Неудачники, или как сломали забор

— Зря ешь! Укачает.

Мишка испугался и положил бутерброд на скамейку. С моторки донесся ехидный голос Кардинала:

— Эй, на «Пилигриме», ноги не промочили?

Колька чуть не подавился Мишкиным бутербродом.

— Вы нам скорость сбиваете, — завопил Сашка Лопух. — Тащи вас на буксире.

Мы промолчали. Колька сидел на корме и делал вид, что рулит. А рулил-то Толя. Мы с Мишкой легли на дно лодки и смотрели в небо. Небо было синее-синее, как Зинкино платье. Солнце пекло. А потом вдруг появилась туча. Мишка лениво сказал:

— Сейчас дождь ударит.

Но мы плыли, плыли, а дождя все не было. Часа через два мы доплыли до леса, сразу стало прохладно, и захотелось есть, но мы с Мишкой крепились, боялись укачает.

Речка стала уже. Мы держались обрывистого правого берега. Там было глубоко, и течение медленней.

Интересно смотреть, как деревья уплывают назад, медленно-медленно, словно нехотя… Вот только есть нам очень хотелось.

— Здесь бы рыбку половить, — заорал Кардинал. — Тут подлещиков пропасть! Давай остановимся на минутку.

Толя сказал, что часа через два будет такое место, что все закачаются. Но Кардинал не мог утерпеть. Он забрался на нос лодки и начал забрасывать удочку. Но лодка шла быстро, и ничего не получалось. Потом крючок за что-то зацепился, и удочка согнулась. Кардинал завопил, как взрослый:

— Подсак!

Дернул, и леска оторвалась.

— Наверное, сазан, — застонал Кардинал.

Схватил удочку Сашки Лопуха и стал разматывать леску.

— Не трожь, — закричал Сашка и стал тянуть удочку к себе.

Кончилось это тем, что они уронили удочку в воду, и нам пришлось ее вылавливать. Хорошо еще, что наши удочки были с нами. Толя рассердился и пересадил к нам Кардинала, а к себе забрал Мишку. Это был тонкий ход. Толя знал, что мы Ваське развернуться не дадим. Ришелье сел на носу и демонстративно повернулся к нам спиной. И мы целый час с ним переругивались шепотом, чтобы брат не услышал. А когда он нам уж очень досаждал, мы нарочно попытали голос. Тогда он стушевывался и отчаянно шипел:

— Да тише-е… Тише-е… Подмазались к братеню, пилигримы несчастные… Вот за борт выкину!

Когда мы начали думать, что еще минута — и умрем с голоду. Толя причалил к берегу у двух высоченных сосен.

— Привал!

Все выскочили на берег.

— Без меня в воду не лазить, — улыбнулся Толя. — А если кто нарушит (и он посмотрел на Ришелье), отправлю домой.

Мы решили, что он просто так говорит. Ведь город был уже километров за сорок. Но в воду не полезли, хотя купаться ужас как хотелось.

Ришелье схватил Сашкину удочку и побежал в камыши.

Мы плотно поели, а Кардинал как залез в камыши, так и не вылезал. Только удочка свистела.

Здесь было отличное место для купания. Песчаная коса, и глубоко, по горло. Толя надул волейбольную камеру, и мы играли в воде в волейбол.

Мы уже все уселись в лодке, а Кардинал все махал удочкой.

— Погодите, клюет, — умолял он.

Дай ему волю, он так бы там и остался. Но, когда мотор затарахтел, он сразу прибежал.

— Смотрите, — похвалился он и вывернул карман, — какой окунь!

Окунь и вправду был ничего, с Мишкину ладонь.

Кардинал начал ругаться: вы, мол, поели, а о нем забыли, а у него в животе судорога.

— Приложи ухо, — лез он ко мне.

Я и приложил. Там что-то заскрипело.

— Правда! — согласился я.

— А ты не веришь! Я объявляю голодовку.

И Кардинал полез в мой рюкзак. Он умял десять пирожков с капустой, как один, и заныл:

— Разве это еда! Может, там еще что осталось…

И снова полез в мой рюкзак. Пришлось отобрать.

— Плевал я на вас, буду голодать. Скелет назад привезете! — пригрозил он и улегся па носу.

Я лег на дно лодки и заснул. Когда я проснулся, солнце уже садилось. По воде тянулись длинные тени, и река была похожа на тетрадь в косую линейку.

Впереди река разветвлялась на два рукава. Мы поплыли по левому.

— Василий, — закричал Толя и указал на правый рукав. — Вот где рыба настоящая водится. Там такие окуни!

— Давай остановимся, — оживился Кардинал и стал разматывать удочку. — Ну, на полсекундочки.

— На обратном пути, — ответил Толя. — Мы еще посидим на зорьке.

Мы плыли еще с час, но тут мотор словно начал заикаться: то ревет, то чихает.

— Видать, водоросли вокруг винта обмотались, — сразу определил Колька.

Мотор взвыл и заглох. Нас стало быстро сносить. Толя, не унывая, скомандовал:

— Весла на воду.

Мы начали грести. Как Толя ни старался завести мотор, ничего не выходило.

— Давайте к берегу, — сказал он. — Все равно пора на ночлег устраиваться.

Мы причалили в очень неудобном месте. Берег здесь ощетинился корягами и был похож на ежа. Колька шевелил веслом тину.

— Здесь, наверное, муха цеце водится. И лихорадка, как в Анголе.

— Какая еще цеце? — удивился Толя.

— Смотрел кино «Пятнадцатилетний капитан»?

Толя махнул рукой.

— Здесь их целые полчища, этих цеце.

Мы привязали лодки к корягам. Кардинал схватил мою удочку и убежал ловить рыбу. Толя стал ковыряться в моторе:

— Разведите костер и поставьте палатку. А сумеете?

— Сумеем! — уверенно ответил Колька.

Он у нас все знал и все умел.

— А я рыбу буду ловить для ухи, — донесся из-за кустов голос Кардинала. — Уже одна есть!

Я никогда не думал, что так сложно поставить палатку. Мы в ней запутались, как в бредне. Всякие веревки, дырки, колышки — ничего не поймешь. И вообще я опасался, что мы ее установим вверх ногами.

— Давайте спать на свежем воздухе, — предложил Колька. — Оно и полезней!

Но, когда его укусил первый комар, он передумал:

— А все-таки лучше спать в палатке. Надежнее!

Палатку мы кое-как установили, и тут налетели комары. Сбывалось пророчество Чомбе. Раньше здесь летали разведчики, а теперь они привели целые полчища своих родных и знакомых. Они накинулись на нас, словно не ели целую неделю. Оно и понятно — места необжитые. Мы прыгали и отбивались ветками.

— Теперь я понимаю, — додумался Колька, — почему женщины веера в театр берут. На всякий случай!