Неудачница: перезагрузка

Что с ней произошло за это воскресенье?!

Глеб почувствовал нечто странное в себе — какой-то отчаянный протест этим переменам в ней, рвущийся изнутри, но гаснувший, так и не долетая.

Что это? Интуиция? Но тогда о чём она хочет сказать?..

— Шли всё сейчас, — без интонаций произнёс он и отошёл к двери своего кабинета.

Уже скрываясь внутри своего убежища, он вновь бросил взгляд на Милу, и внутри него вновь что-то сжалось: девушка стояла рядом со своим компьютером, и на её лице блуждала мирная, спокойная улыбка… словно она вспоминала о чем-то приятном. О чём-то приятном, к чему Глеб не имел никакого отношения.

Бондарёв резко захлопнул дверь.

Глава 14. Бесов

Ночь с субботы на воскресенье…

Из клуба Алексей вышел далеко за полночь. Выступление его группы прошло на ура, он успел заключить несколько выгодных контрактов, договориться о паре выступлений на раскрученных площадках города, нашёл новых деловых партнёров и сумел грамотно разрекламировать новое место — уже свой собственный клуб, который должен был открыться под Старый Новый год. Потому домой он возвращался в приподнятом настроении, что за последние годы бывало крайне редко. Его план начал реализовываться. Уже очень скоро он сможет уверенно сказать, что всё, что он имеет и всё, чего он добился — это результат его личных трудов и его личной работы. Он не знал, останется ли он в компании Бондарёвых, или, как большинство директоров будет руководить номинально, получая свои дивиденды раз в месяц и появляясь на собрании руководителей четыре раза в год. Сейчас, когда он практически добился своей цели, принципиальность в вопросе смещения Бондарёва отпала — главное, чтобы компания приносила доход. Его вполне устраивало то, что он практически ничего не делал и ни на что не влиял. Единственная причина, по которой Бесов продолжал появляться в этой обители зла — это необходимость заменить отца, пока тот приходил в себя на одном из островов тихого океана, куда его отправили его дети после всей истории с экстрасенсами. Судя по его виду во время разговоров по скайпу, вилла на берегу океана пришлась ему по вкусу, а его соседка по пляжу — врач-психиатр, доцент с кучей дипломов и наград, а по совместительству просто красивая женщина… — и вовсе вызвала самый что ни на есть мужской интерес. Вообще эту женщину Алексей с Татьяной отправили на остров специально для того, чтобы она «естественным образом» общалась с их отцом, помогая тому вернуться в привычный мир, где нет магии, родовых проклятий и прочей ритуальной чуши. Естественно, что Артур Назарович даже не подозревал, кем является его очаровательная соседка — но, как считали его дети, тем было лучше для него. И не то, чтобы он нуждался в профессиональном лечении… просто он слишком много времени провел в окружении людей, влиявших на его эмоциональное состояние и давивших на его самые больные места. Ему необходим был отпуск. От всего. Потому Татьяна с Алексеем здраво решили отправить его как можно дальше от этого города, туда, где его мозг будет отдыхать от работы, от дома, от детей и от всего окружения Артура Назаровича. А младшие Хейфецы тем временем могли вернуть былое влияние их семье, которая имела внушительный пакет акций компании и большой вес голоса на собраниях директоров. Вот только… переворот, устроенный Глебом, смешал им все карты: в тот день, когда они шли на разговор со старшим Бондарёвым, желая, чтобы тот наказал своего сына и отстранил его от управления компанией, Глеб умудрился опередить их и сам сместил своего отца. К тому же в тот день Алексей узнал всю правду об их отношениях с Милой — о том, что его светловолосый ангел привязана к Бондарёву младшему контрактом. Естественно, что первое, что предложил мужчина в больнице — это сумму для выхода из-под влияния Глеба. Вот только для разговора по душам тогда было не время и не место: он слишком сильно хотел отомстить Бондарёву за всё, что тот сделал, и не мог оценить состояния Милы, которая, как выяснилось, только на него и надеялась, стоя в том гостиничном номере с одной сумкой, в единственном комплекте одежды, без вещей, без работы, без дома, с такими большими, ждущими его поддержки глазами…

Бесов сжал зубы.

Такси ехало мягко, и он словно ощутил, как его переносит в тот день, в ту комнату, к Ней. То, что он сделал тогда, то, что сказал… всё это было правдой. Но это было той правдой, которую стоило подать мягче. Которую, как минимум, стоило обдумать перед тем, как вываливать её на своего светловолосого ангела. Мила не была виновата в том, что очутилась в самом центре борьбы между двумя мужчинами, между двумя семьями. Она не была виновата и в том, что сумела понравиться обоим. Но он не был готов осмыслить всё это тогда, в тот момент. И он оттолкнул её. Сам. А когда она вернулась, спустя пару недель, и пришла в фирму, он просто не успел сказать ей, то, что следовало сказать ещё три недели назад: что ей нужно подождать. Что ему требуется ещё немного времени для того, чтобы крепко встать на ноги и сделать всё, чтобы она могла чувствовать себя защищенной в его руках. На тот момент он не мог дать ей ни должного внимания, ни должной заботы. На тот момент он и сам не понимал, насколько она стала важна для него.

Звонок телефона отвлёк Бесова от очередного сеанса самоедства и заставил вернуться в действительность. Он посмотрел на экран и увидел лицо сводной сестры.

— Да, Таня, — спокойно ответил он, приняв вызов.

— Ты едешь к себе? — привычно без приветствий спросила девушка.

— Да.

— Брось. Хватит уже доказывать всем не пойми, что. Отец уехал и мне одиноко в этой огромной квартире. Возвращайся домой, — тоном, не терпящим возражений, сказала Татьяна.

— Я не понимаю, зачем ты вообще туда переехала. Надоело жить у дяди? — развалившись на заднем сидении машины, поинтересовался Алексей.

— Это наш дом. И мы должны жить здесь, — почти по слогам произнесла девушка, как она всегда делала, когда доказывала оппоненту свою правду, — И когда отец вернётся, мы должны быть тут, рядом с ним.

— Он не маленький, чтобы опекать его, — без эмоций проговорил Бесов, — А если ты так беспокоишься о нём, то почему вообще съехала?

— Ты вообще представляешь себе, что здесь творилось, когда у него начался этот заскок? — повысила голос Татьяна, — Хотя, кого я спрашиваю? Конечно, представляешь! Я же тебе столько раз об этом рассказывала! Но ты так и не удосужился прийти и увидеть всё своими глазами!

— Ты хочешь, чтобы я приехал, или хочешь, чтобы я не приезжал совсем? — спокойно уточнил Бесов, привычный к лёгким истерикам своей чересчур эмоциональной сестры.

— Хочу, чтобы приехал, — мягко ответила Татьяна, тут же успокоившись, — мы оба совершили ошибку, вовремя не осознав масштаб катастрофы, не остановив его… Теперь мы можем всё исправить. Пожалуйста, приезжай домой. Твоя комната ждёт тебя.

— Так он не успел переделать её в сауну или ещё один бассейн? Я удивлен, — с усмешкой отозвался Бесов.

— Лёша! — рыкнула на него сестра.

— Как там мелкий? — через несколько секунд, которые потребовались для того, чтобы перенаправить водителя такси по новому маршруту, спросил Бесов.

— Спит. А вот мне не спится, — призналась Татьяна.

— Я заметил. Время близится к утру, — глядя на часы, не без подкола произнёс Лёша.

— Приезжай быстрее, — устало ответила Таня, — Я должна тебе кое-что сказать…

Расплатившись с таксистом, Бесов выбрался из машины и посмотрел вверх — туда, где вершина небоскреба грубо протыкала черное беззвездное небо. Он не любил многоэтажки и не любил показуху, которой «страдал» его отец.

Конечно, Артур Назарович вовсе не из-за «показного величия» выстроил этот небоскрёб в центре города: дорогая земля предполагала рост «вверх», а рост «вверх» предполагал элитное жильё. Всё это приносило неплохой доход хорошему дельцу и вовсе ещё не старому Хейфецу-старшему, слишком рано объявившему себя вдовцом до конца жизни.

Тем не менее, Бесов любил награждать своего отца парой лишних недостатков и, возможно, имел на это право: после смерти его матери Артур Назарович уделял сыну катастрофически мало внимания, с головой закопавшись в семейный бизнес. Алексей Бесов рос без родителей, почти, как сирота, — до школы за ним приглядывала няня, а, достигнув осознанного возраста, он и вовсе отдалился, общаясь с отцом, у которого уже была новая жена, на уровне приветствия. В семнадцать он ушёл из семьи и где только не работал, лишь бы не возвращаться в дом, с которым у него не было связано ни одного хорошего воспоминания.

Нет, было хорошее. Его сестра Таня, которая полюбила сводного брата, как родного. А позже — младший брат Артём, который сейчас спал; сын от последнего брака… Странно, но дети Артура Назароича не видели проблемы в наличии разных матерей и заботились друг о друге лучше, чем это делал их отец. Наверное, всё дело было в отсутствии полноценной семьи: ведь женщины из рода Хейфец действительно уходили слишком рано — и с ужасающим постоянством, — и никто из детей Артура Назаровича не мог похвастаться тем, что запомнил свою мать…

Бесов поднялся на личном лифте Хейфецов сразу в «закрытую часть» пентхауса, где была обустроена «семейная» зона. Как только дверцы открылись, он вышел в просторную прихожую, разулся и прошёл вперёд — туда, где из кухни доносились дивные ароматы свежесваренного кофе и какой-то выпечки. Оформленная в бардовых и кофейных тонах, кухня-студия была единственным местом, где ему нравилось находиться: оно ассоциировалось у Алексея с тем самым «семейным очагом», которого ему так не хватало в детстве.

Его сестра уже вовсю порхала по огромной кухонной территории, зная, что любит её брат, и подготавливая к его приходу всё необходимое — так что, когда Бесов вышел из тени и прошёл к своему месту у кухонного гарнитура рядом с холодильником, на мраморной столешнице рядом с ним тут же появились кружка ароматного кофе и тёплый брауни с кусочком мороженного на тарелочке.

— Мороженное? — подняв бровь, точно так же без приветствий, сказал Бесов, тут же поднимая кружку с кофе и принюхиваясь к насыщенному запаху.