будет закончено. А если эта история затянется на долгий срок, я вообще сойду с ума.

Когда стемнело, я пересилил себя, поднялся и направился в ресторан поужинать. Поковыряв в тарелке, я что-то съел без всякого аппетита, а потом снова сел в машину и поехал к заброшенной шахте. Несколько раз я останавливался, чтобы убедиться, что за мной нет слежки, и лишь потом подъехал к уединенному месту. Сорвав метки прачечной со своей одежды, я вырыл ямку и тщательно сложил туда все вещи, не исключая сумочки и сандалий…

Похороны Харшоу состоялись в среду. А о Саттоне по-прежнему не был ничего известно. Сколько же времени мне еще ждать?

Глория, Гулик и я заказали большой венок и, разумеется, присутствовали на похоронах. Казалось, что весь городок провожал мистера Харшоу в последний путь. Глория в конце концов расплакалась, да и я чувствовал себя очень скверно. Лишь теперь я ясно понял, что этот человек намного благороднее и лучше нас всех.

После похорон мы с Глорией немного проехались на машине. Но стена молчания по-прежнему стояла между нами. Лишь когда мы подъехали к дому Глории, она спросила:

— Интересно, как поступит миссис Харшоу? Продаст дело или оставит его в своих руках?

Я понял, почему это ее тревожит. Если Долорес задумает продать дело, начнется проверка документов, и у нас не будет времени, чтобы возместить недостачу. Пятисот долларов, которые я нашел в бумажнике Саттона, явно не хватит, а больше у меня не было денег.

— Не знаю, — ответил я. — Она мне ничего не говорила об этом. Я попытаюсь узнать.

Но в ближайшее время мне ничего не удалось узнать. Она не звонила мне, не приходила в контору, а самому проявлять инициативу мне не хотелось. Мысли о Саттоне не оставляли меня. Что будет, когда его найдут? Я думал об этом днем и ночью. Я даже перестал видеться с Глорией, не зная, как мне вести себя в ее присутствии.

Труп Саттона нашли лишь в следующее воскресенье. Его обнаружили двое фермеров, охотившихся в той местности на зайцев. Они сразу же сообщили об этом Вату, а буквально через час об этом заговорил весь город.

Шериф отправился туда самолично. Возвращаясь с трупом Саттона, он отправился в полицейское управление. О подробностях смерти никто не знал ничего. Был известен только сам факт.

Лишь на следующий день, в понедельник, я узнал результаты следствия. Мне сообщила об этом официантка ресторана, где я обычно питался.

— Подумайте только, мистер Медокс, — сказала она. — Человек сам себя застрелил, когда чистил оружие! Какая нелепая смерть, правда?

Несколько последующих дней я сидел у себя в конторе почти в бездействии и все никак не мог привыкнуть к мысли, что я отделался от Саттона.

А потом у меня вдруг возникла необходимость поговорить с Глорией. Позвонить ей и назначить встречу? Но к чему звонить? Проще зайти к ней в контору проката.

В этот момент зазвонил телефон.

— Мистер Медокс?

Это была Долорес Харшоу.

— Да…

— Я должна была позвонить вам раньше, чтобы поблагодарить вас за цветы и все хлопоты, которые выпали на вашу долю в связи с похоронами.

"Черт возьми! — подумал я. — Какая любезность! Наверняка кто-нибудь стоит рядом. Или служанка, или соседка…"

— Пустяки, миссис Харшоу! Ведь эти мелкие знаки внимания так естественны.

— И тем не менее это очень мило с вашей стороны. Но мне нужно поговорить с вами и о делах. Наверное, вас интересуют мои планы? Не могли бы вы приехать вместе с мисс Гарнер, скажем, часов в семь?

— Разумеется, миссис Харшоу! Я передам мисс Гарнер вашу просьбу. Она тоже интересовалась, не собираетесь ли вы продавать дело. Но мы не хотели беспокоить вас по этому поводу.

— О, нет, я ничего не собираюсь продавать! Правда, юристы говорят, что должно пройти какое-то время, прежде чем я получу право наследования, но я уже решила не продавать ничего. Думаю, что я просто обязана продолжать дело Джорджа, хотя бы ради его памяти. Вы и мисс Гарнер тоже, разумеется, останетесь на своих местах. Я уверена, что лучших работников мне не найти…

Об этих новостях я сообщил Глории по телефону, а вечером заехал за ней. Я думал до визита к миссис Харшоу немного покататься с ней на машине, поцеловать ее и откровенно рассказать обо всем. Прошлое умерло. Саттон тоже. Поэтому нет необходимости ворошить прошлое. Но она опередила меня.

— Гарри, — сказала она, — я должна тебе кое-что рассказать. Я давно хотела это сделать, но никак не решалась.

— Мы поговорим позднее.

— Нет, совершенно необходимо поговорить об этом сейчас. Это касается Саттона.

— Саттон мертв, и все, что было связано с ним, тоже умерло. Так что, может быть, не будем об этом?

— Но это очень важно, Гарри. Всю эту неделю я думала, что он действительно уехал в Калифорнию. Ведь я отдала ему еще пятьсот долларов, только бы он уехал… И теперь мне придется расплачиваться гораздо дольше.

— Ну и что? — ответил я. — В сущности, это дела не меняет.

"Странно, что она завела этот разговор, — подумал я. — Ведь мы с молчаливого согласия решили не затрагивать эту тему".