Неудачники

— Дядька, — в этот раз возмущение казалось более искренним, — как ты можешь такое говорить?

— Могу, — веско произнес Луций. — Я — могу.

— Племяш, ты пойми, — после небольшой паузы продолжил старший дружинник, — я не хочу тебе ничего плохого. Ты просто жизни еще не видал, а я — видел немало. Поверь, за красивыми словами часто скрывается гадкое нутро: с княжим дружинником многое может случиться, причем такое, о чем лучше не рассказывать. Например, ты слышал о поцелуе ворона?

— Поцелуе ворона? — во взгляде Иджика появилось непонимание. — Дядька, ты о чем?

— Случилась жаркая сеча, — мрачно, глядя в никуда, произнес Луций, — и твои проиграли. Уж почему и как — не важно. Кому повезло живым остаться, тот сбежал, а те, кому не повезло, лежать остались. В грязи. Жирной такой. Хоть ложкой ешь ее. И ты рядом с ними разлегся. Лежите вы, значит, и пустыми глазами в мрачное небо смотрите. Небо серое такое. Почти черное. Тужится дождем разродиться, а все никак. Час смотрите, другой. Глядь: над местом сечи воронье кружит да хрипло каркает. Вот один ворон на землю падает, следом второй, за вторым — третий, и так далее. А ты лежишь, в небо смотришь, нет тебе дела до воронья. Но воронью-то до тебя дело есть. Ты смотришь, а ворон — тюк тебя в глазик. Еще раз тюк, а потом раза три во второй поцеловал. И все. Нет у тебя глазиков. Вместо пустых глаз в небо черные провалы таращатся.

— Тьфу на тебя, — слова Иджика не сильно расходились с делом: он сплюнул на пол и недовольно посмотрел на Луция. — Любишь же ты, дядька, всякие гадости рассказывать.

— Ради тебя стараюсь, — загоготал старший и, хлебнув пива, сообщил. — Еще волчья пляска есть. Эх, красиво звучит, а на деле, знаешь, выходит не очень.

— Не очень, — повторил Луций с задумчивой мрачностью. И куда делось все его веселье? — Вот сопровождал ты сборщика налогов и попал в засаду. Сборщика убили. Твоего напарника — тоже. А тебе живот распанахали и оставили лежать: сам, мол, сдохнешь. А ты все никак. Боль дикая. Ты лежишь, рукой рану прикрываешь, чтобы потроха во время вдоха не растерять. Из мыслей осталась одна: когда ж Оонт соизволит прийти и забрать с собой. И вот на грани сознания ты слышишь волчий вой…

Рэм отвлекся: из кабинки выбрались переговорщики. Их довольный вид сообщал, что договоренность достигнута, при этом каждый считал, что противоположную сторону удалось хорошенько надуть. Одного из них воин видел совсем недавно: Вацек Миро, помощник Черноборода, днем ранее сопровождал лидера Общества при посещении Неудачников. В этот раз он выглядел вполне обычно: не отличишь от законопослушного горожанина среднего достатка.

Второй переговорщик оказался Дитем Небес со странным именем «На-Раз-Два-Делитель». Явный любитель черного, не упускающий в своей любви ни одной мелочи. И шнуровка на верхнем камзоле, и пуговицы на нижнем, и вышивка на мягких сапогах да тонких перчатках, и кружева на рубашке, и массивная пряжка на широком ремне, и обруч, придерживающий густые, темные волосы, и две поясные сумки, и ножны, и рукоять короткого кинжала — все элементы одежды оказались черного цвета. Круглое бледное лицо На-Раз-Два-Делителя среди этой черноты казалось чем-то чуждым. И как же он упустил это из виду? Измазал бы лицо чем-нибудь. Дегтем, например.

Рэм хмыкнул и… тут же закашлялся от неожиданности. На-Раз-Два-Делитель достал из поясной сумки черную маску во всё лицо и нацепил ее, превратившись в черное безликое нечто. Переговорщики попрощались и направились к лестнице, ведущей на улицу. Рэм проводил их взглядом, покачал головой и переключился на общающихся дружинников.

— Опять двадцать пять, — Иджик мрачно смотрел на дядьку. — И зачем ты мне это рассказываешь?

— Я тебя жизни учу, — усмехнулся Луций и, отпив из кружки, продолжил. — Слушай, пока рассказываю. Должен же ты знать, на что променял тихую и спокойную жизнь? Вот еще одна штука! Медовой дорожкой ее называют. У некоторых разбойников любимое дело! Ловят они одинокого дружинника иль искателя приключений. Раздевают. Привязывают к дереву рядом с большим муравейником. Потом они мед берут, разводят в воде, чтоб получился сладкий сиропчик. А дальше все просто и ясно: обливают этим сиропчиком привязанного, а остатком делают дорожку к муравейнику. Некоторым очень нравится смотреть, как человека облепливают муравьи и начинают пробовать на вкус. Хамуд, пока ему башку не снесли, этим славился: всегда на веселье оставался посмотреть.

Рука, коснувшаяся плеча, для Рэма стала полной неожиданностью. Воин вздрогнул, обернулся и облегченно выдохнул. За спиной стоял Кевин и улыбался:

— Заждался?

* * *

— Задержали меня, — повинился алхимик, наблюдая за уборкой.

Увидев Кевина, трактирщик растерял всю свою хмурость, заулыбался и приказал убрать кабинку. Остатки чужой трапезы унесли, стол протерли, на скамейках постелили чистые покрывала. Хозяин лично убедился, что гостей все устраивает, уточнил, не желают ли они чего, и, получив отказ, ретировался, задернув за собой шторку.

— Задержали меня, — снова произнес Кевин, когда они остались наедине, и с силой провел ладонью по лбу. — Ты не поверишь, тупо не хватает времени на всё. Я здесь. Я тут. Я там. Еще задания наставника приходится выполнять! Сбор реагентов полностью отдал на откуп другим. Кое-что для скорости приходится просто покупать в алхимических лавках. Вот сейчас встречался с двумя сборщиками. Так они еще троих притащили! Новых! Пока все объяснил!..

Кевин вздохнул и, слегка успокоившись, посмотрел на Рэма:

— Что-то случилось? Мне сообщили, что ты меня искал.

— Искал, — ответил воин и полез в мешок.

Прошлой ночью сгорел дом купца Орнара. Этот пожар поставил жирную точку на планах Ланса. Лидер Неудачников рассчитывал избавиться от Готтарда Кодэ — архисвященника Агнии — с помощью похищенных камней душ, Общества и ненайденных бумаг, указывающих на связь между Готтардом Кодэ и Баронствами. И все бы хорошо, но Общество решило, что лучше с архисвященником договориться, и договорилось, оставив Ланса с его планами побоку. Бумаги, которые, возможно, хранились в доме купца Орнара, оставались последним шансом добраться до Готтарда Кодэ, но… дом сгорел.

По пути домой на Ланса было страшно смотреть. Но утром жрец, как ни в чем не бывало, приготовил завтрак, сходил в Гильдию, вернулся. На его лице играла привычная доброжелательная улыбка, словно не его планы исчезли вместе со сгоревшим домом. Рэм не знал, что и думать. Он порывался поговорить со жрецом во время завтрака, но тот как будто не замечал настойчивых попыток выяснить дальнейшие планы и добродушно отшучивался.

Рэм чувствовал, как внутри вызревает легкое раздражение. Возникало ощущение, что жрец никому не доверял. Неужто он не понимал, что теперь они все в одной лодке и его проблемы стали проблемами всех Неудачников? Другие же вели себя как обычно. Проявляли несвойственную им тактичность? Йерк увлеченно писал. Лианг точил кинжалы. Рыжая отправилась в город. Мичи вычищала пятна крови.

Пришли стражники. Ланс встретился с ними, обсудил какие-то мелочи прошедшей ночи. Со стражниками прибыла похоронная команда, забравшая со двора слегка пованивающие тела людей в черном. Жрец снова ушел и вернулся с плотником.

Стук молотка мешал думать. Раздражение росло. Оно могло бы и выплеснуться, но к дому прибежал мальчишка-оборванец, притащивший послание Кевина. Алхимик назначил встречу в «Солиде». Той самой харчевне-подвальчике, в которой Рэм и Кевин уже разок обсуждали Джейл Брейка, Хайю аль-Курси и ее таинственное наследие.

— Держи, — Рэм выставил на стол восемь флаконов: четыре с кислотой и четыре — пустых. — Возвращаю. Не пригодились.

— Что? — алхимик удивился. Сильно. Очень. Он переводил удивленный взгляд с Рэма на флаконы и обратно. — Зачем?

— Как зачем? — в свою очередь удивился воин. — Тролля мы не встретили. Твои вещи мы не использовали, значит, надо их вернуть.

— Оставили бы себе. Невелика потеря, — Кевин сперва засмеялся, а потом как-то посерьезнел. — Постой. Ты хочешь сказать, что хотел встретиться со мной только из-за этого?