Нетерпеливый алхимик

— Тогда у меня не укладывается в голове, каким образом Тринидаду удалось снять здесь русскую проститутку. Может, девушку подложили под него намеренно? Но сейчас важно другое: почему он повез ее в мотель, а не куда-нибудь подальше от дома? Возьмем, к примеру, тебя, Марчена. Ты решил изменить жене с голливудской богиней, не считаясь ни с какими тратами, — куда бы ты с ней поехал?

— Только в Голливуд, ближе никак — надо знать мою жену.

Чаморро смотрела то на меня, то на Марчену с застывшим, словно гипсовый слепок, лицом.

— Ладно, — вздохнул я. — Сначала надо собрать факты, а уж потом попробовать в них разобраться. Что вам удалось нарыть?

Марчена поудобнее устроился в кресле и начал перечислять.

— Посмотрим, — сказал он. — Я поговорил кое с кем из моих знакомых на станции. По их данным, Тринидад Солер не отличался оригинальностью: спокойный, работящий и своей выгоды не упускал, словом, ничего интересного. Никто не помнит, чтобы он с кем-то конфликтовал, скорее наоборот, старался всем угодить. Недавно на его отдел совершила набег комиссия с целой упряжкой аудиторов и, не найдя к чему придраться, вынесла ему благодарность за хорошую работу. Безупречный руководитель, только крылышек не хватает! Затем я вытряхнул душу из всей округи вплоть до последней шпаны — ты ведь знаешь, у меня с ними разговор короткий, и опять осечка.

— Значит, у нашего героя ни с того ни с сего перегорели пробки, — сделала вывод Чаморро. — Или кто-то их вывинтил.

— Соседи по старой и новой квартирам почти с ним не встречались. С женой чаще, поскольку она ходит по магазинам. Свободное от работы время он проводил либо дома, либо где-то далеко от наших пределов. Те, кто с ним иногда общался, — продавец газетного киоска и хозяин бакалейной лавки — находят его вежливым и необыкновенно приятным человеком. Вот, собственно, и все. Занавес опускается.

— Мы здорово влипли, — подытожил я. — Стоит мне подумать о Перейре, как у меня по затылку начинает струиться холодный пот. Если так дальше пойдет, мы уткнемся в глухую стену еще до начала расследования.

— Похоже на то, — сказал Марчена, нахмурив лоб. — Разве что вдова даст нам ниточку, чтобы распутать клубок.

— Вряд ли, — возразил я. — По-моему, ей известно об этом деле столько же, сколько мне об игре в поло.

Марчена чуть помедлил, обдумывая ответ.

— Я не утверждаю, будто она в курсе его шашней, — уточнил он свою мысль. — Но у нее за плечами много лет жизни с этим человеком и кому как не ей знать о его слабостях. Хотя при разговоре с вдовой у меня возникло странное ощущение, будто она ждала какого-то несчастья. Не могу объяснить словами — да ты сам поймешь, когда с ней встретишься.

— Хорошо. — Я встал. — Сейчас мы отправляемся на атомную станцию. Что ты нам посоветуешь?

Марчена пожал плечами.

— Постарайтесь напроситься на обед. У них в столовой кормят вкусно и до отвала, все свеженькое — прямо с огорода. С тех пор как мне довелось стать командиром подразделения, меня туда часто приглашают на торжественные мероприятия, наверное, в благодарность за помощь: я неоднократно посылал им подкрепления, предупреждал телексом о готовившихся акциях протеста и вызывал спецназ.

— Спецназ? Так серьезно?

— Да нет. Просто время от времени возникает необходимость вразумить горстку зарвавшихся «зеленых». Они перекрывают дорогу машинам или рвутся залезть на трубу, чтобы повесить какой-нибудь плакат. Однако атомщики считают нас буквально спасителями. Честно говоря, такая роль мне не по нутру — я и сам немного «зеленый». Посмотри, — пошутил он, показывая на униформу. — Но ничего не поделаешь. Они находятся под защитой закона, а я его слуга. Верно?

Мы с Чаморро переглянулись и настороженно кивнули.

— В остальном они милые общительные ребята, — продолжил Марчена. — Порой даже чересчур. Зарабатывают кучу денег, ездят на шикарных тачках, живут в огромных особняках. Я понятия не имею, чем они там занимаются, но вне поля своей деятельности выглядят не опасней моей бабушки. Им есть что терять.

Марчена немного упростил ситуацию, но в целом я был согласен с его анализом. Безусловно, атомщики никогда не фигурировали в числе тех выродков, которые, имея за душой не меньше сорока приводов, сначала угоняют машину, а потом, совершив несколько кровавых убийств ни в чем не повинных людей, подыхают сами от рук полиции. Закоренелые преступники не получают образование в Оксфорде и не отдыхают на Мальдивах.

Мы увидели атомную станцию за несколько километров, когда ехали по шоссе. Вдали возвышались две широкие трубы, пускавшие в небо клубы белесого дыма. Рядом с ними торчала еще одна, поменьше и поуже, однако из нее не выходило ничего такого, что можно было увидеть невооруженным глазом. Их объединяла огромная бетонная полусфера. Фантасмагорическое сооружение стояло посреди пустынного пейзажа и внушало невольное уважение.

— От станции исходит дух святотатства, — заметил я вслух. — Она бросает вызов божественному устройству мира. Тебе, вероятно, безумно интересно посмотреть на нее изнутри, верно?

— Почему ты так уверен? — насторожилась Чаморро.

— Потому что в ядерном реакторе и в недрах звезд бьется одно и то же сердце.

— Очень поэтично, сержант. Но позвольте вам заметить: в реакторе происходит расщепление атомного ядра, а в недрах звезд — процесс термоядерного синтеза.

— По-моему, у них много общего, — поддразнивал я ее.

— Ничего. Два прямо противоположных явления, — ответила она тоном оскорбленной добродетели.

При входе на территорию нас остановил цербер службы безопасности в форме, обвешанной светящимися нашивками с символикой охранного предприятия — скрещенными мечами и драконами; картину довершали очки в пол-лица и револьвер тридцать восьмого калибра с выпиравшей из кобуры рукояткой. Я мысленно пожалел: зачем мы не прихватили с собой пару автоматов, чтобы, не сходя с места, объявить конкурс на лучшее «скобяное изделие».

— Добрый день. Что вам угодно? — спросил он, и в его голосе послышалась скрытая угроза.

Я сообщил ему имя ожидавшего нас человека, и он неторопливо прошествовал в будку. Снял трубку, выждал несколько секунд, что-то сказал, потом быстро закивал головой и стремительным движением нажал на кнопку, которая открывала шлагбаум. Пока тот поднимался, охранник, не отнимая от уха телефона, неуклюже махнул рукой, давая понять, что путь свободен.

Гонсало Собредо, специалист по связям с общественностью, выглядел несколько растерянным. Он поджидал нас на ступеньках широкой лестницы, ведущей в «Приемную» — так называлось здание, примостившееся на склоне небольшого холма приблизительно в четырехстах метрах от энергоблоков. Собредо был прекрасно одет и распространял вокруг себя терпкий запах дорогого одеколона. Я не мог определить марку, поскольку подобного рода парфюмерия выходила за рамки моего бюджета.

— Прошу прощение за маленькое неудобство, — поспешил извиниться он. — Люди из службы безопасности слишком вольно трактуют инструкции.

— Не беспокойтесь, все в порядке, — утешил я его. — Станция — частная собственность, и у нас нет ордера. Вы не обязаны пускать нас по первому требованию.

— Ради всего святого! — всполошился Собредо. — Как могло прийти эдакое в голову — мы всегда вам рады.

Специалист по связям с общественностью проводил нас в огромную комнату, напоминавшую кинозал. В глубине действительно виднелся экран, но на месте партера стоял длинный прямоугольный стол, а около него нас ожидали двое мужчин. Один из них, в свитере и вельветовых брюках, производил впечатление человека, не имевшего привычки озадачивать себя правилами этикета. Правда, его одежда не отличалась дешевизной, однако придавала своему владельцу раскованный вид. Другой, рыжий тридцатилетний мужчина атлетического телосложения, излучал самодовольство и казался полной противоположностью первому: темный пиджак с золочеными пуговицами, небесно-голубая рубашка и розовый галстук.