Неугасимый огонь

– А теперь? – спросил он. – Ты уже освоила все, чему я тебя учил и, тем не менее, не уходишь.

– Куда я пойду? И, кроме того… – Она замолчала, раздумывая над тем, как верно передать ему свои размышления. – Есть кое-что еще, о чем ты, может быть, даже и не догадываешься, но для меня это очень и очень важно. Ты дал мне время, чтобы созрела моя ненависть.

– Ты права. Я действительно об этом и не думал. Ты и ненависть – вещи несовместимые.

Голос Софьи задрожал.

– Ты ошибся во мне, Хавьер. Я не святая и знаю, что такое ненависть. – Она не могла больше спокойно сидеть и встала из-за стола. – Я же рассказывала тебе о моей дочери и как она погибла.

– Да, рассказывала. Так это твой цыган-муж научил тебя ненавидеть, разве не так?

– Он не мог научить меня этому. Я уже сказала, что ты дал мне возможность, время, чтобы его возненавидеть. Мои чувства к Пако родились до встречи с тобой и до того, как я ушла из Трианы. Но в первый год я не имела возможности задуматься над всем, что с ним связано, я должна была бороться за жизнь и почти забыла о его существовании.

– А теперь?

– А теперь у меня достаточно времени, чтобы многое обдумать и выработать какой-то план действий.

– План отмщения? – спросил Хавьер. – Знаешь, сколько таких планов придумано за прошедшие столетия? И почти ни один из них не достиг своей цели. Отмщение и ненависть – это слишком сильные чувства, моя дорогая Цыганочка. Они способны затмить разум. Если ты желаешь добиться чего-нибудь, то поспешность тебе будет не на руку. Помни об этом всегда и, возможно, будешь за это вознаграждена. Скажи мне, а что ты хочешь предпринять? Как ты хочешь рассчитаться с этим убийцей?

– Я еще окончательно не решила, все мне кажется какими-то полумерами. Но я об этом думаю постоянно, времени, к счастью, у меня достаточно.

– И поэтому ты не уходишь?

Софья покачала головой.

– Лишь отчасти. У меня есть несколько причин не спешить. Но ты так и не ответил на мой вопрос, почему ты меня продолжаешь поддерживать? Ведь то, о чем ты иногда меня просишь, очень немного, Хавьер.

– Мне кажется, что ты себе все представляла по-другому. Чтобы я ни обещал тебе поначалу, ты не могла не думать о том, что я однажды предложу тебе разделить со мной ложе.

– Я сразу об этом подумала.

Сколько раз Софья смотрела на это такое знакомое и дорогое лицо. Он, как всегда, с большим пониманием и терпением выслушивал ее.

– Я думала об этом до тех пор, пока не узнала, что ты алькальд и не увидела твою жену, – мягко сказала Софья.

Наступила долгая пауза. Наконец Хавьер заговорил.

– Коррида – вот что помогло тебе узнать, кто я такой. Там ты должна была меня увидеть.

– Да, – не стала упорствовать Софья. – Это произошло совершенно случайно. Я была недалеко от Плаза Майор и мне нечего было делать. Когда там все началось, поток толпы увлек меня за собой, и я оказалась на корриде.

Хавьер рассмеялся.

– Интересно, такой вариант мне и в голову прийти не мог. Вот что значит женское любопытство… Так ты оказывается «аффесьонадо»? Вот Виктория посмеется, когда я ей расскажу об этом.

– Твоя жена? Ее зовут Виктория?

– Да.

– Она очень симпатичная.

– И намного меня моложе. Но я ее очень люблю и надеюсь, что и она меня.

– Но тогда почему? – Софья нагнулась к нему через стол, даже стукнув своим маленьким кулачком по красному дереву. – Почему, почему?..

– Сядь и успокойся, дорогая. Я должен тебе кое-что рассказать.

Они говорили еще час. Когда разговор подошел к концу, Софья проводила его к дверям маленького дома. Ночь была по-весеннему теплой, светила полная луна. Секунду или две они стояли рядом, Софья оперлась о дверь, поигрывая концами шелкового шарфа.

– Хорошо, – в конце концов, сказала она, – я ничего не обещаю, но ты можешь пригласить его, когда для тебя это будет удобно.

– Благодарю тебя, – Хавьер наклонился к ней и поцеловал ее в щеку. Это было их единственной интимной лаской за все время.

9

– Однажды мы уже с Вами встречались, – разглядывая Софью, сообщил Пабло.

– Да, – согласилась она, – но это было так давно. Я даже не думала, что Вы меня помните.

– Я никогда не мог забыть ни Ваши глаза, ни Ваш голос. Я Вас узнал тут же, как переступил порог этого дома.

– А что, Хавьер не рассказывал Вам обо мне?

– Он мне ничего не говорил, лишь предложил прийти в этот дом, где меня будут ждать. Я даже думал, что это какой-нибудь тореро.

Софья улыбнулась.

– Вы не разочарованы? Мне говорили, что Вы страстный поклонник корриды, идальго.

– Да, верно, но фламенко я люблю не меньше корриды. Нет, сеньорита, я не разочарован. Во всяком случае, не буду разочарован, если Вы мне споете.

На этот раз цыганка решила петь без кастаньет. Хавьер говорил ей, что Пабло Луис есть в этом смысле пуританин и полагает, что кастаньеты скорее подойдут для танца. Софья подняла над головой руки и захлопала в ладоши. Уже после первых хлопков она почувствовала, как начали гореть ее ладони, она отвыкла. Хавьер предпочитал не фламенко, а другие мелодии. Но его в этот вечер здесь не было, а присутствовал лишь Пабло Мендоза, которого он прислал. Уж очень напоминало ей это о majo. А я, стало быть, – maja, – заключила Софья. Нет, конечно, не так. Деньги здесь роли не играли. «Он ужасно одинок», – говорил Хавьер. – «Большинство считает, что ему кроме корриды ничего не надо. Но я-то его хорошо знаю. Он культурный человек, если не сказать утонченный, с разносторонними интересами. Его интересует все, и даже жизнь цыган, их быт, обычаи, музыка. Я уже потерял всякую надежду найти приятельницу для Пабло среди цыганок».

«Приятельницу или девочку для постели?» – спросила Софья.

«Не знаю… Впрочем, сама решишь. Что до меня, то лишь бы ты с ним была обходительна и утешала его».

«И ты желаешь меня убедить в том, что с твоей стороны это проявление христианского милосердия? Что ты пошел на такие заботы и расходы лишь для того, чтобы подготовить для Пабло Мендоза утешительницу? И все потому, что он твой друг?»

«Можешь думать, что хочешь», – сказал Хавьер, пожав плечами. – «Меня интересует одно – согласна ты или нет?»

«А что, если я отвечу «нет»? Ты что считаешь, что я очень обрадуюсь этому предложению?»

«Тогда, в самом начале нашего знакомства, меня, по правде говоря, не волновало, согласишься ты или откажешься. Я вытащил женщину из сточной канавы и создал ее сам. Я рассчитывал заставлять тебя, если понадобится».

«А теперь?»

«Сейчас я возвысился до того, чтобы тобою гордиться. Я не могу против твоей воли заставлять тебя делать то, что тебе не по душе. Я хочу тебя попросить встретиться с ним, взглянуть на него и дать мне ответ, сможешь ли ты выполнить мою просьбу».