Нетерпеливый алхимик

— Эй, сержант!

Я обернулся.

— Надеюсь, вы уверены в правильности того, что делаете? — спросила она меня с угрозой.

— Никогда и ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — ответил я.

— Советую хорошенько подумать, для вашего же блага. Иначе вы запомните этот день на всю жизнь. Я вам обещаю.

— Какая горячая преданность! А я было подумал, будто вы не в ладах со своим отцом.

— Лишнее подтверждение вашей полной несостоятельности как психолога. Вы ничего не понимаете в людях, сержант, и особенно в женщинах, — бросила она презрительно. — В отсутствие отца хозяйкой в доме буду я. И сделаю все для его освобождения, не останавливаясь ни перед какими расходами. Вот увидите.

— Желаю удачи в ценном начинании, сеньорита, — ответил я, отчетливо произнося каждое слово.

Мы позвонили судье и сообщили об успешном завершении операции. Его Честь распорядился немедленно доставить задержанных к нему. Их рассадили по машинам и отправили в Гвадалахару. Салдивара мы взяли к себе: Чаморро разместилась с ним на заднем сиденье, а я — на переднем, рядом с шофером. За рулем сидел капрал Доминго, бравый и хитроватый на вид уроженец Вальекаса. [87] Тронувшись с места, он тут же и на всю мощь запустил сирену.

87

Вальекас — рабочий район Мадрида.

— Люблю пошуметь в кварталах, где живут богатеи. Хоть раз отведу душу да пугну их так, чтоб в штаны наложили, а потом пусть себе клянут голодранцев из Вальекаса. Знай наших!

Салдивар хранил молчание, уставившись в одну точку. Он держал скованные руки на коленях и, казалось, втайне ото всех радовался своему положению. Гордость не позволяла мне заговорить первому, однако я не устоял перед искушением.

— Как я посмотрю, вы не очень-то огорчены, — начал я.

— Каждый день совершаются тысячи чудовищных ошибок, — невозмутимо отозвался он. — И ни один человек от них не застрахован. Я стараюсь смотреть на произошедшее с конструктивных позиций.

— Что касается конкретно вас, то тут нет никакой ошибки, — разочаровал я его. — Исполнитель вашего заказа Эхеа признался во всем. По дурости он хорошо наследил и, похоже, не в восторге от перспективы сидеть на скамье подсудимых в одиночестве.

— А, — протянул Салдивар, словно только сейчас понял, о чем идет речь. — Подобные случаи попадают под суд присяжных. Вот почему вы в приподнятом настроении. Конечно, такой громкий процесс: «Миллионер против черни!» Должен вас огорчить: вы примитивный человек, сержант. Предположим, дело дойдет до суда, во что я слабо верю, а дальше? Во-первых, мой адвокат не оставит камня на камне от сфабрикованных вами улик. А во-вторых, судья даст добропорядочным, но жалким филистерам, из которых набирается жюри, следующее напутствие: они могут вынести обвинительный вердикт лишь в том случае, если устранены все сомнения в причастности обвиняемого к преступлению. Простые люди так же невыносимо глупы, как и вы, и так же честно исполняют свои обязанности. Ко всему прочему, данный институт пока еще не прижился в нашей стране, и общество относится к нему с большой настороженностью. Я далек от мысли, будто у присяжных не возникнет желания поднять меня на рога. Обязательно возникнет, но параллельно с ним появятся мучительные угрызения совести, и в результате они отпустят меня на все четыре стороны.

— Я не разделяю вашего увлечения футурологией, — сказал я. — Поживем — увидим. Позвольте дать вам один совет: не спешите трубить победу. За какие-то несколько месяцев нам удалось раскрыть три убийства. Как вы сами понимаете, все это время мы не сидели сложа руки и накопили достаточно материала.

Салдивара растянул губы в неизменной улыбке с оттенком презрительной снисходительности.

— Мне крайне любопытно узнать, какой урожай доказательств вы собрали, — заверил он меня. — Однако держу пари на сто миллионов песет, что вам так и не удалось постичь той единственной духовно-эстетической связи, которая существует между мною и смертью Тринидада Солера.

— Сожалею, но не могу принять ваших условий. У меня нет таких денег, — отклонил я его оскорбительное предложение.

— Не волнуйтесь. Я поделюсь своими мыслями безвозмездно, так сказать, в счет социальных обязательств перед неимущими. И не делайте кислого лица — я же обещал вам все рассказать. Мне нечего опасаться, поскольку вы все равно не найдете им должного применения. Вы читали Томаса де Куинси, [88] сержант? — спросил он со злорадным блеском в глазах.

88

Томас де Куинси (Де Квинси) (1785–1859), — английский писатель. Предшественник декадентства, автор нашумевшего автобиографического романа: «Исповедь англичанина-морфиниста» (1822) и многочисленных эссе.

Я не верил собственным ушам. Этот тип окончательно свихнулся: его, закованного в наручники, везут к судье, чтобы потом отправить в тюрьму, а он разводит философию. Но, пораскинув умом, я решил плыть по течению.

— Мне еще не приходилось встречать преступника, столь обеспокоенного начитанностью следователя, сеньор Салдивар. И я бы добавил — столь отвратительного в своей навязчивости. Судя по всему, вы отказываете мне в эрудиции, но если речь идет об эссе «Убийство как разновидность изящных искусств», то я его читал.

— Неужели читали? И как вам оно?

— Милая чушь, не способная поразить воображения современного человека. Я редко следую его авторским наставлениям.

— Вы просто их недооцениваете, — отчитал меня Салдивар. — Прочтите еще раз и повнимательнее, тогда вы поймете: смерть Тринидада, рассматриваемая как убийство, в котором вы обвиняете меня, до мельчайших деталей соответствует идеальной модели, предлагаемой Томасом де Куинси. В первую очередь жертва отвечает четырем его требованиям — безобидный, ничем не примечательный человеком, еще не старый и с маленькими детьми. Далее сам способ — преступление осуществляется через посредника или цепочки посредников по канонам великого мастера классического убийства, Горного старца. [89] Надеюсь, вы не собираетесь отстаивать тезис, будто я убивал собственными руками.

89

Горный старец — реальное историческое лицо Хасан-ибн-Саббах, уроженец Северной Персии; объявил войну своим единоверцам мусульманам, а потом христианским рыцарям-крестоносцам. Основал орден ассасинов, отличавшихся крайним фанатизмом. Главная база секты находилась в горной крепости Аламут, и ее глава именовался «Горным старцем» или «Старцем с гор». Умер в 1124 году и оставил своим адептам разветвленную сеть убийц, действовавших по всей Европе и Азии.

— Интересно, сколько лет нам впарят, если мы выкинем этого старого пердуна на полном ходу? — осведомилась Чаморро, указав большим пальцем левой руки на Салдивара.

— Хотите, я крутану машину и врежусь в фонарный столб как раз с той стороны, где он сидит, — словно невзначай предложил Доминго. — Польем асфальт маслом, и все сойдет за обычную аварию.

Я, не дрогнув, выдержал взгляд Салдивара. Он буравил меня похотливыми миндальными глазками, уже потерявшими изрядную долю наглости.

— Вижу, вы плохо помните книгу, — атаковал я, не теряя темпа, взятого моими товарищами. — Де Куинси порицает отравление и абсолютизирует прямое физическое насилие. А в случае с Тринидадом Солером и беднягой Очайтой применяли все тот же яд, каким бы софизмом вам ни показалось данное заключение. И девушку убрали с дороги отнюдь не в открытом противоборстве. Убийцы орудовали под покровом ночи, что для обожаемого вами автора является достойной порицания вульгарностью. Вряд ли он одобрил бы подобные методы.

На этот раз Салдивар ответил не сразу. Он едва заметно кивнул головой, и его высокомерное лицо исказила судорожная гримаса.

— Не такой уж вы глупец, — оценил он меня. — По меньшей мере наделены достаточным объемом памяти для хранения гениальных мыслей других. Должен признать, ваши наблюдения скрашивают мне неприятные впечатления сегодняшнего дня. Насколько я вас понял, обвинение не ограничивается одним Тринидадом. Вы пытаетесь повесить на меня совершенно естественную смерть, которая, судя по вашему загадочному описанию, произошла с использованием ритуалов Вуду или чего-то в этом роде. В довершение всего, — девушка. Позвольте спросить: кто она?